Чужая Земля

– Отпускай.

Полковник оглянулся на «сковородку», окинул взглядом плоскую, как стол, ковыльную степь, почесал в затылке и уставился на меня:

– А вы чего здесь?

– Вот… прилетел, – несколько растерянно доложил я.

– Давайте такой быстренько в машину, вы что, сейчас поедем, только вас и ждем!

Да тьфу на тебя. Я забросил поклажу в люк и полез за ней следом.

Нормальной спокойной жизни нам оставалось ровно три дня.

Глава 2

На «рабочей стене» в домике дипмиссии мы когда-то рисовали от руки схему внутренних связей династии Ун. Раз за разом стирали отдельные фрагменты и чертили опять, иногда с проклятьями уничтожали весь свой труд подчистую и начинали заново. Я рисовал здесь, Калугин – параллельно на такой же стене в Москве. И оператор поста дальней связи бегал к начальнику штаба с жалобами, что дипломаты бессовестно жрут казенные ресурсы, а у него канал не резиновый. Приходил Мальцев, смотрел на стену, бормотал задумчиво: «Какая интересная структура… Ну просто все через задницу. Но глядите-ка, советник, если буквально через задницу – может и сработать! Я бы не стал показывать это нашему командиру. Вдруг ему понравится!» Немедленно появлялся Газин, вникал в схему и говорил: «Экая порнография. А если все проще? Допустим, они все трахают друг друга, папуасы такие? Хорошая, кстати, идея, надо взять на заметку, а то управление совсем расслабилось!» Много позже я узнал, что полковник обозвал нашу стену «стеной плача» и посоветовал оператору поста ДС не выпендриваться, потому что тот – простой связист, и хорошо ему, а мы – художники, и нам худо.

Теперь со стены прямо мне в глаза смотрела Унгали, черная на черном. Единственная и неповторимая звездная принцесса едва заметно улыбалась. Я с порога узнал эту улыбку, она была только для меня. Вдруг защемило сердце.

Калугин наглухо закрасил стену, а потом чем-то острым процарапал белые штрихи. Получилось сильно и убедительно.

– Это… когда? – спросил я вместо приветствия, не в силах оторвать взгляд от стены.

– Это на той пересменке, встреча во дворце, помнишь, я стоял чуть сзади – и поймал ее на камеру прямо из-за твоего плеча. Галке здесь пятнадцать, и смотрит она на тебя.

Я не глядя нащупал его руку и крепко пожал.

– Если бы она так на меня поглядела, я бы попросил у Тунгуса политического убежища, – добавил тактичный и деликатный Калугин, примерный муж и отец.

Я не счел нужным комментировать его безответственное заявление. Сам знает: Унгали может спать с тем, кого выбрала, и отец посмотрит на это сквозь пальцы, скорее даже благосклонно, как на тренировку перед взрослой жизнью. Но что-то серьезное нереально, если избранник не подходит по статусу. А с тех пор как Унгали посвящена во младшие вожди, лучше бы ей и мимолетных романов на стороне не иметь, младший вождь – это вам не шуточки, пускай он и девчонка.

– Погоди-погоди… – Я откатил чемодан в угол и присел на стол, к портрету спиной. – А почему я в первый раз вижу эту картинку? Ее не было в твоем отчете. Она же… Это должен быть потрясающий кадр!

Калугин пожал плечами и достал планшет из-за пазухи.

– Ничего так, – сказал он, листая страницы. – В полноцвете тоже неплохо. Вот, любуйся.

Кадр и правда был хорош. Он, конечно, не ударял прямо в душу, как портрет на стене, да и слава богу. Портрет у Кости получился не для общего пользования – сразу видно, что в него зашито нечто очень, даже слишком, чересчур личное.

А цветная картинка, попади она в наш департамент, тут же пошла бы в дело, и земляне стонали бы от восторга.

Мы, помимо текущих задач, работаем над позитивным образом аборигенов «Зэ-два». Никто уже не понимает зачем, но отмены приказа не было.

Мы вообще-то здесь работаем, да.

В основном через задницу – спасибо, что в переносном смысле.

– Хочешь, возьми себе. Но только себе. Я его не регистрировал.

– Почему?..

– Обойдутся, – сказал Калугин.

Глядел он как-то сумрачно, будто и не домой собрался.

– А этот портрет – тебе на добрую память.

Я чуть со стола не упал. Первое, что пришло в голову: Костя заболел. Второе – устал и надорвался. Мне тридцать пять, ему тридцать, в годах это совсем не разница, а в опыте и привычке держаться еще какая.

Вдобавок я-то холостой, вернее разведенный, ну да один черт, а у Кости жена и дети. Нельзя таких молодых людей отрывать от семьи надолго, изводятся они в дальних командировках, никакая ДС не помогает. Хоть каждый день звони домой, от этого бывает еще хуже.

Проблема в том, что полноценной замены Косте на всей Земле просто нет.

Ну то есть это я – замена.

– Я сюда не вернусь. Вижу, ты догадался.

У меня от напряжения свело физиономию. Хотелось заорать: «С ума сошел?! Как не вернешься?! А кто с Тунгусом работать будет?!»

– Ты просто устал, – произнес я как можно спокойнее.

– Да нет же. Послушай, мы тут влипли, как мухи в варенье, сначала очень сладко, а потом – гибель. Мы с тобой все из себя уникальные специалисты по «Зэ-два», нас в департаменте облизывают, хвалят, мне вон госсоветника второго класса присвоили, скоро, наверное, медали начнут давать… А куда подевались наши старики, которые начинали контакт? Ты и правда веришь, что их вывели из экспедиции ради экономии? Да если бы. Они опытные дядьки, у них здоровые инстинкты, они почуяли, чем все кончится, и разбежались, и другим объяснили, чем это пахнет, и сюда больше никого калачом не заманишь, кроме нас двоих, идиотов…

– Слушай, ну зачем ты так. Просто мои быстро заметили, что Тунгус охотнее всего общается со мной. А потом – твои…

– Старики – не дураки, – веско сказал Калугин. – Они заметили совсем другое. Стоило Тунгусу послать ооновцев далеко и надолго, старики поняли, что «надолго» – это буквально. Люди прилетели делать карьеру – и увидели, что, наоборот, она здесь кончится. Еще одна-две бесплодных командировки, и «Зэ-два» станет местом почетной ссылки. Чего так смотришь? Только не говори, что со мной не согласен…

Интересно, я не могу с ним согласиться – или не хочу?

Первая российская экспедиция посещения насчитывала не жалкие сто человек, как сейчас, а больше трехсот. И мы, дипломаты, на «первой высадке» работали втроем, поэтому у дипмиссии такой просторный домик, всем на зависть. И Калугин нам на замену летел в компании с двумя опытными дядьками. И на Земле готовилась третья вахта. Все должны были нормально отдыхать и спокойно обрабатывать информацию, а не мотаться туда-сюда как ненормальные в две смены, убивая по четыре месяца каждый год на дорогу.

То, что случилось на «Зэ-два» дальше, стряслось прямо у меня на глазах, под самый конец первой командировки, и чтобы прокомментировать это позорище, лучше всего подойдут горькие слова из далекого прошлого. Русский дипкорпус приберегает их как раз для таких нелепых ситуаций: «Дебилы, блин».

Делегация ООН была подготовлена к встрече с аборигенами на сто процентов. Она совершенно точно знала, что тут можно, а чего не нужно. Получила на руки выкладки психологов. И подробную справку от этнографов. И скромный меморандум российской дипмиссии. И Сорочкин лично консультировал делегатов на месте, одолжив у меня пиджак и галстук, чтобы выглядеть авторитетнее. Я еще заставил его причесаться. Расческа и пиджак на два размера больше, чем нужно, преобразили Лешу: зашло в домик неказистое талантливое чмо, а вышел крутой чокнутый профессор, который, если что, и в морду вцепится. Попробуй такого не послушай, тем более Леша и вправду крупная международная величина. Ооновцы таращили глаза, кивали и говорили: да, профессор, конечно, профессор… Мы выложились по полной, чтобы они не наломали дров.

Иногда мне кажется, они нарочно все испортили. Допустим, получили разведданные о том, что местные очень тесно и тепло общаются с россиянами – подозрительно тепло для такого короткого знакомства, – испугались и обострили ситуацию по принципу «не доставайся же ты никому». Эта версия ничем не подтверждена, но все объясняет. Потому что нельзя быть настолько дебилами. Или можно, но тогда их специально таких прислали, чтобы произвести на местных впечатление. Сильное и отвратительное.

Нет, мы с самого начала знали: не получится легко и просто вписать «Зэ-два» ни в нашу картину мира, ни в политическую карту.

Но не до такой же степени!

Когда дальняя разведка Министерства внеземных операций России добралась до этой планеты, за ней уже закрепился внутри МВО неформальный код «Земля-два». Конечно, только среди тех, кто был допущен к документам строгой секретности и знал, что мы, похоже, отыскали «двойника». Идеальный для колонизации мир, словно под нас заточенный. Готовый форпост на пути к центру Галактики. Лакомый кусочек, в который ничто не мешает воткнуть российский триколор и заявить свои права. И вдруг разведка увидела, что на единственном континенте «Зэ-два» вовсю орудует несколько миллионов людей, подозрительно смахивающих на людей. И там у них, внизу, бронзовый век как минимум. Города, ремесла, торговля, все культурно.

Чужая Земля оказалась.

Большой подарок для адептов «теории посева» и форменная головоломка для тех, кому надо принимать решение, как дальше быть.

И сразу началась сентиментальная чушь: нельзя лишать народ его истории; давайте вспомним индейцев и чукчей; а что мы будем делать, если случится то и это; а что будет, если ничего не делать; а что скажет мировое сообщество; а не лучше ли нам уйти потихоньку. Хорошо, ума хватило сообразить, что уйти никогда не поздно – к нам тоже прилетали всякие, пока мы были совсем маленькие, и ничего ужасного не произошло.