Остров. Обезьяна и сущность. Гений и богиня (сборник)

– К примеру, как я понимаю, в реформах нуждается, среди прочего, сексуальная жизнь?

Муруган кивнул и отвернулся. К своему удивлению, Уилл заметил, что он покраснел.

– Приведите пример, – настойчиво попросил он.

Но Муруган не мог заставить себя пойти на окончательную откровенность.

– Обратитесь к доктору Роберту, – сказал он. – Поговорите с Виджайей. Они считают нынешнее положение дел образцовыми отношениями, совершенно естественными. И не только они, а все вокруг. И это одна из причин, почему никто не жаждет перемен. Им нужно, чтобы все продолжалось по-прежнему, так же отвратно и мерзко. Продолжалось вечно.

– Продолжалось вечно, – повторило благозвучное контральто, явно передразнивая Муругана.

– Мама! – Юноша вскочил на ноги.

Уилл повернулся и увидел в дверях комнаты крупную цветущую женщину, облаченную (довольно-таки безвкусно, подумал он; к такому лицу и телосложению больше подошел бы лиловый, пурпурный или электрического оттенка голубой цвет) в облако из белого муслина. Она стояла там с намеренно загадочной улыбкой, и лишь только одна мясистая смуглая рука с пальцами, унизанными кольцами, была поднята вверх, упираясь в косяк двери. Это была поза великой актрисы, всемирно известной оперной дивы, замершей при первом появлении на сцене, чтобы принять восхищенные аплодисменты поклонников, сидевших по ту сторону рампы. Позади нее, терпеливо дожидаясь своей очереди, стоял высокий мужчина в костюме из сизо-серого дакрона[17 - Синтетическая ткань, популярная в 1960-х годах.], которого Муруган, как только разглядел позади массивной фигуры матери, приветствовал как мистера Баху.

Все еще скромно держась в тени, мистер Баху поклонился в ответ, но не вымолвил ни слова.

Муруган снова посмотрел на мать.

– Неужели ты пришла сюда пешком? Всю дорогу? – спросил он, и в его голосе звучал недоверчивый восторг, смешанный с заботой.

«Прийти сюда пешком! Это же совершенно немыслимо!» – словно хотел выразить он своими вопросами. Но если она это сделала, то какое ей понадобилось мужество!

– Да, я проделала весь путь пешком, мой малыш, – ответила она с игривой нежностью.

Поднятая рука женщины соскользнула вниз, обвила тонкое и стройное тело юноши, прижала его к себе, поглотив его фигурку в свободных складках материи у своей необъятной груди, а потом отпустила на волю.

– У меня вдруг проявился один из моих обычных Импульсов. – Как сразу заметил Уилл, она умела говорить так, что собеседник мог действительно слышать заглавные буквы в словах, которые ей хотелось выделить особо. – Мой Внутренний Голос сказал: «Отправляйся и познакомься с Незнакомцем в доме доктора Роберта. Иди же!» «Как, прямо сейчас? – спросила я. – Malgrе la chaleur?[18 - Несмотря на жару? (фр.).]» А мой Внутренний Голос от таких вопросов быстро теряет терпение. «Придержи свой глупый язык, женщина, – сказал он. – Исполняй то, что тебе велено». И вот я здесь, мистер Фарнаби.

С протянутой перед собой рукой, вся в облаке крепкого аромата сандалового масла она подошла ближе к нему.

Уилл склонился к толстым, сплошь покрытым драгоценностями пальцам и пробормотал нечто, заканчивавшееся словами «ваше высочество»…

– Баху! – окликнула она, пользуясь царственной прерогативой обращаться к любому просто по фамилии.

Откликаясь на давно ожидаемый вызов, актер второго плана тоже вошел в комнату и был представлен как Его Превосходительство Абдул Баху, посол Ренданга.

– Абдул Пьер Баху – car sa m?re est parisienne[19 - Потому что его мать парижанка (фр.).]. Но английский он выучил в Нью-Йорке.

Он выглядит, подумал Уилл, пожимая послу руку, как Савонарола, но Савонарола с моноклем и в костюме от одного из лучших лондонских портных.

– Баху, – сказала Рани, – это Мозговой Трест Полковника Дипы.

– Если ваше высочество позволит мне высказать свое мнение, то это определение чрезвычайно льстит мне, но в нем содержится явная недооценка личности самого полковника.

Его манеры говорить и держаться были учтивыми почти до степени иронии, пародии на смирение и самоуничижение.

– Мозги, – продолжал Баху, – находятся в положенном им месте, то есть в голове. А что касается меня, то я – скорее часть симпатической нервной системы Ренданга.

– Et combien sympathique![20 - И очень симпатичной! (фр.).] – подхватила Рани. – Но помимо прочего, мистер Фарнаби, Баху – это Последний Истинный Аристократ. Видели бы вы его загородную резиденцию! Это нечто из «Тысячи и одной ночи»! Стоит только хлопнуть в ладоши, и сразу шестеро слуг спешат исполнить ваше желание. Устраивается день рождения, и получается настоящий f?te nocturne[21 - Праздник на всю ночь (фр.).] в саду. Музыка, напитки, танцующие девушки, двести одних только факельщиков. Жизнь Гаруна аль-Рашида, но со всеми современными удобствами.

– Звучит весьма завлекательно, – сказал Уилл, вспомнив деревни, через которые проезжал на белом «Мерседесе» полковника Дипы: хижины со сплетенными из прутьев стенами, мусор повсюду, дети, страдающие от офтальмии[22 - Воспалительное поражение глаз.], скелетообразные собаки, женщины вдоль дороги, сгибающиеся от непомерной тяжести своей ноши.

– И какой утонченный вкус, – не унималась Рани. – Столь высокоорганизованное сознание, но в придачу ко всему, – она понизила голос, – такое глубокое и точное понимание Божественной Сущности.

Мистер Баху склонил голову, и воцарилось молчание.

Муруган между тем придвинул стул. Даже не бросив назад и легкого взгляда, в своей королевской уверенности, что, согласно самой природе вещей, непременно найдется кто-нибудь и убережет от оплошности и потери чувства собственного достоинства, Рани опустилась на сиденье всей тяжестью своих ста килограммов.

– Надеюсь, вы не воспринимаете мой визит как непрошеное вторжение? – обратилась она к Уиллу. Он заверил ее в обратном, но она продолжала извиняться. – Я бы непременно прислала уведомление, – говорила она, – попросила бы вашего согласия. Но мой Внутренний Голос твердил: «Нет, ты должна пойти сейчас же». Почему? Я даже не знаю. Но не сомневаюсь, что по ходу беседы мы это выясним.

Она уставилась на него своими большими навыкате глазами и загадочно улыбнулась:

– Но прежде всего скажите, дорогой мистер Фарнаби, как вы себя чувствуете?

– Как видите, мэм, я в прекрасной форме.

– В самом деле? – Вытаращенные глаза так пристально стали изучать его лицо, что ему стало немного неловко. – Как я понимаю, вы из тех героически стойких мужчин, которые будут заверять друзей, что с ними все прекрасно, уже лежа при смерти.

– Вы мне льстите, – сказал он. – Но если честно, я действительно в хорошей форме. Что невероятно, принимая во внимание все обстоятельства. Это почти чудо.

– Чудо, – сказала Рани, – это именно то слово, которое я употребила, когда услышала о вашем спасении. Это и было настоящее чудо.

– «Удача повернулась ко мне лицом, и Провидение хранило меня», – снова процитировал Уилл строку из «Едгина».

Мистер Баху хотел рассмеяться, но, заметив, что Рани не уловила юмора и не знала источника цитаты, передумал. Вместо смеха он вовремя разразился громким кашлем.

– Как это верно! – воскликнула Рани, ее густое контральто завибрировало от волнения. – Провидение всегда хранит нас. – А когда Уилл вопросительно вздернул брови, пояснила: – Я имела в виду тех, кто добился Истинного Понимания. – Заглавная «И», заглавная «П». – И это так, даже когда все вокруг, кажется, оборачивается против нас – m?me dans le dеsastre[23 - Даже в бедствии (фр.).]. Вы, конечно же, владеете французским языком, мистер Фарнаби?

Уилл кивнул.

– Французские фразы чаще приходят мне на ум быстрее, чем на родном языке, чем на английском или на паланском, после стольких лет в Швейцарии, – объяснила она. – Сначала училась там в школе. И потом, когда здоровье моего бедного малыша настолько пошатнулось, – похлопала она Муругана по обнаженной руке, – что нам пришлось отправиться туда и пожить в горах. И это лишнее подтверждение моих слов, что Провидение всегда хранит нас. Как только мне сообщили, что моему маленькому мальчику грозит туберкулез, я забыла все, чему когда-то училась. Я была вне себя от страха и тревоги. Я даже винила Бога за то, что Он допустил такое. Меня поразила Непозволительная Слепота! Мой малыш поправился, а те годы, что мы провели среди Вечных Снегов, стали самыми счастливыми в нашей жизни, не так ли, милый?

– Самыми счастливыми в жизни, – согласился юнец, и это прозвучало действительно почти искренне.

Рани торжествующе улыбнулась, сложила свои полные красные губы и чуть слышно чмокнула ими, послав сыну воздушный поцелуй.

– Видите, мой дорогой Фарнаби, – продолжала она, – видите? Это же настолько очевидно. Ничто не происходит по воле Случая. Существует единый Великий План, а в пределах Великого Плана бессчетное количество мелких планов. Некое предначертание для каждого из нас.

– Верно, – вежливо сказал Уилл. – Очень верно подмечено.

– Было время, – хотелось закончить свой рассказ Рани, – когда я понимала это только через мой интеллект. А теперь знаю сердцем и душой. Я добилась настоящего… – Она сделала паузу на мгновение, словно готовясь произнести мистическую заглавную букву. – Понимания.

«И к тому же она обладает дьявольскими способностями экстрасенса», – вспомнил он еще один отзыв о ней Джо Альдегида. И уж конечно, кому было не знать об этом, как давнему участнику спиритических сеансов Джо.

– Насколько мне известно, мэм, – сказал Уилл, – вы от природы наделены сверхъестественными навыками?

– С момента рождения, – охотно признала она. – Но главное было приобретено путем обучения и тренинга. Надо ли говорить, что обучалась я Иной Науке…