Учение Иисуса об Отце. Реконструкция раннехристианского учения на основе сопоставительного анализа древнейших евангелий

«24 Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь» – нагло и бесцеремонно прямо в середину вставлено про суд, что полностью меняет смысл этой очень важной фразы, речения Иисуса, несомненно, подлинного, и составляющего сердцевину его Учения, как мы увидим с вами в дальнейшем. Должна эта фраза звучать так: «слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, перешел от смерти в жизнь»

По идее, на этом глава и должна закончиться, это как бы подведение итога, точка.

И вот тут начинает продолжаться второй этаж иудаизации: вторым иудаизаторам показалось, что здесь выведен Сын Божий, они, видимо, не поняли всей тонкости первого внедрения иудейской редактуры, и решили добавить от себя сразу в лоб, без обиняков. Ну, и пошло-поехало «по писанию» до конца главы.

25 Истинно, истинно говорю вам: наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут. – ну вот, обещанный машиахом зомби-апокалипсис звучит вдруг голосом Иисуса – внезапно! И далее по всем пунктам библейских пророчеств:

26 Ибо, как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе.27 И дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий.28 Не дивитесь сему; ибо наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия;29 и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло – в воскресение осуждения.30 Я ничего не могу творить Сам от Себя. Как слышу, так и сужу, и суд Мой праведен; ибо не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца.31 Если Я свидетельствую Сам о Себе, то свидетельство Мое не есть истинно.32 Есть другой, свидетельствующий о Мне; и Я знаю, что истинно то свидетельство, которым он свидетельствует о Мне.33 Вы посылали к Иоанну, и он засвидетельствовал об истине.34 Впрочем Я не от человека принимаю свидетельство, но говорю это для того, чтобы вы спаслись.35 Он был светильник, горящий и светящий; а вы хотели малое время порадоваться при свете его.36 Я же имею свидетельство больше Иоаннова: ибо дела, которые Отец дал Мне совершить, самые дела сии, Мною творимые, свидетельствуют о Мне, что Отец послал Меня.37 И пославший Меня Отец Сам засвидетельствовал о Мне. А вы ни гласа Его никогда не слышали, ни лица Его не видели;38 и не имеете слова Его пребывающего в вас, потому что вы не веруете Тому, Которого Он послал.39 Исследуйте Писания… – О! Это какие же? Книжки Торы, а? До письменного Нового завета еще 100 лет как минимум!

…ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют о Мне.40 Но вы не хотите придти ко Мне, чтобы иметь жизнь.41 Не принимаю славы от человеков,42 но знаю вас: вы не имеете в себе любви к Богу.43 Я пришел во имя Отца Моего, и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое, его примете.44 Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете?45 Не думайте, что Я буду обвинять вас пред Отцем: есть на вас обвинитель Моисей, на которого вы уповаете.46 Ибо если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что он писал о Мне.47 Если же его писаниям не верите, как поверите Моим словам?» – очередная истерика обиженного неуравновешенного и возможно психически нездорового еврея, верующего в апокалиптические «пророчества», и возомнившего себя «тем самым» еврейским Машиахом, Царем иудейским, которого ждали евреи – ничего интересного для нас. Выуживать по слову малозначимые моменты о единстве Иисуса с Отцом просто смысла не имеет – вся эта маловразумительная проповедь об этом единстве-тождестве еще встретится нам не один раз, и, возможно, является не подлинными речениями Иисуса, но всего лишь гностическими рефлексиями первоначальных авторов евангелий. И потому все это жалкое подобие описания события и чуда – в отвал, кроме единственной логии, в которой еще следует мысленно отделить навязанного Иисусу в качестве отца сказочного Иегову от Истинного Отца Небесного, о котором Он говорит нам.

«Слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, перешел от смерти в жизнь».

Ев. Ин. гл. 6

Глава шестая начинается словами «После сего». Если следовать логике изложения, то – после того, что было изложено в пятой главе: еще один неожиданный бросок в Иерусалим, исцеление парализованного в Овчей купели и длинная проповедь иудеям в храме о праве Иисуса творить исцеления по субботам, поскольку Он – Сын еврейского Бога. Иудеи хотели за это убить Его, но почему-то так и не собрались этого сделать – евангелист объясняет это тем, что «не пришел час Его». Ну да, евреям так и сказал.

Итак, глава шестая.

«1 После сего пошел Иисус на ту сторону моря Галилейского, в окрестности Тивериады» – то есть, вот так сразу из Иерусалима вдруг оказался на берегу Галилейского моря, да еще и с откуда-то взявшимся народом? Здесь прямо проглядывается вставленность всей пятой главы, поскольку четвертая заканчивается чудом исцеления сына царедворца из Капернаума, и вот ПОСЛЕ этого, из Каны Галилейской «пошел Иисус на ту сторону моря», которое на самом деле никакое не море, а просто очень большое озеро. И ни на какую «ту сторону», поскольку и Кана и Капернаум, и Назарет и даже Тивериада – все находятся на одной стороне моря, западной, а на другой, восточной стороне, находится территория совсем уже другой страны, Сирии. Все-таки, видимо, совсем плохо было с географией у составителей евангелия.

Далее в 12 стихах, со 2 по 13 описано всем известное чудо насыщения пяти тысяч человек пятью хлебами и двумя рыбками. Приводить его целиком не будем, остановимся лишь на некоторых деталях:

«2 За Ним последовало множество народа, потому что видели чудеса, которые Он творил над больными» – пешком 20 километров от Каны? Что, прямо так и отправились, не подумав запастись даже куском хлеба? Сомнительно. И опять – какие-такие чудеса, творимые «над больными», кто видел, где? Поскольку мы с вами пока что удостоверили всего лишь два чуда: вино на свадьбе и исцеление ребенка на расстоянии – и больше «никаких чудес».

«3 Иисус взошел на гору и там сидел с учениками Своими.» – за 20 километров по жаре. Ну предположим.

«4 Приближалась же Пасха, праздник Иудейский» – как, опять Пасха? А это здесь вообще причем? Это очередная «вставная челюсть», чтоб не забывали, кто здесь настоящий хозяин, и чьи праздники здесь празднуют и почитают. Вот только почему-то никто не кинулся опять в Иерусалим – ни Иисус, ни народы. Грешники какие.

«13 И собрали, и наполнили двенадцать коробов кусками от пяти ячменных хлебов, оставшимися у тех, которые ели» – интересное замечание. Зачем собирали, и как – прямо отнимали из рук? Люди наверняка взяли лишнего и припрятали себе на дорожку. Или все-таки побросали на землю остатки (что невероятно). Ответ содержится в «двенадцати коробах». Что, Иисус с учениками заранее припасли пустых коробов в таких количествах? Или в магазин сбегали купить исключительно чтобы собрать в них чужие объедки? Не было там ни магазина, ни рынков – вообще ничего, место пустынное. Прибавлено ради красного словца, чтоб убедить в доказательности чуда: вот сколько еще осталось от пяти хлебцев – и эта ложь «во свидетельство» будучи разоблачена, подрывает доверие к самому чуду: совравшему в малом, кто поверит большому? А почему именно двенадцать? А потому что двенадцать колен Израиля – и невдомек автору-греку что давно уже нет никаких «двенадцати колен Израиля»[54 - В 732—722 годах до н. э. Северное Израильское царство было захвачено ассирийским царём Саргоном II; большая часть его населения была уведена в плен и расселена небольшими группами в различных областях этой огромной державы. Основная масса израильтян постепенно была ассимилирована народами, среди которых они проживали. […]]Ну ладно, допустим – почему бы Иисусу и вправду не накормить голодных вдали от дома? Вопрос в другом – зачем Он вообще завел их туда? Вроде бы остается предположить: Ему уже поперек горла вся эта популярность, Он устал от восторженной толпы и хотел сбежать куда-нибудь в пустынное место, туда, куда за ним никто не пойдет, спрятаться от всех – но пошли за Ним, буквально обрекая себя на голод вместе с детьми, быстро назад в цивилизацию оттуда не выберешься, назад-то идти – это опять пешком по жаре. И тут уж точно одной порцией розданного хлеба не обойдешься, впору и вправду манну с небес насыпать толпе народа на всем пути их назад домой в Галилею.

В чем смысл этой пешей прогулки за город, так и остается тайной – пикник что ли Иисус решил устроить для своих учеников и почитателей? Ну так хоть бы мясом, что ли, запаслись, шашлык пожарить.

На самом деле все эти несообразности имеют простое объяснение: Иисус ходил по всей стране с проповедью, и добрался наконец и до Тивериады. Но ходил туда отнюдь не пешком в сопровождении толп…

Заметим, что в повествовании опущен огромный и важный период развития проповеди Иисуса после первого-второго чуда: не один год Он ходит пешком по всей Галилее и Самарии – но в Иудею не идет, там убьют любого, кто посмеет хотя бы упомянуть о другом боге кроме еврейского Яхве-Иеговы. Проповедует, творит чудеса, исцеляет больных массово по всей стране – и становится широко известен, как великий пророк и чудотворец, слава Его гремит по всей стране, народ валит к Нему валом, и следует за Ним неотступно и бездумно, куда бы Он ни пошел – все это авторы просто опустили за ненадобностью. Почему? Да потому что все эти «события» авторам вообще нужны только для «связки» повествования, которое без них превратилось бы в беспорядочный набор разрозненных, не связанных друг с другом, речений Иисуса по типу ев. Фомы. Но авторы хотели создать именно повествование, историю развития Учения Иисуса так, как они его понимали. Для этого, расположив имевшиеся записи в определенном смысловом порядке, а также небольшое количество записанных свидетельских рассказов об отдельных событиях, сопровождавших проповедь Иисуса, особенно ярких, важных и потому отчетливо запомнившихся, авторы или, вернее, составители, дополнили их некими связующими событиями, которые, возможно, вообще не происходили, или, во всяком случае, авторы ничего толком о них не знали, располагая лишь недостоверными слухами в виде народных сказаний, сложившихся за десятилетия, прошедшие после евангельских событий. И потому почти всё, описываемое евангелистами, является просто реконструкторскими выдумками ради придания большей достоверности (вроде 12 коробов) тому, что имеет смысл повествовательных связок, неких событий, к которым можно было бы привязать уже имеющиеся разрозненные записи речений Иисуса.

Подобные смысловые связки особенно выдает схематичность описания событий в них в отличие от тех немногих живых, полных достоверных деталей ярких воспоминаний, которые, возможно, были целиком записаны за свидетелями, предположительно – за Иоанном Богословом.

Тем не менее, вернемся к тексту и посмотрим, что еще можно из него узнать.

В шестой главе это конструирование событий с целью привязки к ним речений Иисусапроявилась особенно контрастно: дальнейшие события, описанные в ней, выглядят очень условно.

«15 Иисус же, узнав, что хотят прийти, нечаянно взять его и сделать царем, опять удалился на гору один.

Вот как интересно, если б Иисус был машиахом, он бы тут же ворчливо сообщил прибывшим что-то вроде «ну наконец-то, что ж так долго! Несите мне корону!», но он убегает.

16 Когда же настал вечер, то ученики Его сошли к морю17 и, войдя в лодку, отправились на ту сторону моря, в Капернаум» – вот те на, бросили своего Учителя одного в пустынном месте и уплыли. А откуда вдруг лодка взялась? Или что, просто украли чужую лодку и уплыли на ней?

Вся история начинает выглядеть гораздо правдивее, если предположить, что в Тивериаду Иисус с учениками приплыли на лодке ради проповеди, тогда все становится на свои места: лодка принадлежит ученикам, они бывшие рыболовы, ученики привезли Иисуса из Капернаума или Вифсаиды в Тивериаду ради проповеди народам там, пошли в город и разнесли весть, что Иисус здесь, народ вышел к Нему из города за несколько километров на место высадки – туда, где Он взошел на гору помолиться, Иисус проповедовал им до вечера, потом сжалился над голодными и сотворил чудо умножения хлебов, чтоб накормить всех на дорогу до дома – и тут возникает конфликт с учениками, на которых он целый день не обращал внимания, да еще и заставил их, ближайших учеников великого Учителя (в их глазах) служить простолюдинам, хлеб им раздавать. Более того, когда они ему сообщили, что его хотят царем в Тивериаду – видимо, это была их идея – Он отмахнулся и пошел один опять на гору молиться. И вот тут они окончательно обиделись, рассерчали, разозлились, и – бросили его, решив ему немножко отомстить: вот уплывем от Тебя, а ты добирайся назад пешком по берегу моря Галилейского, путь не близкий. Но, как это обычно бывает с теми, кто играет в обиженного, далеко они не уплыли, все ждали, что Он с горы увидит, как они уплывают, спохватится, что остался один в дикой местности вдали от цивилизации, выбежит на берег и начнет им махать, прося вернуться и взять его с собой. Это предположение вытекает из нелепо выглядящего замечания в стихе 17:

«17 и, войдя в лодку, отправились на ту сторону моря, в Капернаум. Становилось темно, а Иисус не приходил к ним» – куда не приходил, в лодку по морю? Они такого еще и предположить не могли, что Он так может. Становилось темно – то есть скоро уже с берега не будет видно лодки, а они не смогут увидеть Иисуса на берегу.

«18 Дул сильный ветер, и море волновалось» – а лодчонка-то рыбацкая, утлое суденышко, нагруженное десятком человек, в шторм потонет как пить дать – и они испугались, уже не рады своей затее с обидами.

«19 Проплыв около двадцати пяти или тридцати стадий (стадия – около 200 метров), они увидели Иисуса, идущего по морю и приближающегося к лодке, и испугались.20 Но Он сказал им: это Я; не бойтесь.21 Они хотели принять Его в лодку; и тотчас лодка пристала к берегу, куда плыли» – увидел что в беде и пришел на выручку, начали тонуть, и Он поспешил им на помощь, спасти глупцов неразумных – и совершил очередное небывалое чудо.

Вообще, если присмотреться, Иисус с большой неохотой пользуется божественностью, предоставленной ему Отцом, и чудеса сотворить его, как правило, вынуждают бедственные обстоятельства обращающихся к нему за помощью или просто встреченных Им несчастных людей – но делает это всегда неохотно, вынужденно, а то еще и с оговоркой, как матери в Кане на свадьбе или царедворцу с больным сыном: вы не уверуете, если не увидите чудес. Его цель – не удивить балаганными фокусами, но убедить своей жизнью и проповедью поверить Ему, Сыну Божию, что есть Бог Истинный, Отец Небесный, который ждет всех и каждого, чтобы усыновить их Себе, как усыновил Самого Иисуса.

«22 На другой день народ, стоявший по ту сторону моря, видел, что там, кроме одной лодки, в которую вошли ученики Его, иной не было, и что Иисус не входил в лодку с учениками Своими, а отплыли одни ученики Его.23 Между тем пришли из Тивериады другие лодки близко к тому месту, где ели хлеб по благословении Господнем.24 Итак, когда народ увидел, что тут нет Иисуса, ни учеников Его, то вошли в лодки и приплыли в Капернаум, ища Иисуса.25 И, найдя Его на той стороне моря, сказали Ему: Равви! когда Ты сюда пришел?»

Люди, ставшие свидетелями чуда с хлебами, разошлись по домам и весть о чуде разлетелась по всему городу. И с утра уже поперли толпы, и на лодках поплыли, чернь всегда желает хлеба и зрелищ. То, что ученики уплыли одни, кто-то видел, и надеялись застать одного Иисуса – не пешком же Он пошел в обход моря. Но нет Его. Тогда кое-кто на лодках отправились на поиски в Капернаум, нашли и удивились, что Он уже там снова с народом, проповедует.

«26 Иисус сказал им в ответ: истинно, истинно говорю вам: вы ищете Меня не потому, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились» – и вот это конец истории, точка. Это окончание записи события, бывшей в распоряжении составителей. Все, что еще имеется в этой главе – длиннющий монолог Иисуса с периодами повторов – опять, как две с половиной главы к чуду в Кане, пришито к первой части белыми нитками чисто механически по некоторому признаку общности, как казалось составителям логичным, ввиду упоминанию хлеба и там и здесь. Из этого нелепого соединения обрывков ясно видна сам метод составления ев. Иоанна.

Видимо те, кто ставил себе изначальной целью составить единый текст из имевшихся у них на руках разрозненных обрывков записей на арамейском, нашли некоего умельца, профессионального переписчика, который, сам не будучи христианином и не разбираясь в сложившихся христианских ритуалах, сперва расположил имевшиеся записи в казавшемся ему логическом порядке по содержанию и смыслу, а потом, переведя, собрал в единый текст, изменить который, не повредив, было сложно – и так все и осталось. Тем более, что заказчики, сами не зная греческого, и проверить-то не смогли толком, что в нем написано, поверили на слово выбранному ими специалисту, что он все правильно перевел и переписал, сложив все ему переданное воедино. Позже, конечно, этот изначальный текст много раз изменялся, и многократно переписываясь, обрел множество разнородных вкраплений, но порочная логика первоначального соединения отрывков, по смыслу явно чужеродных, осталась видна и сегодня. Дальше мы увидим, что связующим между законченным повествованием и дальнейшим продолжением шестой главы служит слово «хлеб», использованное по формальному признаку примитивной логики: там хлеб и здесь хлеб – значит, пусть будут вместе в одной главе. Составителю текста невдомек, что использованное речение Иисуса о Себе, как Хлебе Небесном, безусловно, относится к Тайной Вечере, на которой Иисус установил Таинство Причащения. И которое как раз там-то в евангелии Иоанна загадочно отсутствует. В ев. Ин. вообще нет, как мы увидим, упоминания о Причащении учеников за Тайной Вечерей и это странно – неужто о таком великом событии евангелист вдруг забыл упомянуть, или, может, его вообще не было? Так вот, есть более простое и логичное объяснение этого: относящаяся к Тайной Вечере запись уже была использована и механически присоединена туда, где встретилось упоминание о хлебах!

Это недвусмысленно указывает на тот факт, что данное евангелие было механически составлено человеком, не знакомым с христианством, и является рукотворным событийным конструктом.

Со стиха 27 начинается «проповедь» Иисуса о Хлебе Небесном, как я уже говорил выше, явно приверстанная к происшествию в Тивериаде по ключевому слову «хлеб».

«27 Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную, которую даст вам Сын Человеческий, ибо на Нем положил печать Свою Отец, Бог» – и что это за печать? А – это намек на помазание на царство, на то, что Иисус – и есть тот самый еврейский Машиах. Первоначальная фраза, заканчиваясь на «Сын Человеческий», содержит ясную законченную мысль, к которой приделана нелепая дополнительная конструкция ради упоминания еврейского Бога как Отца, который помазал Иисуса в Цари Иудейские. Второе утверждение не имеет никакой логической связи с первым, они просто механически соединены друг с другом в одно бессмысленное целое предложение.

«28 Итак сказали Ему: что нам делать, чтобы творить дела Божии29 Иисус сказал им в ответ: вот дело Божие, чтобы вы веровали в Того, Кого Он послал» – эта логия явно вставлена сюда опять-таки чисто механически, она смыслово никак не привязана ни к 27, ни к 30 и последующему.

«30 На это сказали Ему: какое же Ты дашь знамение, чтобы мы увидели и поверили Тебе? что Ты делаешь?31 Отцы наши ели манну в пустыне, как написано: хлеб с неба дал им есть» – это очень странное заявление от тех, с кем Иисус якобы разговаривает, с теми, кто «ели хлеб и насытились», то есть буквально со свидетелями чуда умножения хлебов. Обращает на себя внимание «Отцы наши…» – какие отцы, чьи «ели манну», еврейские? Но разговор-то с жителями Капернаума, которые вообще к евреям не имеют отношения от слова совсем, поскольку находится в Галилее. Но поскольку данные события происходят скорее всего в той же локации, что и Тайная вечеря, там присутствовали иудеи, и здесь происходит дальнейший разговор.

«32 Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: не Моисей дал вам хлеб с неба, а Отец Мой дает вам истинный хлеб с небес.33 Ибо хлеб Божий есть тот, который сходит с небес и дает жизнь миру» – а с чего вдруг Иисус вспомнил Моисея? И – интересно – сравнивает чудо Иеговы с манной, утверждая что ЕГО ОТЕЦ дает, в отличие от Моисеева бога, Жизнь миру. Внимание: это – прямое противопоставление разных богов: ложного Иеговы и Бога Истинного Отца. Нет и не может быть никакой преемственности религий, Иисус здесь об этом говорит прямо.

По сути, здесь Иисус опровергает как ложную и отвергает сказочную библейскую историю о «манне небесной», которой Иегова кормил еврейский народ в течение сорокалетнего блуждания по пустыне. И прямо указывает на Себя, как на Спасителя, посланного к человечеству Отцом Небесным. Что значит «сходящий с небес» – определение, которое еще неоднократно встретится нам? Это, конечно же, упоминание пережитого Самим Иисусом Рождения Свыше и обретенное через это рождение единство с Отцом («Я и Отец одно»).

«34 На это сказали Ему: Господи! подавай нам всегда такой хлеб.35 Иисус же сказал им: Я есмь хлеб жизни» – вот момент Истины, а дальше: «приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда» – явный перебор для усиления эффекта, Иисус не стал бы ради гиперболы врать, возвеличивая Себя, поскольку насущные потребности живущих остаются в силе и не отменены для уверовавших в Иисуса и сегодня.

«36 Но Я сказал вам, что вы и видели Меня, и не веруете. 37 Все, что дает Мне Отец, ко Мне придет; и приходящего ко Мне не изгоню вон38 ибо Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца.39 Воля же пославшего Меня Отца есть та, чтобы из того, что Он Мне дал, ничего не погубить» – навязчивое повторение о единстве Своей воли с Волей пославшего Отца, в которое неожиданно вставлено гностическое «сошествие с Небес», и все это ради «но все то воскресить в последний день» – это, увидим, повторяется рефреном трижды подряд для надежности и явно приписано к предыдущему теми, кто ожидал от Иисуса сбытия еврейских пророчеств.

«40 Воля Пославшего Меня есть та, чтобы всякий, видящий Сына и верующий в Него, имел жизнь вечную» – вот аутентичное утверждение Иисуса, и следом иудаизирующая приписка: «и Я воскрешу его в последний день».

«41 Возроптали на Него Иудеи за то, что Он сказал: Я есмь хлеб, сшедший с небес.42 И говорили: не Иисус ли это, сын Иосифов, Которого отца и Мать мы знаем? Как же говорит Он: я сшел с небес?» – Господи, а эти-то вдруг откуда здесь взялись, иудеи-то? Да еще и лично знавшие его семью?

«43 Иисус сказал им в ответ: не ропщите между собою.44 Никто не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня; и Я воскрешу его в последний день» – опять та же приписка в конце навязчивым рефреном.

«45 У пророков написано: и будут все научены Богом. Всякий, слышавший от Отца и научившийся, приходит ко Мне.46 Это не то, чтобы кто видел Отца, кроме Того, Кто есть от Бога; Он видел Отца» – сперва пророки как источник мудрости, а потом научение от Бога. На самом деле, опять перекидывается мостик религиозного преемства: научившийся от Отца – откуда? Да из еврейских Писаний, откуда же еще! Научение от Бога Духом тут же в соседнем стихе опровергается: вы не понимаете, это другое!

«47 Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня имеет жизнь вечную.48 Я есмь хлеб жизни» – повтор, «49 Отцы ваши ели манну в пустыне и умерли» – повтор той же вставки;

«50 хлеб же, сходящий с небес, таков, что ядущий его не умрет.51 Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира» – Заметим, что между «Я – хлеб сшедший с Небес» и «Я сшел с Небес» огромная смысловая разница: первое имеет смысл символический, а второе утверждает прямое нисшествие Иисуса непосредственно с Небес прямо во плоти на землю, что является ярким свидетельством языческих верований в телесных богов, так что предшествующее «утверждение Иисуса» о Его сошествии с небес принадлежит автору-язычнику, Иисус просто не мог сказать такого.

«52 Тогда Иудеи стали спорить между собою, говоря: как Он может дать нам есть Плоть Свою?» – опять иудеи, очередная вставная челюсть.