Железная дорога, или Жди меня, Женька

– На Т-34 никогда не устанавливали стомиллиметровую пушку!

Полковник багровеет:

– Вы, товарищ курсант, на свой вопрос ещё не ответили, а уже подсказывать лезете.

У Олега есть несколько секунд сделать выбор – или, согласившись с преподавателем, предать друга и получить четверку, или… Он выбирает дружбу. Барсуков перечит полковнику:

– Сто миллиметровые пушки стояли на самоходках с ходовой от Т-34, а сам танк никогда не имел такую пушку. Она просто в башню не залезет.

– Учить полковника будете?!! Идите! Три!

Олег выходит из аудитории и садится на лавочку в курилке. Оправдывается перед командиром взвода:

– Вот козёл! Ну надо же. Да прав я.

– С полковниками только ты и Ткаченко могут спорить. Скорей бы Вас выпустить да первый курс набрать. Как вы мне дороги!

В экзаменационный класс заходит начальник училища генерал-майор Феодоров со свитой. Взводный подрывается, ему уже не до нас. Проходит минуты три. Выходит Колёк. Барсуков встаёт, и они оба идут по тропинке в сторону речки Сунжа, на ходу снимая портупеи.

– Тоже тройка!

– Колька, а какой вопрос попался?

– Автомат Калашникова.

– Да ты что, Микола? Ты же вчера сам рассказывал, что Михаил Тимофеевич Калашников родился в 1919 году, станция Курья Алтайского Края!

Ткаченко, останавливаясь (идёт по тропинке вторым):

– Он тебя завалил?

– И что?

– Ты прав?

– Однозначно! – соглашается Олег.

– Вот и я ему сказал, что вопрос плохо знаю. Попались в черкесках вместе, вместе и отвечать будем. Но это еще не всё.

– А что ещё-то?

– Генерал зашёл и начал тетрадки с конспектами рассматривать. Когда я выходил, он твою свинью показывал полковнику.

– Ё! Пэ! Рэ! Сэ! Тэ!

Колян довольно смеётся:

– Не мОхай, Маша, я Дубровский! Пошутил, пошутил я! Я успел наши конспекты стырить.

Ткаченко достаёт из-под кителя воткнутые за пояс тетрадки. Колька настоящий друг, мало таких во взводе.

До Сунжи идём молча. Через минуту раздевшись донага, прыгаем в ледяную воду.

Мы уже забыли все обиды. Злосчастные тетрадки с морским боем и свиньёй уносит в историю бурный поток Сунжи…

Теперь у нас есть часа три личного времени. И, сверкая голыми задницами, ныряем, вытаскивая на берег камни. Мы углубляем для остальных курсантов ямку в горной речке.

По мере сдачи экзаменов берега Сунжы пополняются новыми нудистами....

За речкой высокий берег. На том берегу заканчивается территория военного училища. Там сад, пасека и гражданские люди, установившие огромный плакат: «Товарищи курсанты, не оголяйтесь до безобразия! Не позорьте образ будущего офицера!».

Образ мы не опозорили. Наш выпуск, как и другие выпуски военного училища имени Кирова, прошли мясорубку всех локальных войн. Некоторые бывшие курсанты ОВВККУ удостоены высокого звания Героя России. Многим это звание присвоено посмертно.

Николай ушёл из жизни 23 июля 2008 года.

После выпуска и распределения Барсуков попал в Среднюю Азию, а Коля в Новосибирск. За 26 лет службы они больше так и не встретились.

Но это уже не смешная история…

СТАВРОПОЛЬЕ. 2009 год.

Автомобиль стоит у ворот дома бывшего замполита. На калитке адрес – Школьная, 24.

Насыров толкает задремавшего было Барсукова в плечо.

– Не спи! Сон – это смерть! Уснёшь – замёрзнешь! Приехали!

– А? Приехали? Пошли к Петровичу.

Звонят в звонок на калитке.

Глава шестая. «ГОША»

Насыров, Сапрыгин, Барсуков сидят за столиком во дворе. Беседуют о разном.

– Геннадий Петрович, а пенсия-то у Вас большая?

– Девять тысяч. Но я ещё в школе военруком подрабатываю.

– А у меня шесть. Приходится в такси шабашить. Я же майором ушел, – усмехается Салават.

Барсуков, разливая вино, улыбается:

– Дослужились.

– Вы знаете, – беря стаканчик, продолжает Насыров, – мы с братом моим близнецы. Так вот, я всю жизнь служил, Грозный брал два раза, из окружения выходил. Кукушка пробитая. А пенсия шесть тысяч. Брат же дурак. Всю жизнь в памперсах ходит. Ни дня не работал, а пенсия у него двенадцать.

– У нас пенсионеры-офицеры ниже дураков у государства, – усмехается Олег.