Железная дорога, или Жди меня, Женька

Олег видел пьяных танкистов и водителей. Видел даже машиниста паровоза, синего, как туркменское небо. Но пьяных в хлам летчиков он созерцал впервые. Самое абсурдное в этой ситуации было то, что вертолётчики не находились где-то там за облаками, как поётся в песне, а управляли вертолётом, в котором летел капитан и его подчинённые.

– Нет, я не буду! Да и вы бы завязывали!

– Ну как хочешь. Хозяин барин. Наше дело предложить – ваше отказаться.

Второй лётчик, засовывая демонстративно в рот галету, и отодвинув Барсукова, проходит в салон. В районе хвоста он берёт парашюты и кидает под ноги солдатам.

– Надевайте.

Воины крутят парашюты и пытаются их нацепить.

– Они что, парашютов никогда не видели?

– А где бы им их показывали? Пехота! Они противогазы-то толком не умеют надевать, а ты парашюты им суёшь! – заступается за своих бойцов Олег.

Второй пилот пытается надеть парашют на одного из солдат. Кряхтит. Дёргает за лямки. Крутит пряжки. Потом снимает полуодетый парашют с воина и опять кидает все парашюты в хвост вертолёта. Кричит Барсукову:

– Толку от них всё равно нет, они с восьмидесятого года не перебирались. Валяются себе в хвосте, да валяются.

– Что, ни разу не пригодились?

Второй летчик суеверно крестится:

– Тьфу на тебя!

Шатаясь, лётчик проходит в кабину пилотов.

Барсуков присаживается на лавочку к солдатам и закрывает глаза, пытаясь уйти от действительности. Солдаты дремлют.

Интересное существо солдат. Он умудряется спать лёжа, стоя, сидя. Даже на посту в карауле, забив огромный гвоздь в столб постового грибка и повесив тулуп за петлю, он в нём висит и спит. И сейчас, когда они летят на боевое задание, вроде бы волноваться нужно, ан нет. Спят соколики, как дети малые, чмокая губёшками.

Внизу проносится пустынный пейзаж. Тень от вертолёта, как верная собака за охотником, гонится внизу, чуть сбоку, следом по барханам. Вертушка идёт на минимальной высоте.

Неожиданно вертолёт резко ложится на левый бок и идёт на снижение. Солдаты, сидящие напротив Барсукова, падают с лавочки. Вертолёт выравнивается на секунду и с таким же креном заваливается на правый борт. Теперь уже Барсуков с солдатами с левого борта валятся на пол. Вертолёт бросает то влево, то вправо. Олег, переползая через пытающихся подняться солдат, на корточках двигается к кабине пилотов. Экипаж держится вполне уверенно.

Второй пилотк в азарте орёт командиру:

– Заходи ещё!

– Сейчас её сделаем! – кивает первый.

Внизу по степи носится перепуганная лисичка – корсак. Вертолёт вновь разворачивается и движется на очень малой высоте за ней. Бедный зверёк, устав от погони, начинает вертеться на месте. Загнали.

И тут под носом у первого лётчика появляется кулак Барсукова. В кулаке зажата наступательная граната.

– Вашу Машу! Взорву к едрене-фене! Летите по курсу! У меня в салоне все солдаты обрыгались!

Первый лётчик выравнивает машину и ложится на курс. Бойцы поднимаются с пола и рассаживаются на скамейки.

– Вставь кольцо, идиот!

– Потерял я его, пока к кабине полз!

– Выкидывай её на хрен!

Барсуков покачиваясь, пробирается к открытой двери вертолёта. Швыряет гранату за борт. Вертолётчики облегчённо вздыхают:

– Пошла, родимая!

– Твою мать! – кивком головы командир показывает на строения и кошары, промелькнувшие под брюхом вертолёта.

Собрание колхозников. Туркменская мазанка. В президиуме толстый и важный председатель вытирает свою потную шею носовым платком. На столе графин с водой. В зале колхозники на стульях. Рядом с трибуной тумба с гипсовым бюстом вождя пролетариата, почему-то сильно похожего на председателя колхоза. Прямо над бюстом вождя революции вешалка, на которой весит расшитая золотом тюбетейка председателя. За окном видно, как водитель крутит рукоятку кривого стартера пытаясь завести старенький ГАЗ-52. Рядом стоит привязанный к глиняному забору (дувалу) верблюд. В здании сельсовета напряженная обстановка.

Председатель строго, громко, назидательно, демонстративно загибает пальцы на руке:

– Машина поломался! Совсем мотор заглох! Кипел совсем! Надои шубата пошёл на низ! Доярки сволочь! Спят до обед! Сторож старый дед совсем! Пять кубов доска шайтан со склада украл, глухой, не слышал, как вор идёт! Всё плохо! Совсем мне уходить скоро! Красный книжка заберут?!

С любовью смотрит на бюст Ленина.

– И из партия нагоняй! Кто мой семья кушать приносить будет?

При этом, отсчитывая очередной недостаток, загибает ещё один палец.

Он в ярости стучит кулаком. Колхозники вжимают головы. Председатель стучит двумя руками по столу. Графин прыгает. Колхозники прячутся за спинами передних.

И тут раздаётся громкий рокот пролетевшего вертолёта, а за ним свист падающей бомбы.

Колхозники падают на глиняный пол. Видны только спины в полосатых халатах.

Взрыв во дворе. Бу-бух! Верблюд , привязанный к дувалу, срывает поводья и убегает вслед за вертолётом, который, оставляя чёрный выхлопной дым, уходит на бреющем. Газ-52 неожиданно заводится. На бюст вождя падает тюбетейка, и он теперь становится как две капли воды похож на перепуганного председателя. Председатель выползает из-под стола, отряхивается от штукатурки. Посмотрев на свою левую руку с четырьмя загнутыми пальцами, громко возмущается, загибая пятый:

– И этот вертолет, я мама любил!

СТАВРОПОЛЬЕ. 2009 год.

Салават смеется:

– Ну, ты, Барсик, всегда на рассказы был мастак.

– А то ж. Я ещё в училище на КВН сценарии писал. Только замполит его браковал.

Станица Винсады. Улица Школьная.

Подъезжают к дому бывшего замполита.

– Сейчас Геннадий Петрович тебе напомнит про твои театральные способности, – шутит Салават.

Барсуков смеется: