Тридцать девятая осень. Октябрь

А кот пытался облизать, поверить —
В его загар коричневого света.

Брат для меня стал больше чем герой
С наколкой на плече» За честь Рембата!»…
И засыпал я до утра было порой
С игрушечным под боком автоматом.

Какой – то непонятной силы дух,
Был для меня от Брата, как примером.
«Будь справедлив и даже, если вдруг…
Их больше трех, то бей за правду первым!»

С тех пор прошло довольно много лет,
Я долг отдал стране в пик заварухи.
И вот… С Отцом и Братом я рассвет
Встречал в слезах на той же самой кухне.

С Уважением Татьяне Граховой

Спасибо, Вам за то, что мне дано —
Ваших стихов внимать красивых слоги.
Болеть, переживать пить, как вино,
Иль сладкий чай рифмованные строки.

Листать страницу, за страницей в ночь,
Иль в день накоротке «поймать новинку».
Извлечь сомнения и тревоги прочь,
От них с груди, что были там, как финка.

И где-то в подсознании ловить
Себя на том, что мысли наши схожи,
С «Даманского» глоток судьбы испить…
И память свою прошлым не встревожить.

Спасибо, Вам за Вашу доброту,
За слово …очень нужное, простое…
Вашей души красивой теплоту
И Сердце МАТЕРИНСКОЕ СВЯТОЕ!!!

«Навряд ли я смогу тебя понять…»

Навряд ли я смогу тебя понять
И ты меня поймешь уже едва ли.
Оставив звездам голубые шали
Луна скатилась в стылую кровать.

Свернулась там в оранжевый клубок
И замурлыкала беспомощными котенком,
А за окном ветра в апрельской ломке
Сугробу талому вылизывали бок.

Навряд ли ты поймешь, тебе не надо,
Да я и сам, пожалуй, не хочу
Впустить на сердце снова нежность чувств,
На кромке ночи блеском звездопада.

Нам каждому свои теперь дороги —
Тебе в июль, а мне на севера,
Золой осталось белою с костра
Твоя любовь мне – средством от изжоги.

Нам чувств былых уже не воскресить,
Тобой забыт я стал – определенно.
Ты от других звонков в ночь с телефона,
Пытаешься счастливой в жизни быть.

Как ты, Мама?

Стучал в окно дождем апрель,

Тревога ветром билась в рамы.

От сердца к сердцу параллель,

Легла тревогой – как ты Мама?

Чрез расстояние легла,

Кольнув под ребра с лева спицей

И обжигая потекла

Слезой по сомкнутым ресницам.

Твержу слова, как пономарь:

«Мамуля, Мамочка, Мамуля…»

А за окном скрипит фонарь,

От ветра все сильней сутулясь.

«Родная, милая – дождись,

Я буду дома очень скоро —

В тот день, когда слезой дожди

Обнявши моют город.