Вкус утекающей воды

Вечер мы посвятили переработке пойманных карасей.

Глава 5. Электрощит

На следующее утро Васильич был крайне любезен по отношению ко мне. За завтраком предложил мне даже кофе. Кофе оказался крайне горьким.

– Это из ячменя что ли? – поинтересовался я.

– Из корней одуванчика, – ответил Васильич.

Я знал этот рецепт. Корни одуванчика режутся на узкие полоски, высушиваются, а потом обжариваются на сковородке подобно кофейным зёрнам. Внешне напиток – полная иллюзия кофе, на вкус – какое-то желчегонное средство. Но Таволга пил его с удовольствием и даже попросил ещё кружечку.

– Ты что подсел? – спросил я у него тихо, пока Васильич вышел на кухню.

– Нет, – прошептал мне на ухо Таволга, – я просто стимулирую его на прополку огорода.

И я тоже попросил добавки, пытаясь поддержать Таволгу. «Даже, если после этого Васильич погонит меня добывать корни одуванчиков, это лучше, чем ловить рыбу и вытаскивать бревна из оврага».

Васильич рассказал Таволге о моем плане электрификации всех сеней. И Таволга его поддержал. Расспросив меня о необходимых материалах, они обсудили проблему между собой. И пришли к выводу, что надо идти к электрощиту. Я был в полнейшем замешательстве! Интеллигентный Илья Муромец по прозвищу Таволга и хитроумный Попович, которому лучинку стырить стыдно, идут бомбить электрощит! И я, похоже, тоже в деле, как технический специалист.

Таволга заметил мой тремор и расхохотался.

– Не колотись, Андрей, – сказал он. – Электрощит – это не ящик, это человек. Главный энергетик климатической станции. Прозвище у него такое. Сейчас мы с тобой пойдём с ним знакомиться. Это будет первая обещанная мной экскурсия.

– Отлично! Впоследствии я обязательно издам мемуары «Деревня Попадалово и её обитатели: Таволга, Кукушкин и Электрощит» – съязвил я.

– У нас тут много интересных персонажей, – поддержал мой план Васильич.

***

Тропа к климатической станции вела через лес и поднималась все выше.

– Андрей, хочу тебя предупредить, пока мы ещё не пришли – начал Таволга. – Климатическая станция секретный объект.

– Ни хрена себе! И зачем мы туда прёмся? – возмутился я. – Вы, блин, луноход в кустах найдёте, так и тот разберёте на выключатели.

– Ты все неправильно понял, – ласково успокаивал меня Таволга.

Таволга был кремень!!! Уж на что Сашка поражал меня своим спокойствием, только голод чуть не превратил его в Раскольникова. Таволга же вообще не реагировал на внешние раздражители. По легенде Илью Муромца тоже никак не могли поднять с печи. Да и вообще, мой жизненный опыт говорит – все здоровые мужики добрые, их надо только регулярно кормить.

– Охрану сняли в конце перестройки. Позже станцию совсем обесточили, – продолжал Таволга. – Не растащили её только потому, что сама деревня в своё время тоже входила в режимный объект. И люди там до сих пор сознательные, своё не разрушают. К тому же коренное население деревни – староверы, а у них свои морально-этические принципы.

– А ты сам местный? – поинтересовался я.

– Нет, я попал сюда по распределению после охотоведческого факультета.

– Значит ты не Драчилов? А че тогда такой здоровый? – подсознательно, меня мелкого, угнетала такая концентрация богатырей на единицу поверхности Земли.

– Это совпадение, – рассмеялся Таволга. – А фамилия моя Старовойтов.

– А имя?

– Это долгая история, зови меня Таволгой.

– А Кукушкина?

– А Кукушкина только Кукушкиным. Другие варианты его бесят, – пояснил Таволга. – Ты знаешь, что он бывший зек, и бывает крайне неуравновешенным?

– Уже знаю. А ты не мог бы предупредить об этом заранее. Он чудом меня не убил! Ты, когда нас знакомил, назвал его Васильичем, я его с тех пор так и зову. А он-то оказывается Кукушкин! – распалялся я. – Да ты знаешь, что он сделал с Золотой рыбкой, когда она назвала его «старче»?!

– Чего? – не понял Таволга про рыбку.

– Забудь, – осёкся я.

– Понимаешь, – продолжал Таволга, – если человека сразу предупредить, что Кукушкин уголовник и псих, человек ведёт себя неадекватно.

– Прекрасно понимаю! – ирония переполняла меня, и даже самому было стыдно за собственное ерничанье.

– Они начинают или бояться, или лебезить. Как правило. А Кукушкину это не нравится.

– Интересно, а что ещё можно ожидать от людей после такого предисловия? – удивился я.

– А вот ты ему сразу понравился, – продолжал Таволга, полностью игнорируя мои комментарии. – Я его ещё не видел таким.

– Каким? – спросил я, чувствуя, что польщён.

– Общительным, и даже болтливым.

– Постой, – я попытался остановить Таволгу. – Я знал, что Кукушкин – зек и с ним надо «поаккуратнее». Саша меня сразу предупредил. Правда, мы с Кукушкиным быстренько набрались, отмечая будущую свадьбу. И я все забыл. Потом он меня чуть не убил. Опять же, правда, было за что. Потом мы клевали невод. Или наоборот? Потом мы починяли сени, и это тоже было весело… Однако какую насыщенную жизнь мы с ним вели, – подвёл я итог. И сам удивился сделанному выводу.

– Вот видишь, – улыбнулся Таволга. – Кукушкин – мужик правильный. Я же наводил справки, прежде чем взять его на работу: ни убийца, ни насильник, ни вор. Вспыльчивый. Сначала последние деньги, что были в кармане, хотел отдать какому-то баянисту за искусство. А тот возмутился: «Да я! Да я народный артист. А ты мне свою мелочь суешь?!» После этого баянист получил по лицу, а Васильич – первый срок. И дальше, по накатанной, такая же нелепица. Однажды даже сидел за кого-то, за деньги, чтобы материально поддержать семью. Только с семьей расплатились фальшивыми долларами. Когда, наконец-то, это выяснилось, заказчика наказали, но отношения с семьей были окончательно разрушены. И ни денег, ни семьи.

Тропа неожиданно вынырнула из леса на открытое пространство. И я должен был воскликнуть: «Фан-тас-ти-кааа!!!» Вместо этого я воскликнул: «Ни хрена себе!»

Мы вышли точно на угол. В обе стороны от нас вдоль кромки леса уходил сетчатый забор с колючей проволокой. Однако дальней границы я рассмотреть не смог. Тёмная полоска леса как будто угадывалась, но это было недостоверно. И над всем этим пространством высоко над землёй висела паутина проводов. Их было так много, что, отражая солнечный луч, они дробили его на миллиарды лучиков, которые слепили глаза. Это напоминало игру солнца, отражённого поверхностью реки. А может северное сияние, которое я никогда не видел. Пока я любовался этой феерией, Таволга любовался моей реакцией.

– И это называется климатической станцией? – поделился я своими сомнениями. – Не так я себе это представлял. Игрушечные домики на курьих ножках, в которых живут термометры. Всякие коротышки, на которые дует ветер. А это что? Локатор? – я указал на конструкцию цвета хаки, расположенную в углу забора.

– Это прожектор, – пояснил Таволга.

– Это прожектор?! – удивлённый я продолжал удивляться, – да в нем жить можно! Им что, освещали обратную сторону Луны? А сейчас его включают?

– Да нет, я же тебе уже рассказывал; станцию обесточили в конце перестройки, некому стало платить за электричество. Сначала сняли охрану, а потом и все остальное.

– Слушай, а может, я теперь буду жить в этой «лампе»? – предложил я. – Кукушкин будет меня навещать, приносить мне черные грузди в сметане, картошку. Придёт, потрёт лампу. Я выползу через люк и исполню любое его желание. Хошь на рыбалку, хошь добывать корни одуванчика. Я, вообще, с детства люблю электричество.

– Вот ты сейчас это с Электрощитом и обсудишь. Он здесь хозяин.

Пока мы шли вдоль забора, я рассмотрел детали. Вдоль всего забора тянулся ров, конечно, уже весь заросший, но кое-где на дне просматривалась вода. Сам забор был двойной, первый из колючей проволоки, натянутой между столбами, второй из редкой сетки. Между ними расстояние около метра или даже больше. На втором заборе я рассмотрел диэлектрические ролики, и решил, что он был когда-то под напряжением. Но Таволга рассказал, что это сигнализация – его нельзя было касаться. Местные жители об этом знали, так как очень любили собирать чернику между двумя этими заборами. Тропа, по которой мы пришли, это дело их ног. Здесь почему-то каждый год хороший урожай и ягоды крупные. Поднырнул под колючую проволоку и собирай как с грядки, только сетки не касайся. А уж если задел – беги или изображай партизана. Звучала сирена, тут же приезжала машина с военными, и старший из них, прапорщик, матерился и ругал птиц, которые уже достали. Когда Электрощит остался один, первое время он тоже включал сигнализацию, но вскоре понял, что один тут не набегаешься.