Хроники Мастерграда. Книги 1-4

Кирпич разлетается мелкими осколками, врезавшись в закрытое забрало шлема. Словно подрубленный, боец рушится, стена щитов смыкается над провалом, шеренга неумолимо продвигается вперед.

Оратор в кузове машины не стал ожидать чем закончиться бой и незаметно исчез среди убегающих.

– Господи, господи, спаси и сохрани! – Танюша шептала побелевшими губами молитву. Сама она каким-то чудом пробралась сквозь толпу к закрытым воротам частного дома и прижалась к ним спиной. Девушка становилась все бледнее и бледнее; лицо, в обрамлении коротких русых волос, казалось чуть ли не зеленым.

Организация закономерно побеждала хаос. Большая часть демонстрантов с паническими криками бежала на второй выход, полицейские им не препятствовали, или кинулись в переулки между окружавших площадь домов. Только малая часть слишком злых или глупых сопротивлялась.

В здании администрации затихли звуки стрельбы. С тем или иным результатом, но бой там, в отличие от площади, закончился.

Романов кусал тонкие, побелевшие губы и не отрывал взгляда от картины никогда не виданного в городе события – разгона демонстрации. Слишком нежные и неспособные держать удар среди бизнесменов вымерли еще в девяностые. Руки нащупали сигаретную пачку, спичка чиркнула по коробке – сломалась, со второй закурил и начал привычно прикидывать, как перевернуть ситуацию в собственную пользу.

Между тем шеренга полицейских, за ней неторопливо ехали пожарные машины и шли вооруженные солдаты – контрактники, почти приблизилась к противоположному краю площади. Еще немного, и все закончится. Огонек недокуренной сигареты метеором вылетел из салона автомобиля на асфальт. Романов торопливо вытащил телефон, найдя знакомый номер, нажал кнопку и поднял мобилу к уху.

– Это я, узнал? – спросил невидимого абонента. – Как он?

Последовала пауза, потом Романов изумленно охнул.

– Как жив?! – произнес растерянно.

Спустя несколько мгновений прохрипел в телефон:

– До связи, – и положил трубку. В углу рта появилась злая складочка.

С размаху ударил кулаком в раскрытую ладонь:

– Черт! Он выжил, выжил! –вновь и вновь восклицал задыхаясь от ненависти, глаза в полутьме автомобиля горели напряженным красным огнем. На покрытой лужами площади, под палящим солнцем слабо шевелились окровавленные демонстранты, на асфальте – обрывки одежды, осколки стекла, камни, а посреди площади памятником стоял одинокий грузовик. Из здания администрации национальные гвардейцы выволакивали первых арестованных мятежников, а шеренга полицейских одновременно повернула назад. «Пора сматываться, но еще не вечер! Не получилось так, получится по-другому! Но дома лучше не появляться, а то загребут».

У успешного переворота много родителей, у провалившегося – ни одного родственника…

Почти беззвучно автомобиль завелся и сдал задом, выезжая на улицу Приречную.

Глава 8

Это же время, но несколькими сотнями километров северо-восточнее, в родовой резиденции Строгановых в Орел – городке.

Старший приказчик Пахомов, запалено дыша, пронесся по безлюдным, сумрачным переходам. Торопливо поднялся по скрипучей, неистребимо пропахшей мышами, деревянной лестнице на второй этаж. У низенькой дверцы остановился, переводя дух, хозяйский зов застал далеко от резиденции Строгановых, на пристани, так что пришлось бежать. Ждать старший хозяин не любил и, едва отдышавшись, Пахомов осторожно постучался. Дверь открыл сам Григорий Дмитриевич. Пристально, без улыбки оглядев внимательным хозяйским взглядом широкую, кряжистую фигуру доверенного слуги, кивнул – заходи. Вид у Строганова болезненный и неприветливый: нос заострился, седая борода лопатой, глаза маленькие, но живые и проницательные. В лице нечто напоминающее одновременно и лису, и волка. Приказчик усердно поклонился, сверкнув обширной лысиной, обрамленной вокруг остатками волос. Строганов посторонился.

Гость зашел в натопленную спаленку с одним, едва пропускавшим туманный свет, окошком. Расстеленная пышная кровать. По углам лавки и крепкие сундуки, покрытые шелком и бархатом. Любую такую покрышку – на зипун или на ферязь, лучше и не надо материи! В красном углу перед иконами мерцали лампады. Неземные лики святых, сложив пальцы символом истинной веры – двуперстием, кротко и укоризненно смотрят в полутьму спаленки, на живых.

Приказчик остановился посреди спаленки, быстро и мелко перекрестился на красный угол.

– Звал, батюшка? – спросил, с затаенной тревогой зыркая на Григория Дмитриевича. К себе старший Строганов вызывал редко. Если вместо традиционного московского послеобеденного сна позвал к себе, это означало, что предстоит важный разговор по делам тайным, не терпящим чужих ушей.

– Звал, звал, – проворчал хозяин и опустился на покрытую ковром скамью вдоль стены, – Ох, грехи мои тяжкие, – охнул и замассировал занывшие колени и тут же обмахнул себя крестом, бросив опасливый взгляд на древние, почерневшие иконы. Дорогой немецкий дохтур, который ежедневно пользовал старшего Строганова, мало помогал в лечении болезни ноющих суставов.

Пользовать -книжн., устар. лечить

– Что, опять колени ноют, батюшка? А как же немец – дохтур? Что, не помогает?

Строганов криво ухмыльнулся и с досадой махнул рукой:

– Да что там тот немец, от старости лечить кто сумеет? То только господь наш Вседержатель может, – опять привычно и мелко перекрестился, – а смертным сие сделать, – Строганов поднял палец к потолку и продолжил наставительно, – невозможно!

– Истинно, истинно, – старший приказчик закивал, как китайский болванчик.

– Ладно, колени мои потом обсуждать будем, – взгляд хозяина стал настороженным и строгим, – что с подготовкой торгового каравана к гостям незваным, на летучем корабле прилетевшим?

– Так все готово, батюшка, – приказчик развел руками, – ладьи товаром добрым нагружены, людишки собраны, завтра, как ты велел, отправимся.

– То хорошо, – Григорий Дмитриевич протянул, – будет тебе урок. Приплывете на торг в город пришельцев, примечай там все. Чем вооружены стрельцы их? Довольно ли припасов в войсках? Не терпят ли какой нужды? Велико ли войско, и много ли у них летучих кораблей и скорострельных пищалей? Я все должен знать.

Урок – Устар. работа, заданная на определенный срок.

Приказчик непроизвольно моргнул и потеребил куцую бороденку:

– Не изволь беспокоиться, Григорий Дмитриевич, все вызнаю.

Строганов посмотрел на слугу тяжелым взглядом. Тот не раз выполнял для хозяина «деликатные» задания, но лишний раз построжить подчиненного по мнению Григория Дмитриевича, будет ему только на пользу. Город изрядно заинтересовал Строганова. Все было: и собственные крепости, и наемное войско, не раз приходившее при нужде на помощь царским воеводам, вот только власть купцов ограничивалась Камой-рекой и уральскими владениями. А чем Строгановы хуже царей – никониан, предавших древнее благочестие? Чем хуже Строгановы, ведущие происхождение от татарских ханов, выскочек Романовых, родом из Пруссии? Вот и надо поглядеть, что там у пришельцев, может, хватит злата – серебра подкупить лучших людей города крикнуть в правители Строгановых, а если не получится добром, то и дружины изрядные найдутся, уговорить непонятливых. Будет город в подчинении, тогда посмотрим, кто царствовать в стольной Москве станет.

Согласно родовому преданию, предки Романовых выехали на Русь «из Пруссии» в начале XIV века. 

– Не балаболь! Все примечай, есть ли в городе недовольные, что хотят? Так ли много искусных мастеров, как хвастаются, и как относятся к истинной вере? Много ли никониан? Согласны ли принять к себе и защитить от гонений приверженцев истинной веры?

– Все исполню в наилучшем виде, не извольте беспокоиться! – приказчик поклонился.

– Иди, – Строганов слабым движением руки отправил подчиненного прочь, мечтательная улыбка промелькнула по губам. Если явил Господь чудо, перенеся город из другого мира в наш, то, может, оно и к добру. Поможет воцарению на русском престоле государей истинной древней веры!

***

Мятеж стал шоком. Ранения получили шестеро сотрудников национальной гвардии, погибло трое мятежников, семьдесят восемь гражданских и десяток полицейских обратились за медицинской помощью.

Город затих, притаился, словно пойманная мышь под веником. Редкий прохожий рисковал выскочить из дома и то, по большой необходимости. До глубокой ночи с пронзительным, душераздирающим воем патрульные автомобили полиции носились по пустынным улицам. Полиция и ФСБ в поисках главарей мятежников частым гребнем просеивали город. После неудачного для Романова заседания Собрания депутатов, татарин Равиль вовремя сориентировался и, по старой дружбе, беспрепятственно прошел в кабинет градоначальника. Там, под гарантии личной неприкосновенности, рассказал о заговоре и надиктовал список подельников. К вечеру в руки полиции попали все заговорщики за исключением главного: Романова. Полицейские обнаружили его брошенный автомобиль с незакрытыми дверями, на окраинной улице у реки. Пущенная по следам собака вначале довела до пляжа, где растерянно заметалась – потеряла след.

Раздавленных арестом заговорщиков в наручниках привезли в прокуратуру где предъявили обвинение по тяжкой статье 279 Уголовного кодекса – вооруженный мятеж, за что грозил длительный срок. Потом автозак отвез их в городское СИЗО.

К вечеру центральная площадь, спешно очищенная от мусора работниками ЖКХ, сверкала словно новенькая. Подсыхали лужи – следы работы пожарных машин; блестели в закатных лучах свежевставленные стеклами в здании администрации и только смешенный караул вооруженных автоматами гвардейцев и полицейских у входа в администрацию, безмолвно напоминали о трагедии. Гораздо позже обычного, в двенадцать ночи, распахнулись ворота внутреннего двора администрации. Машина градоначальника в сопровождении патрульного автомобиля полиции помчала мимо безмолвных и притихших домов домой.

Автомобиль Романов бросил по дороге, а пока крался по притихшим улицам в зарегистрированный на другого человека гараж, неотличимый от пары сотен других кооперативных гаражей, его не видел никто из знакомых. Даже ближайшие друзья не знали об этом месте. Хотя какие у него друзья? Люди его круга, временные союзники, не более. Как он мог им доверять настолько, чтобы ставить под угрозу собственную безопасность? Тем более сейчас! У успешного переворота много родителей, у провалившегося – ни единого родственника.

Отчетливо лязгнул засов, закрывая массивную металлическую дверь, бывший бизнесмен, бывший заговорщик и претендент на высшую власть в городе облегченно выпустил воздух меж крепко стиснутых зубов. Ну вот, в относительной безопасности.

Последний раз он приходил в гараж месяц тому назад. Внутри сумрачно и тихо, тусклый вечерний свет сочился сквозь щели между воротами и стеной, рисуя на полу тревожные, резкие тени. Издали доносился грохот плохо отрегулированного мотора – кто-то, не обращая внимания на судьбоносные события в городе, возился с машиной. Щелкнул выключатель у входа, над головой моргнула и зажглась слабенькая лампочка. Закружила в мутном электрическом свете пыль. В воздухе крепкий, настоянный запах пыли и бензина, посредине, на яме – древний, обшарпанный, но вполне работоспособный жигуленок, вдоль стен из красного, словно кровь кирпича, полки с барахлом, из которого только малая часть автомобильные запчасти. У стены за автомобилем притаился обшарпанный диван. Мужчина сбросил с дивана потертое покрывало, прихваченная из машины сумка опустилась на пол. Затем лег на диван. Почему? Почему? Ведь все так хорошо продумал! Ну ничего. Не повезло сейчас, значит, фарт придет позже! Он же везунчик по жизни! Когда в 95- м он, сам об этом не подозревая, влез в интересы екатеринбургских воров, пуля могла пройти несколькими сантиметрами ниже и все закончилось бы фатально. Тогда не только выжил, но и сумел с прибылью для себя урегулировать трения с братвой. Вывернется и сейчас, не впервой выкручиваться из сложных положений. Романов задумчиво почесал нос, из кармана появился телефон, который он недавно купил с рук, и этого номера не знал никто. Стало быть, и спецслужбы не могли запеленговать телефон. Пальцы привычно пробежали по клавишам.

– Узнал? В курсе того, что произошло на площади?

Собеседник с минуту о чем-то рассказывал Романову, от чего тот гневно хмурился и нервно чесал переносицу.

– Что весь город знает? – наконец деланно удивился Романов, поджимая тонкие губы. Сделав паузу, поинтересовался. – Ладно, наш договор в силе?