Хроники Мастерграда. Книги 1-4

Выслушав ответ собеседника, прошипел:

– Двойная оплата? А не слишком большой кусок ты хочешь проглотить?

Собеседник еще что-то сказал. Глаза Романова полыхнули сдержанным гневом, побледнели и сжались в тонкую линию. Несколько секунд слушал, затем неохотно процедил:

– Согласен, все как договорились, встречаемся там же?

– Хорошо, я буду, в четыре тридцать утра, – Романов нажал кнопку выключения и процедил, с ненавистью глядя на алые кирпичи стены, – Жизнь висит на нитке, а думает о прибытке… Урод.

С хмурым видом посидел на диване, покурил, потом рывком поднялся. Прошел в дальний угол гаража, по дороге подобрал лопату и осторожно спрыгнул в смотровую яму под машиной. Неожиданно из-за ворот раздался приглушенный шум приближающегося автомобиля. Машина, мерно тарахтя двигателем, остановилась напротив гаража, где прятался Романов. Беглец замер, напряженно прислушиваясь к происходящему на улице. «Неужели за мной? Откуда они узнали про гараж?» Страх накрыл с головой, по спине потекла холодная струйка пота. Рука торопливо скользнула к заднему карману штанов, в тусклом свете укрепленного под потолком фонаря сверкнул вороненый ствол пистолета.

– Да ты что! Это не наш гараж! – произнес чей-то хриплый мужской голос. – Поехали!

Из-за ворот донесся шум отъезжающего автомобиля. Дождавшись, когда звук машины исчез вдалеке, Романов облегченно выдохнул и спрятал пистолет.

– Уроды, – тихо, но с чувством прошептал, замелькала лопата, выброшенная наружу земля летела на пол гаража. Не прошло и пары минут, и лопата звякнула о стекло. На краю ямы трехлитровая трехлитровая, туго набитая стеклянная банка, тускло блеснула желтым. Беглец выпрыгнул наружу, оглянулся. С полки взял пахнущую бензином тряпку, обтер банку от земли и поставил на диван. Сквозь стекло просвечивали пачки пятитысячных вперемежку с бежево-зелеными стопками с портретами мертвых президентов США, разноцветными пачками евро, а между ними желтели золотые кольца, сережки и немалой толщины цепочки.

На свет появилось несколько толстых пачек рублей, перевязанных резинкой и горсть золотых изделий, чем порядком опорожнил банку. Тщательно пересчитал деньги. На ближайшую перспективу российские деньги продолжали обращаться в городе, правда, дефицитные товары без карточек не продавали, зато на черном рынке за рубли возможно достать хоть черта! Со вздохом положил деньги в сумку и уложил ее под диван, а банку положил в угол гаража, небрежно прикрыв тряпьем. «Интересно, а что с другими?» Плюхнулся на диван и наугад набрал несколько номеров заговорщиков, но трубка доносила только длинные гудки. Он уже хотел бросить это бесполезное дело, когда раздался незнакомый басистый голос:

– Але! Я слушаю!

Романов вздрогнул, телефон упал на диван, словно перед ним не мобильник, а ядовитая змея.

– Кто это говорит? – послышалось едва слышно.

Торопливо нажал на кнопку выключения и выругался вполголоса. Так, понятно, владелец телефона в полиции и трубку поднял следователь. Но, это не мои проблемы, горе неудачникам! Главное, я сам на свободе и у меня остался шанс схватить удачу за хвост. Если бы Соловьев знал, что я нахожусь так близко, наверное, с досады лопнул, – с ехидством думал Романов. Гаражный кооператив, в котором прятался беглец, находился всего в пяти минутах неспешной ходьбы от коттеджа градоначальника. Вытащил из дивана подушку с пледом. Сегодняшняя ночь будет трудной, нужно отдохнуть. Настроил будильник на телефоне, прилег, не раздеваясь. Через несколько минут негромко похрапывал в беспокойном сне.

«Трын-тын-тын. Трын-тын-тын» – словно бешенный зверек забился в кармане. Романов с трудом разлепил глаза. Темнота… Лунный свет проникал сквозь щели, рисуя на стенах тревожные тени. Где я? Ах да. Он вытащил из кармана мобильный телефон. На экране четыре часа десять минут утра, пора вставать. Включать свет не стал – опасно. Отсветы могут увидеть снаружи, а там и до любопытства полицейских недалеко. Подсвечивая фонариком мобильного телефона, торопливо собрался, проверил пистолет и, повесил на плечо сумку с деньгами.

Спустя несколько минут Романов, поеживаясь от ночной прохлады, шел по пустынным и тихим улицам города по направлению к коттеджу мэра. Ночь была темна и полна страхов. Узкий луч фонаря мобильника высвечивал маленький круг мокрого после ночного дождя асфальта. За высокими бетонными и кирпичными заборами проплывали тонувшие в листве окружавших их садов едва угадываемые в ночной тьме крыши зданий.

Он подходил к Соловьевке, когда в ночной тиши послышался звук приближающегося автомобиля. Это могла быть только полиция. Затаился на обочине, слава богу, не заметили.

Небо постепенно светлело, обещая скорый восход солнца. Крепко пахло перегретой пылью, и полынью, которой уродилось в этот год неисчислимо.

Полицейская машина с мигающими синими проблескивающими огнями на крыше, как и договаривались, стояла на обочине дороги, пересекающей пустырь между городскими пятиэтажками и коттеджным поселком. В кабине – силуэт человека, время от времени тот беспокойно оглядывался по сторонам. Романов остановился у последней пятиэтажки, снял пистолет с предохранителя и несколько минут понаблюдал за окрестностями. «Береженого бог бережет, а не береженого конвой стережет», – думал, невесело, хохотнув про себя. Вроде все тихо, вокруг никого. Как обычно, Александр углядел заранее и испортил Романову весь эффект внезапного появления. До машины оставался добрый десяток метров, когда хлопнула дверца автомобиля, а водитель в полицейской форме неторопливо вышел на улицу. Рука лежала на кобуре, В лицо ударил свет фонарика, заставив прикрыться ладонью.

– Ты с ума сошел светить фонарем? – прошипел Романов. Обычное спокойствие покинуло его.

Впавшие щеки предводителя мятежа в черно-седой щетине, из-под бровей тускло, как осколки антрацита, мерцали покрасневшие глаза. Две неудавшиеся попытки переворота дорого ему стоили.

– Не боись, Романов, мне полицейскому, можно. Принес? – иронично сказал человек в форме и потушил фонарик.

– Да! Вот, – отвечая на вопросительный взгляд, Романов встряхнул сумкой, звякнуло металлом. Нервная улыбка проскользнула по сухим губам.

– Хвост не привел? – полицейский сторожко зыркнул по сторонам. Во всем его облике: в сверкании глубоко запавших глаз, едва заметных под неандертальски толстых надбровных дуг, в мощной челюсти, в движениях, резких, угрожающих, чудилось нечто волчье, первобытное. Словно в любой момент он готов впиться в горло.

– Да какой там хвост, меня сразу бы арестовали, а не бегали за мной, – Романов невесело усмехнулся.

– И то правда, – собеседник требовательно протянул руку.

Романов передал сумку, полицейский на секунду распахнул ее, фонарик, осветил пачки с деньгами и россыпь золотых изделий. Небрежно закрыв сумку, мужчина забросил ее на сиденье рядом с водительским местом.

– Покажи ты! – потребовал Романов.

– У меня все точно, как в аптеке! – оскалил в смешке крупные, хищные зубы полицейский и, обойдя автомобиль, открыл багажник. На дне лежал зеленый тубус гранатомет РПГ – 7, – Поедешь со мной?

– Здесь тебя подожду, – Романов отрицательно покачал головой, потом высокомерно ухмыльнулся, – Осторожного коня и зверь не берет.

«Еще не хватало рисковать жизнью! Я зачем тебе такие деньги плачу?!

– Как знаешь, – полицейский пренебрежительно хохотнул, захлопнув багажник, сел за водительское место, довольно заурчал двигатель. Вспыхнули фары, осветив участок грязного асфальта, машина въехала на улицу Садовую, повернула за поворот и исчезла из виду.

Романов оглянулся: в полусотне метров возвышалась безмолвная и темная громада ближайшей к Соловьевке пятиэтажки. Общие балконы ее выходили на коттеджный поселок. Самое безопасное место, заодно видимость, словно в театре. Дверь дома была без кодового замка. Спустя пару минут тяжело дышащий мятежник с балкона пятого этажа горящими от нетерпения глазами всматривался в предрассветные сумерки. Вид на поселок открывался замечательный. Солнце еще не появилось, но облачное небо на горизонте закровенело и достаточно рассвело. На фоне разноцветных домов и серо-зеленой земли проступили стволы деревьев.

Крыша мэрского коттеджа была ближе к реке, найдя ее взглядом, прислонился к стене и закурил. От невидимой реки тянуло сыростью и тиной, поежился и поплотнее запахнул тонкую ветровку.

Был ли Романов злодеем? Не более, чем десятки тысяч мелких российских хозяйчиков, воспитанных волчьими временами девяностых годов, катком проехавших по судьбам и жизням миллионов людей бывшего Союза, когда или ты сожрешь конкурента, или, без вариантов, тебя. Когда главное – обогащайтесь, и не важно, каким образом ты «заработаешь» первый миллион зеленых, и что будет стоить твое богатство окружающим. Романов никогда не стал бы бессребреником или матерью Терезой, не тот характер, не тот жизненный опыт, но, если бы не события девяносто первого года, убийцей Романов точно бы не стал. А тут подвернулся случай сорвать крупнейший банк в жизни, он не мог устоять против такого искушения.

Докурил, алый светлячок непотушенной сигареты полетел вниз в предрассветную полутьму, раздуваясь по пути. Пропал. Первый луч солнца прорвался к земле, и будто обрызгал кровью крыши домов коттеджного поселка, выхватил из тьмы свинцовую нить реки, окаймленную блекло-зеленой щетиной рощиц, чуть дальше. От волнения руки одинокого человека на балконе сжались в кулаки. Время тянулось в томительном ожидании. «Не кинул ли наемник? Вряд ли». Рекомендации тот имел железобетонные и такой же авторитет в узких кругах. Хотя Романов впервые в жизни прибег к помощи наемного убийцы, но сведшему с ним человеку верил настолько, насколько это вообще позволяла его натура. Оставалось только ждать. И тут:

«Бам!» – вместе с ослепительно-красным всполохом, разорвал в клочки хрупкую рассветную тишину звук взрыва, гулким эхом загулял между коттеджами. Тревожно взвыли поставленные на сигналку машины.

Началось! – на шее змеями вздулись жилы.

Спустя пару секунд захлебнулся в выстрелах автомат:

«Так-так-так-так-так!»

В ответ часто захлопали одиночные выстрелы из пистолета.

Сердце в груди бывшего офицера, бывшего бизнесмена, а ныне мятежника и убийцы, на миг остановилось. «Что там происходит? Один выстрел из гранатомета и наемник должен скрыться! Откуда автоматчики? Это что, засада? Черт!»

Вцепился в ограждение балкона и, изо всех сил вглядываясь в рассветную муть, яростно прошептал:

– Лишь бы попал, он не мог не попасть!

«Так-так-так-так-так!» – яростно залился второй автоматический ствол, в унисон ему зарычал двигатель машины, несколько секунд и умолк, замолчали и автоматы.

Наступила относительная тишина. Хлопая крыльями и пронзительно крича, словно радуясь очередной человеческой бойне, закружилась над поселком злобная воронья стая. Вдали – приближающийся звук сирены. Сейчас здесь будет полицейских словно мух! Романов кинулся по лестнице вниз. Одна только мысль не давала ему покоя, что с Витькой? Убили или нет? Только бы получилось! Судьба наемника его не интересовала.

Покушение завершилось частичным успехом. Соловьеву вновь повезло. В предыдущий вечер повздорил с супругой и ночевал в зале, а не в спальне. Взрыв залетевшей в окно гранаты убил жену Соловьева, сам он отделался испугом. Убийца позаботился предварительно снять из бесшумного оружия дежурного национального гвардейца. А вот то, что из-за произошедшего накануне путча градоначальника будут охранять еще двое полицейских, не знал. Внезапно выскочив из дома, они изрешетили автоматами машину, на которой убегал наемник Романова. Он погиб на месте. В поисках заказчика покушения полиция встала на уши и к вечеру обнаружила гараж, где скрывался Романов, но, он был пуст. Сколько ни прочесывали город и пригороды полицейские, главу мятежников так и не нашли. Прошла пара дней, и руководитель ФСБ доложил взорвавшемуся от этой новости Соловьеву, что начальник первой пограничной заставы за взятку пропустил незарегистрированный Уазик за пределы охраняемой территории. Посланные на перехват пограничники тревожной группы нашли в ста километрах от города сломавшийся автомобиль, а Романов растворился в бескрайней уральской тайге.

После неудачной попытки вооруженного путча прошло три дня.

Колонна из двух десятков фургонов, подпрыгивая и переваливаясь на ухабах утоптанной до каменной крепости дороги, помнящей конные орды гуннов и непобедимые тумены Чингиз-хана, катила по древнему шляху, соединяющему Южный Урал с Джунгарией и дальше с Китаем. Летнее небо выцвело, серо-бурая, не похожая на весеннюю, степь километр за километром ложилась под копыта лошадей. Серый шлейф пыли, взбитой колесами фургонов и копытами лошадей, неподвижно висел в горячем воздухе, залетал вместе с терпким запахом конского пота в занавешенные окна фургонов и на привале приходилось подолгу умываться и бесконечно отхаркиваться серой от пыли и горькой слюной. Гортанные крики возниц тонули в сплошном стоне колес. В авангарде и арьергарде колонны гарцевало по небольшому отряду приданных повелителем казахов разномастно наряженных степных всадников. Хан отправил их в качестве сопровождающих и проводников.

Хуже всего была свирепая тирания солнца, она начиналась, стоило ему оторваться от кромки горизонта. Жара была поистине африканской, ужасной. Жара вскрывала череп, обнажая белый мозг и шипящие, как провода в лампах ночных фонарей, нервы. Жара угнетала русскую душу.