О чем я думаю

На вопрос зачем отвечает: чтобы в старости было с кем поругаться

Я смеюсь на ее слова,
она тоже смеется и грозит мне пальцем.
Я смеюсь от напряжения и одновременно ощущаю томленье от ее близости здесь,
в этой душной кухне

Тело Миннегель крепкое, как у поджарой собаки.
Она страдает гипертонией, но поднимается в пять утра,
чтобы в Ялте продать клубнику и молодой инжир

Острые груди в конусовидных чашках бюстгальтера поднимаются при вдохе.
Грушевидное туловище —
все это живое и кажется вечным,
очень опрятным.
Она по-девичьи смущенно заправляет указательным пальцем прядку волос под тюрбан.
Яркие глаза наливаются влагой.
Ей приятно получить от меня букет хризантем,
она кокетничает, освобождая цветы от хрусткой бумаги

2

Я люблю белые хризантемы.
Особенно сорт Карнавал.
Тугие лодочки лепестков собраны в богатую шапку, и в сердцевине
нежное салатовое пятно

Такие цветы я дарила Миннегель,
такие цветы я дарила матери.
Кстати, дед Рафик тайком отнес мать в ЗАГС и зарегистрировал ее под именем Анжелла.
С двумя буквами Л
в честь Анджелы Дэвис

О чем он думал тогда, называя дочь в честь черной американской феминистки?

Я люблю белые хризантемы.
Они похожи на всех женщин моей семьи.
Тугие, ароматные, острые.
Аромат такой спелый, такой тяжелый.
Аромат тяжелый, как боль

3

Мать говорила, что она похожа на тетю Машу,
ореховые глаза и татарский скуластый череп

Своему отражению с презрением цедила татарва

Острый нос, которым она так гордилась,
в нем было столько кокетства

4

Собираясь в Казань, я взяла несколько книг:
Прочти мое желание Жеребкиной,
Хрому Джармана.
В по?следний момент захватила Улицу с односторонним движением Беньямина

Кстати о Беньямине и набившем оскомину Ангеле Истории.
Есть вид наслаждения —
воображать, что это ты несешь томный меланхолический взгляд
и беспомощно смотришь на катастрофу XX века.
Но никто не скажет: нет, я не ангел, я и есть катастрофа.
Никто не хочет быть невообразимой дырой.
Белой тугой хризантемой

Но я и есть катастрофа

5

Я отвлеклась

В самый последний момент захватила Улицу с односторонним движением.
Она такая тоненькая,
издание 2012 года, Ad Marginem Press совместно с журналом ЛОГОС,
бедная книжка,
глянцевая обложка, блок из серой бумаги

Я не открывала ее с третьего курса Литературного института,
потому что читать Беньямина и работать за барной стойкой невыносимо.
Попробуй читать Беньямина в менеджерской каморке агентства детских праздников —
фрустрирует хлеще, чем порно в VK 2011-го

Теперь я взяла эту книгу, чтобы прочитать еще раз.
Теперь я могу читать Беньямина.
Книга открылась на сорок шестой странице:

Если тебе ничего не приходит в голову, ни в коем случае не прекращай писать. Дело чести литератора — прерваться только тогда, когда нужно соблюсти договоренность (обед, встреча) или когда произведение закончено.

Комментировать эту заметку вопросом кто стирал и готовил Беньямину считаю излишним,
и так все понятно

Потом книга закрылась.
Книга недолго помнит руку.
Стоит мне убрать палец, она смыкается

Книга закрылась
и внезапно открылась на самой первой странице.
Под заголовком ЛОГОС серый лист разорвала цветная фотография
из первых туристических фотоавтоматов нулевых,