Сорняки

– Смешной ты. А я раньше тебя не видела. Ты откуда?

– С Двадцать Пятой. А ты?

– Со Второй, – ответила она. Подумав мгновение, добавила:

– Ладно, не буду мешать, увидимся, – и растворилась в глубине зала, потом выпорхнула в соседний, исчезнув с глаз совсем.

– Как это здорово смотреть человеку в глаза! – вдруг подумал он. И еще подумал: – Как он не понял это сразу? «Картины»! Конечно! Так они и должны называться. Только, почему он не видел их раньше?…

Ощущение опасности исчезло. Оно растворилось в этом зале, в воспоминании о странной девице, которая только что стояла рядом. Она улыбалась, не было тревоги в ее взгляде. Если она может в таком месте вести себя так – чем он хуже? Эти молодые девицы в последнее время все больше его удивляли! Он уже забыл о том, куда весь день стремился, о голоде, терзавшем желудок, и только стены, увешенные полотнами, продолжали его волновать. Беспрепятственно перешел в другой зал, где снова были развешены странные «картины», повсюду ходили люди, неторопливо их рассматривающие. Никто не бежал, не толкался, спасая свою шкуру. И вдруг мелькнула мысль – изображения на стенах не были мертвыми, они живые, на них все было настоящим. Но как такое возможно? В глазах людей, нарисованных непонятным веществом, была жизнь. Он помнил – есть другие глаза. Не раз видел их, когда кому-то не везло, когда с тех навсегда снимали шлем, прежде чем мелкие увозили бедняг по нужному адресу. Потухшие они были, никакие. А эти… И что больше всего удивляло – смотрели они на него. Некоторые преследовали взглядом – куда не отойдешь. Казалось, изображения в рамках живут неведомой ему жизнью. От них исходила энергия. Все они о чем-то хотели сказать. О чем? Каждая о своем. У каждой была своя мысль. Такая очевидная, убедительна. Картины рассказывали, шептали, некоторые даже кричали. Казалось, он слышит голоса людей, нарисованных на стене, мелодию красок, заточенных в желтые, рельефные, вырезанные чей-то умелой рукой, рамки.

Сколько времени он провел здесь, сколько залов обошел – не помнил. Последнее, что его остановило, надолго приковав внимание, была… Нет, не картина, не аватарка. Обнаженная женщина. Белая! Сделана она была из неведомого материала, поверхность которого, отражаясь, блестела в свете ламп. Это если взять живую девицу… Нет, женщину… Нет, совсем еще юную девушку. Раздеть ее, а потом облить… Ох! У него не хватало воображения. Техника была настолько непонятной, недоступной разуму. Как ее распечатали, на каком принтере? Если бы на нее пролился белый дождь, скажем, с запахом молока, а потом он застыл, высох, укрыв ее целиком, могло бы получиться такое. Женщина казалась живой. Каждый жест, изгиб ее тела, напряжение мышц говорили о скрытом желании. И вдруг Стайер почувствовал, что стоя перед ней, потерял время. Он вывалился из него, и все вокруг по чьему-то неведомому замыслу тоже. В тот же миг казалось, что время вместе с умытой волшебным дождем, незнакомкой, вот-вот оживет! Белая женщина сделает шаг, другой, потом уверенно пойдет, может быть даже помчится полная желаний и сил. Куда? Зачем? От кого бежать-то?… Какая разница? Но кто мог это сделать? Кому это под силу?! Не может человек такое сотворить?

Он долго стоял рядом с прекрасной статуей, обходил ее со всех сторон, ничего не понимая.

– Может ее разбить? – вдруг мелькнуло в сознании. – Грохнуть эту белую девицу о землю, тогда все станет понятно и просто. Если что-то не понимаешь, возьми в руки побольше камень… Снова эти глаза! Девушка со Второй улицы! Она рядом. Черт, как она красива! Ее тоже разбить? Девушка что-то ему говорит, а он уставился на нее, как идиот, вытаращив глаза, и молчит. Переводит взгляд на белую женщину и снова на нее. Наконец до него доходят ее слова:

– Пойдем! Ты так отстанешь, мы уезжаем!… Ты слышишь меня?

– Сейчас, – очнулся Стайер, напоследок бросив взгляд на белое видение.

– Идем же! – девушка хватает его за руку, и они бегут через множество комнат, потом по ступеням вниз, наконец, выскакивают на улицу. Рядом стоит большой автобус. (В таком он никогда не ездил.) Девушка тащит его за собой. Салон полон. Им достаются места в последнем ряду. Через мгновение автобус трогается с места.

– Нужно еще куда-то ехать? – невнятно спрашивает он. Девушка сидит рядом, с интересом глядя в окно.

– Ты хотел бы остаться здесь? – смеется она.

– Ладно, – отвечает он, вспоминая о деле, которое так и не закончил. Понял, что здесь их лишь собирали, чтобы довезти до тех. помощи, которая находится где-то в другом месте. В каком? Без разницы. Главное, что там был не квест. Они спокойно вышли из старого здания, и никто не погиб. Тогда, что это было? Не все ли равно? – сонно подумал он. А прекрасная белая женщина явилась перед глазами вновь. Было хорошо, странно, необычно. Поймал себя на мысли, что совсем не хочет играть. Он испытывал состояние умиротворения, покоя. Счастливого покоя. Словно попал под дождь, но прятаться не стал, стащил с себя одежду, подставив тело под сильные струи, которые смывали лишнее, ненужное. Было приятно и хорошо, словно учился летать… Сон… Странный сон… Куда летать-то? От кого? Зачем?…

Очнувшись, почувствовал на щеке тепло, понял, что спит на чьем-то плече. Поднял голову – девушка сидела рядом. Снова эти красивые глаза, улыбка. В салоне горит свет, за окнами вечер. Нет, ночь. Автобус больше не едет. Люди без шлемов, шумно гомоня, выбираются на улицу.

– Приехали? – спрашивает он.

– Не узнаешь? Мы дома, – отвечает она.

– Дома, так дома, – бормочет он, стряхивая сон.

3

Он стоял на незнакомой улице, оглядываясь по сторонам.

– Где твой дом? – наконец спросил Стайер.

– За углом, – махнула девушка рукой.

– Дальше не поедем? – недоумевал он.

– Не сегодня, дальше будет завтра. На следующей неделе можно будет поехать. Еще успеешь.

– Значит не сегодня? – и потрогал карман, в котором покоился шлем. – Это Вторая? Ты говорила, что живешь на Второй.

– Конечно, Вторая, – непонимающе ответила девушка. – Тебе куда?

– Никуда, – ответил он, приходя в себя, собираясь с мыслями. Снова оглянулся, осматривая незнакомое место. В темноте ничего не узнавал. Вторая находилась в самом центре города. Отсюда возвращаться домой больше часа, – и он перевел взгляд на девушку. Была она такой худенькой, нежной. Странной она была какой-то, необычной. С такими он раньше не общался. Знал, что на Второй живут богатенькие. У них в домах была вода, электричество. Улицы были чистыми. На Второй люди могли позволить себе многое. И оценивающе взглянул на нее – почему бы и нет?

– Прикольно тут у вас. Ты тоже ничего!

Обычно этой фразы было достаточно.

– Спасибо, – скромно ответила девушка. Больше она не улыбалась, внимательно с интересом его разглядывала, и он снова отметил, что у нее удивительные глаза.

– Ладно, хочешь, пойдем, покувыркаемся, – снисходительно предложил Стайер.

– Не поняла?… Ах! Извини! Могу показать хороший спортивный клуб. Ты гимнаст?

– Не, не гимнаст, – засмеялся он. – Я Стайер.

– Тогда я тебя не поняла.

Она внимательно на него смотрела.

– Смешная ты, я говорю, пойдем пот…

Лицо девушки вспыхнуло ярким румянцем. Где-то она слышала это слово. Может быть, в книге двадцатилетней давности…

– Ты имеешь в виду… занятие сексом? – с трудом выдохнула она.

– Называй так, – усмехнулся он. – Куда идти-то? Приглашай! – и подумал, что девушка странненькая – ведет себя, как ребенок, хотя на вид его ровесница или немногим младше.

– А ничего, что сейчас могут быть дома родители? – вдруг задорно произнесла она.

– Кто такие родители? – не понял он.

– Какая разница – кто они? А ничего, что мы знакомы всего пару часов, и я даже не знаю, как тебя зовут?

– Для этого обязательно нужно знать имя?

Теперь она с интересом на него смотрела. Потом тихо произнесла:

– А ничего, что для этого нужно хоть немного любить того, с кем собираешься…

– Ты что бургер? – засмеялся он. – Или аркада какая прикольная? Как можно любить девчонку? Любят еду, приколы, игрушки. Ну так что?

Она долго смотрела на него, не отрываясь, наконец, вымолвила:

– Странный ты какой-то. Дикий. Откуда такой взялся?

– Как хочешь, – просто ответил он, совсем не обидевшись. – Думал, у тебя перекантоваться, лень топать домой. А тебя Родитель ждет, понимаю. Прикольное имя.