Исповедь старого молодожена

Сема стоял перед витриной и явно прикидывал, чем сразить девушек.

– «Амаретто», – шепнул я другу.

В начале девяностых «Амаретто» стоил столько, что на эти деньги можно было обратно купить Аляску. Такой крутой мне достался друг. Когда я говорил Семе про «Амаретто», то украдкой целовал его сзади в пальто.

Сема покосился на девушек. За время нашего разговора мы успели на них изрядно надышать, и девушки немного оттаяли. Только теперь мы увидели, насколько они прекрасны.

– Может не прокатить, – шепнул мне Сема в ответ, – еще подумают, что мы пошляки. Надо чего-нибудь необычного.

– Давай лучше проверенного, – скулил я.

До этого я пил «Амаретто» лишь раз в жизни, когда на семейном торжестве папа перепутал и плеснул мне его по ошибке, разливая женщинам. Вкус миндаля с тех пор преследовал меня даже во сне.

– Во! – обрадовался Сема, не слушая меня. – Это в самый раз.

Сема заплатил, и ему просунули через окошко бутылку.

– Смотри, смотри, ликер «Киви»! – переговаривались девушки. – Кремовый!

Сема торжествующе держал в руках красивую бутылку с ярко-зеленой субстанцией внутри. От одного взгляда на этот оптимистичный колор поднималось настроение. Момент был по-своему торжественный, но Леша Невидимка ухитрился испортить и его.

– И «Доширак», – сказал он Семе непростительно громко.

В ту пору мы все немного недоедали, но Леша недоедал больше, потому что был обжорой.

Сначала мы хотели угостить девушек прямо тут же, у палатки, на единственном столике, но он так заледенел, что бутылка соскальзывала. Пришлось идти в подъезд.

Подъезд – не самое романтичное место в начале девяностых. Если бы еще это были хотя бы питерские «парадные», то их отчасти спасало бы название. А так, на фоне настенных росписей про «Волосатое стекло навсегда» и «Коля чмо верни нунчаки» любое «я встретил вас», которым ты планировал сразить свою избранницу, немедленно прокисало, как молоко.

Девушки недоверчиво косились на обрывок обгоревшей газеты, торчавшей из чьего-то ящика, газету «Спид-инфо» на подоконнике и остов герани в горшке, заполненном окурками. Очевидно, жители этого подъезда когда-то хотели быть милыми (я про герань). И только кремовый ликер «Киви», горделиво воздвигшийся поверх «Спид-инфо», не сдавался и манил заграничностью.

– Ну, разливайте, мальчики, – не выдержали посиневшие девочки.

Речь шла уже не столько об ухаживании, сколько об элементарном выживании.

Сема не без тени торжества улыбнулся и взялся за крышку. Крышка не открылась – она просто осталась у Семы в руках, словно только и ждала того, чтобы до нее дотронулись. Мой друг озадаченно почесал затылок. Затем он взял пластиковый стаканчик и опрокинул над ним бутылку.

Несколько секунд ничего не происходило. Вообще. Было слышно, как кто-то глотает слюну. Наконец в недрах кремового ликера «Киви» что-то зловеще булькнуло, и в пластиковый стаканчик с нехорошим звуком упал слипшийся зеленый шарик. По виду он напоминал мороженое. Кремовый ликер «Киви» не лился – он вываливался. Я вспомнил руку продавца в мохнатой варежке, когда он протягивал сквозь заиндевелое окошко бутылку. В той палатке было немногим теплее, чем на улице. Кремовому ликеру «Киви» просто не повезло: он замерз. Из вывалившегося мякиша торчали кусочки льда.

Сема обязательно что-нибудь придумал бы. Он и не из таких передряг выкручивался. Я уже видел, как его губы складываются в остроумное объяснение, но тут в нашу судьбу снова вероломно вмешался Леша Невидимка.

Осторожно, не дыша, он взял у Семы тарелку с ликером. Одноразовой пластиковой ложкой, извлеченной из недр «Доширака», Леша ел зеленый шарик с таким аппетитом, будто это и правда был шарик фисташкового мороженого, поданный в ресторане на десерт. В глазах нашего друга читалась знакомая нам с Семой по десяти годам совместных обедов в школьной столовой Лешина заповедь: не пропадать же.

– Ладно, мальчики, мы, наверное, пойдем, – сказали девушки, не сговариваясь, хором, и через секунду мы увидели их внизу, убегающими в морозную ночь.

Сема взял с подоконника газету «Спид-инфо» и принялся ее читать, словно за этим и пришел.

– Говорил же, надо было брать «Амаретто», – сказал я другу в газету, – он бы точно не замерз – там хотя бы алкоголь есть.

10. Купание красного коня

«Как мальчик, игры позабыв свои,
Следит порой за девичьим купаньем
И, ничего не зная о любви,
Все ж мучится таинственным желаньем…»

Есть у Гумилева такие прекрасные строчки. Они неизменно вгоняют меня в депрессию, когда я их читаю.

Дело в том, что в своем советском детстве я неоднократно предпринимал попытки следить порой за девичьим купаньем: на прудах, речках, затонах и запрудах. Только, вот незадача, мне ни разу не удалось застать девичьего купанья.

Зато однажды мне удалось застать купанье пьяного голого мужика на нашем дачном пруду, и это зрелище оказалось настолько страшнее купания красного коня Петрова-Водкина (из общего было только ржание и мотив водки), что в итоге оно стало для меня системно определяющим: с того дня мои отношения с женщинами были обречены.

Глава 2. Отсчет утопленников

1. Странные люди: минус первая жена

Я тащился к своим сорока на холостом ходу вовсе не потому, что у меня что-то не в порядке с рычагом переключения скоростей. Все это время я искренне хотел доказать Маргарите Павловне из «Покровских ворот», что умалишенных все-таки регистрируют, но была одна проблема.

Дело в том, что знакомиться с незнакомками – это не мое. И никогда не было. Я мог пригласить на свидание только в одном случае: если мы знакомы с моей избранницей сто лет, я видел ее медицинскую карту со всеми анализами и знаю всех ее родственников до пятого колена.

Конечно, я не раз срывался с резьбы. Возможно, это слишком сильное определение для легкого флирта. Скорее всего, в аналогичных ситуациях большинство мужчин вообще не заметят поворота винта и даже за отверткой в карман не полезут. Но все мои попытки вопреки поговорке оказывались пыткой, и каждая новая избранная мной избранница неизменно превращалась в минус еще одну жену.

Как тем летом в начале девяностых, когда я ехал в трамвае и слушал в плеере кассету Doors. Я стоял, а подо мной сидела девушка. Несколько раз она пронзительно смотрела на меня снизу-вверх. От этого ее взгляд становился немного щенячьим, нежным. И вдруг я понял, что она со мной говорит. Я вытащил из ушей наушники.

– Вы не могли бы переспать? – спросила меня девушка.

Это было странно. Сколько же вокруг странных людей, успел подумать я. Но вслух ответил совсем другое:

– Могу.

А в тот день, несмотря на всю свою стеснительность, я действительно мог. Причем, не только с ней, я мог бы переспать даже с тогдашним секс-символом Натальей Негодой, появись она в ту секунду в трамвае. Накануне я впервые прочитал «Тропик рака».

– Ну, так перестаньте, – сказала девушка.

Так вот что на самом деле она произнесла минуту назад, а я из-за Doors неверно расслышал: «Вы не могли бы перестать?»

Только после слов девушки (в их второй, более поздней редакции) я наконец осознал, что последние три остановки без остановки настукиваю по спинке ее сиденья мотив «People are strange».

2. Бобслей: минус вторая жена

Все мои свидания напоминали хронику пикирующего бомбардировщика. Мне достался амур, страдающий вредными привычками: в самый ответственный момент он выходил покурить.

В университетские годы я ухаживал за девушкой. Ухаживал в своем фирменном стиле – смотрел с поволокой и громко думал о ней. Поволока оставалась незамеченной, не говоря уже о думах.

И однажды я все же решился встретить эту девушку после занятий на первом этаже нашего университета у гардероба. На улице как раз услужливо стояла зима, и я мог быть вполне уверен, что моя избранница не проскользнет мимо гардероба, если только она не захочет выбежать на улицу без верхней одежды, лишь бы разминуться со мной. Но это было бы чересчур мелодраматическим сценарием, а жизнь, как я уже подозревал в те свои юные годы, слишком мудра для дешевых мелодрам.

Чтобы мое ожидание возлюбленной не выглядело слишком прямолинейно, как ожидание возлюбленной, я купил себе газету «Спорт-Экспресс». Я даже поначалу хотел проделать в ней дырку для наблюдения, но, к счастью, не исполнил этого очередного приказания демонов.