Хроники Мастерграда. Книги 1-4

– Так че случилось то? Может, все-таки расскажешь? – пискнула Маша, но все же взяла рюмку в руки.

– Пей, потом все расскажу!

Он ответил только когда водка отправилась по назначению, а Маша торопливо запила, закусила полупрозрачной пластинкой ветчины и вопросительно посмотрела на мужа.

Ну вот, противошоковое приняла, можно и рассказать.

– Я сегодня ходил в военкомат и подписал контракт с пограничниками. С завтрашнего дня я на службе, – сказал решительно, словно бросился в омут головой.

– Как на службе? Там же опасно! – лицо женщины стремительно побледнело, – тебя че призвали?

– Нет, – Сергей качнул головой, – Понимаешь, как подумаешь, что может быть, если местные прорвутся в город… Короче, я принял решение пойти в пограничники.

– Так ты это сам… – раздулись ноздри, дрожа в внезапной злобе. Размахнулась и – и он подумал, что еще чуть-чуть, и голова отвалится.

– Трофимов, – Маша назвала мужа по фамилии, что означало, что она вне себя от гнева, – о нас ты думал? А о детях? Ты дебил! Что мы будем делать если ты умрешь!

В ушах звенело, кухня плыла перед глазами. Впечатление такое, будто пропустил добрый хук. Сергей знал это ощущение – в юности занимался боксом. Маша смотрела настороженно и зло, гневно раздутые ноздри трепетали.

Сергей поднял руку, и женщина напряглась, но, он только потрогал щеку.

– Я не могу поступить по-другому. Ты видела, что аборигены сделали с Селинным?

– Видела… – женщина отвернулась, щеку пробороздила холодно сверкнувшая слезинка.

– Так вот… я не хочу, чтобы они сделали это с вами…

– Прости… прости… – тонкая женская ладонь накрыла мужскую… – Но ты так дорог и нужен мне… нам… Но почему ты, почему именно ты?

– А почему не я? Почему я должен прятаться за чужими спинами. Здоровый сильный мужик? Я так не могу.

Они сидели в маленькой кухоньке под уютным светом керосиновой лампы-электричество давно выключили. Им было хорошо вдвоем и все беды, и неприятности, казалось, отступили далеко, казались почти нереальными. Далеко за полночь они ушли в спальню.

Заснули ближе к рассвету. Такой страстной Маша не была даже в юности.

А утром Сергей, стараясь не разбудить жену, поднялся с кровати и, осторожно поправив ей одеяло, первый раз отправился на службу.

Глава 4

Солнечное утро 13 мая не для всех началось с трудов и повседневных забот. Горожане еще только добирались пешком, на ставших жутко популярными велосипедах или толкаясь в тесноте маршрутных такси на работу, когда черный, с тонированными стеклами, «Range Rover» притормозил у розового, перед майскими праздниками его окрасили в «веселый» цвет, здания городской администрации. Проехал по улице Ленина до ресторана Степные Дали. Любителей старины оно непременно умилило бы. Три этажа в шесть окон по фасаду, широкий фриз с кокошниками под крышей. Два балкона: один из них – большой, в три окна, с литой чугунной решеткой и выполненным в русском стиле декором.

Автомобиль аккуратно свернул, разбрызгивая лужи– ночью прошел короткий ливень, направо. Плавно притормозил у второго, во внутреннем дворе и не для всех, входа в ресторан. Большинство подобных заведений при карточной системе закрылись, но только не лучшее заведение города. Дверь автомобиля открылась, асфальта коснулись блестящие на солнце, словно лакированные, черные ботинки ценой не меньше пятисот долларов, на асфальт сошел Романов Федор Владиславович, высокий, с худым и нервным лицом, на котором застыло вечное презрительное выражение, в классическом костюме с огненно-красным галстуком. Брезгливо посмотрел на неглубокую лужу перед входом, осторожно, стараясь не испачкать ботинки, обошел. Пробормотал недовольно под нос и открыл дверь. Недолгий, хорошо знакомый путь по полутемному коридору, под аккомпанемент все более громких звуков «Владимирского централа», затем вверх по лестнице на второй этаж.

Уверенной походкой хозяина жизни зашел в приватный зал. Лучи солнца бросали на белоснежную скатерть до пола разноцветные блики, преломляясь во внушительной батарее дорогих водок и коньяков – словно и не существовало в городе карточной системы. В воздухе плыли густые ароматы мяса и рыбных деликатесов. Словом – дорого, богато, по крайней мере в представлении провинциальных «нуворишей». Прищуренные глаза Романова цепко пробежали по лицам гостей: крепких мужиков в возрасте от сорока до пятидесяти, в основном занимавшихся торговлей, гостиничным бизнесом или кафешками и ресторанами. В компанию затесалась единственная женщина, рыжая и зеленоглазая – хозяйка небольшого швейного цеха. По мнению Федора Владиславовича, они и составляли высшее общество города. Начав дело с нуля в лихие девяностые, они сумели сколотить приличный капитал, и к десятым годам двадцать первого века стали в масштабах маленького города известным предпринимателем. И про каждого Романов знал достаточно компрометирующего, чтобы не опасаться предательства и, в известной мере, доверять. Впрочем, и им многое известно о грязных делишках Федора Владиславовича. Сплоченной группой они безуспешно противостояли на выборах Соловьеву и, после расширения его полномочий, не ждали для себя ничего хорошего.

Приехали на празднование юбилея ресторана вроде все. Романов ощутимо расслабился, на губах появилась радушная улыбка гостеприимного хозяина, вот только если бы кто-нибудь дал себе труд внимательно присмотреться, то появлялось бы мерзкое впечатление, словно коснулся скользкой и холодной жабы. Первое впечатление, говорят, самое правильное и в данном случае верное. Была только одно, что он обожал до самозабвения – деньги и себя, любимого.

– Доброе утро, господа, – хорошо поставленным голосом произнес Федор Владиславович, от стола послышались приветственные возгласы гостей.

Трое официантов у стены недружно поздоровались: «Здрасте», поспешно выскочили в дверь. Федор Владиславович неторопливо обошел стол, крепко пожимая протянутые руки, время от времени останавливаясь и отвечая на поздравления.

Романов подошел к месту во главе стола, небрежно набросил пиджак на спинку стула, руки привычно расслабили узел галстука. Уселся в вальяжной позе уверенного в себе человека. «Жаль, что директора заводов не приехали… Особенно, что нет директора электростанции. Нужны мне его обещания помочь в благом деле! Мне нужны деньги и помощники!»

– Прошу вас, угощайтесь, – воскликнул Федор Владиславович и белозубо улыбнулся.

Праздничный банкет обходился в копеечку, но по-другому собрать сливки городского общества, да так, чтобы никто не заподозрил неладное, невозможно. Когда гости утолили первый голод и даже пропустили по паре рюмочек «Hennessy» и других напитков, зорко наблюдавший хозяин небрежно отодвинул тарелку в сторону и направил дистанционник на коробки музыкальных колонок под потолком. Рев музыки почти стих.

Hennessy – один из старейших и известнейших французских коньячных домов. 

С гостями провели предварительные разговоры, но это так, прощупывание, ничего еще не решено. Наступил звездный час и эту партию он должен провести филигранно и добиться от битых жизнью и недоверчивых коллег поддержки и участия в рискованном предприятии. Почесал нос, раздувая крылья широкого носа. Решился.

– Уважаемые друзья, – вкрадчиво начал заранее подготовленную речь.

Гости поняли, что начинается то, ради чего собрались, настороженные взгляды скрестились на гостеприимном хозяине.

– Прошло уже три недели как божьим промышлением, – Федор Владиславович повернулся к углу, поискал глазами икону, не найдя, нервно дернул уголком рта. Правая рука размашисто перекрестилась, – мы перенеслись в семнадцатый век. Все, нет больше Российской Федерации! Ни страны, ни законов, по которым Соловьев выбирался, больше нет, и кто он теперь? Да никто! Такой же обыкновенный человек, как и мы! Нет за ним федеральной власти, значит и легитимности у него больше нет! Он самозванец, потому что только новые выборы могли бы придать его власти законность!

Романов обвел взглядом внимательные лица гостей и широко развел руками:

– И встает вопрос: почему мы, бизнесмены, лучшие люди города, должны подчиняться самозванцу? – голос Романова задрожал от плохо скрываемого праведного негодования, – А что он творит? Вместо того чтобы в трудное время поддерживать социально-ответственный бизнес, ввел карточную систему, словно во времена совка! Ввел планово-промышленное управление, которое диктует честным бизнесменам, по каким ценам продавать товары, словно мы – при этих словах яростно ткнул себя в грудь рукой, – сами не знаем, что и по чем продавать!

Романов обвел полным неподдельного гнева взглядом гостей, ответивших ему дружным согласным гулом.

– На прошлой неделе мне все это надоело. Я поднял цены в магазинах, так не поверите! Мне тут же запретили покупку товаров на оптовых складах, а потом явились чинуши из администрации и влепили штраф в пятьсот тысяч! Я всегда знал, что Витька изрядный самодур, а теперь он форменный Сталин!

Гости согласно зашумели.

– Да, Витька ох…, – запальчиво крикнул пухлый, низкорослый мужчина в белоснежной «официальной» рубашке, но в последний момент оглянулся на единственную женщину в компании, в замешательстве закрыл рот и зло сощурил узкие татарские глаза.

Женщина пригладила ухоженные рыжие волосы и произнесла неожиданно низким, почти мужским голосом:

– Совсем ошалел! Не дает вздохнуть!

– Еще та сволочь! Устроил коммунизм, мать его! Хочет чернь содержать – прекрасно. Но почему мы должны за это платить? Кончилось русское время теперь каждый сам за себя! – громко поддержали даму из дальнего угла.

Романов дождался, когда гости немного успокоятся и продолжил озвучивать список претензий:

– Далее, Соловьев национализировал заводы, это хорошо, нечего чужим распоряжаться в нашем городе. Но на все директорские места расставил своих выкормышей или оставил чужаков! – Федор Владиславович на секунду прервался, зал разразился гулом одобрения. По тонким, злым губам оратора пробежала кривая ухмылка, а рука указал на гостей, – Если бы хотел блага, то поручил бы руководство тем, кто уже показал себя талантливыми бизнесменами! Вам, уважаемые друзья! – провозгласил патетически, глаза предательски вильнули в сторону.

«Вы бы напрочь разграбили их, ну и черт с ними! Главное, я получу власть и самый лакомый кусок собственности». И с городом, и его жителями он не связывал дальнейшую судьбу. Схватить куш и слинять к чертовой матери!

Федор Владиславович остановился, смахнул платочком пот с намечающейся лысины и продолжил более фривольным тоном:

– Как вы знаете, друзья, Соловьев объявил монополию внешней торговли и строит поселок для иноземных купцов. Идея сама по себе неплоха. Неделю тому назад из Бухары прибыл караван с грузом среднеазиатских и китайских товаров. Ну и естественно они раскупили почти все городские товары, которые приготовлены для торга. Деньги – сумасшедшие. За штампованный из чугуна котел дают золотую монету! И все эти деньги утекают мимо нас!

– Чугунные котлы не штампуют, а льют – ласково произнес татарин. Впечатление, обманчиво простодушное, портили умные и проницательные глаза. Лицо круглое, упитанное, делало похожим на толстяка-правителя из сказки «Три толстяка» Юрия Олеши. Карьеру он начинал обычным инженером в сборочном цеху и в инженерных технологиях неплохо ориентировался.

Романов дернулся, потом выдавил из себя полуулыбку. Это далось не без труда.