Операция «Царский ковчег». Трилогия. Книга 2. Символ веры

– —Ты знаешь, Натали, вот мы с тобой гуляем сейчас по парку, и я невольно, глядя на детей, вспоминаю своё детство. Обычно, мы, я имею в виду, наша семья, летом, каждый год выезжала в Ревель для приема официальных визитов глав государств. К этому времени мы переселялись в Петергоф, а оттуда на борту «Штандарта» уходили в плавание. Это был не просто отдых. Меня постоянно обучали чему-то новому. Я любил матросов, и занимался с ними строевой подготовкой. Обычно я носил белую матросскую форму и бескозырку. Мы с сёстрами играли в кости и домино, смотрели кинофильмы и слушали балалаечников на открытой палубе. Часто купались, на островах, устраивали пикники, катались на лодках. Папа обучал меня плаванию, искусству гребли и управлению шлюпкой. Он часто мне рассказывал об устройстве яхты и принципах работы машин. Иногда в путешествии нас сопровождали мои друзья – дети нижних чинов, с которыми я пел строевые песни, занимался гимнастикой и играл в военные игры. С удовольствием ел я щи, кашу и черный хлеб, который каждый день мне приносили на пробу с камбуза. Облизав ложку, я говорил: «Вот это вкусно». Помню 9 июня 1908 года мы прибыли на встречу с королем Эдуардом VII в Ревель на поезде; «Штандарт» ждал нас в порту. Стоял безоблачный летний день. Вся церемония приема, казалась мне бесконечной. В соответствии с протоколом, я стоял навытяжку позади папы, поскольку я по положению, тоже должен был приветствовать гостей, но после него. В этот день король Великобритании Эдуард VII преподнёс мне подарок: большой сундук. В нем находилось двенадцать различных образцов карабинов с полным комплектом боеприпасов. А бабушка, Натали, ты, конечно, понимаешь, что речь идёт о вдовствующей императрице Марии Фёдоровне, она подарила мне маленький «мерседес», который я сам водил в парке.

– А где теперь это всё Алексис? – Спросила Натали.

– Там всё осталось в России.

– Жаль, очень жаль, что всё так сложилось.

– Ну, вот скажи, Алексис, тебя, наверное, многому чему обучали. Ты ведь Наследник и тебя готовили управлять государством.

– Правильно. Мне ведь давали знания в комплексе. Преподавателями моими были Воейков В. Н. – генерал, командир лейб-гвардии гусарского полка, генерал-майор свиты, позже, в декабре 1913 года он стал комендантом дворца.

Директор международного института иностранных языков, Чарльз Сидней Гиббс, обучал меня английскому и немецкому языкам. Жена генерала Брусилова А. А. учила меня французскому. Моим воспитателем был Пьер Жильяр, он родом из Швейцарии. Директор 1-го кадетского корпуса Петров П. В. преподавал мне русский язык, русскую литературу, историю, математику. Другим педагогом по математике был Эрнст Платонович Зетов. Отец Александр (в миру Александр Петрович Васильев) был нашим придворным священником и преподавал нам «Закон Божий». К 14 годам я все молитвы знал наизусть.

Музыку мне преподавали отдельно. Мама сама прекрасно играла на рояле, папа на гитаре. Любил я бывать на балах. Помню, кажется, это было в 1913 году, однажды в Ливадии во время исполнения танца я пригласил одну из фрейлин. Мама долго от всей души смеялась. Мне ведь было всего девять лет. Я выглядел очень серьезно и говорил фрейлине: «Сейчас надо два шага назад, ну же, двигайте ногами! Я точно выполнял наставления, полученные в танцклассе…». А уж как я любил слушать полковые оркестры. Вот так Наташа!

Помню, как к 100-летнему юбилею Московского лейб-гвардии полка получил я в подарок от штабс-капитана этой воинской части, барона фон Штакельберга, две кантаты: одна была посвящена полку, а другая написана по случаю назначения меня его шефом.

– Я представляю, Алексис как ты выглядел. Маленький и важный. А ты хорошенький был в детстве? – Спросила она, затаив дыхание.

– Ты знаешь, Натали, я был кудрявый, и действительно хорошенький, и шаловливый.

Это потом волос поменялся. Они у меня были пушистые и светлые, и меня за это прозвали «Пухом», а стригли меня «под горшок». Вот так. Я хорошо был знаком с придворным этикетом. Церемониальные действа доставляли мне удовольствие».

Так, когда я выходил из дворца в парк в Царском селе, то в соответствии с ритуалом звенел дворцовый колокольчик. По этому сигналу гвардейцы, а также все, кто, случайно оказывался на пути, обязаны были встать по стойке смирно и отдать честь. Под торжественные звуки труб, я с наслаждением обходил быстро выстроившиеся шпалеры, приветствуя солдат по-военному, как учил отец. В ответ гремело: «Здравия желаем!»

– Алексис, даже не верится, что это был ты!

– Наташа, а ведь это было.

–Я думаю, моя дорогая, что для первого раза достаточно.

– Спасибо Алексис. Не подумай, что я ну, что ли, лезу к тебе в душу, со своими расспросами.

– Ну, что ты, Натали, всё в порядке. Ну, что теперь домой?

–Согласна.

Они отправились в свой коттедж. Ведь на завтра он был приглашён на охоту, и надо было подготовиться к ней, и отдохнуть.

На другой день, во второй его половине, Алексис был готов к охоте. В этот день устраивали облаву на оленей. Всего собралось девять стрелков. В имение Эшериха отправились на машинах. Это был известный форстрат (старший лесничий). Во время первой мировой войны он руководил обширным заповедником на оккупированной германской армией польской территории, а после Ноябрьской революции 1918 года стал главарем одной из праворадикальных, милитаристских банд в Баварии. О деятельности организации Эшериха, известной под названием «Оргэш», уже тогда ходили самые дикие слухи, которые позже, увы, подтвердились полностью. Еще со времени первой мировой войны у Эшериха сохранились тесные личные связи с Гинденбургом, и он часто посещал президента в Берлине. Большинство гостей оказалось уже в сборе, среди них, директор концерна БМВ Франц Фрейгартен, его коммерческий директор Ханс Беккерманн, Фриснер, министр Нейрат, художник Гавриш, писатель Хемпель, доктор Отто Леман, советник министра Баварии Лендорф, генерал Бискупский.

Прибыли как раз к ужину. Ужин перед охотой на оленей в имении был обильным, но еще обильнее были воз линия за ужином. Беседы гостей вращались исключительно вокруг охотничьих историй, обсуждались также вопросы, связанные с производством машин.

Далеко за полночь граф Зигфрид Эшерих объявил, что он намерен лечь спать, ведь утром надо чувствовать себя здоровым и иметь твердую руку. А утром все вовремя собрались к завтраку. Эшерих был в прекрасном настроении; заявив, что рад, что его гости в хорошей форме, иначе после бессонной ночи они бы пропустили слишком много оленей. Утром охотники вышли с оружием, в основном это были модели «Зауэр» 8, « Меркель» 200 серии, кое у кого были бельгийские «Беретты» с патронташами и ножами. Алексис обратил внимание, что у старшего лесничего был охотничий олений нож, который имел право носить только он.

Рукоятка его была изготовлена из рога оленя с крестовиной в виде ног косули. Клинок был украшен изображениями с охотничьими мотивами. Нож старшего лесничего отличался по размерам и некоторым деталям конструкции и украшениям, длина клинка его была около 420 мм. Фрейгартен подошёл к Алексису и стал рассказывать ему о том, какие ножи и кто имеет право носить.

– Обратите внимание, Алексис на то, что нож у старшего лесничего имеет металлическую дужку, соединявшую верхнюю часть рукоятки с крестовиной, и иную конструкцию рукоятки, чем у нас с Вами. Кроме того, нож лесничего и старшего лесничего имеют в ножнах гнездо, и котором помещается второй небольшой нож. По конструкции он аналогичен ножам, служащим для добивания мелкого зверя. Есть ещё и парадные ножи старших лесничих. У чинов лесной администрации нож имеет длину 330 мм, и украшения на рукоятке в виде металлических желудей. А металлические детали эфеса и металлический прибор ножен изготавливается из полированной латуни, а ножны обтягиваются черной кожей. Члены охотничьего общества имеют точно такие же ножи, но с отделкой металлических деталей под старое серебро, а ножны обтягиваются зеленоватой кожей. На ножнах имеется обозначение «DJV», соответствующее начальным буквам названия германского общества охотников. Впитывайте Алексис, впитывайте дух охоты.

Алексис согласился с Фрейгартеном и поблагодарил его за лекцию о холодном оружии, тем более что он не хуже него разбирался в нём, так как ещё в детстве мог наблюдать охоту в России и читал охотничьи журналы. Алексис знал, что «Беретта» бьёт намного кучнее, чем восхваляемый немцами «Зауэр». Да и одним из существенных недостатков крупповских сталей была сильная склонность их к коррозии. Из-за того, что в этих сталях было повышенное содержание вредных примесей – серы и фосфора. Дело в том, что стали, содержащие серу и фосфор, лучше обрабатываются режущим инструментом, и детали из них лучше полировались. Так что иногда эти примеси вводили в состав стальных сплавов специально. А популярность крупповских сталей объяснялась во многом хорошо поставленной рекламой продукции Круппа и известностью этой фирмы. В конце XIX века универсальная сталь, которая получила название «специальная оружейная ствольная сталь» – SPECIAL-GEWEHR-LAUF-STAHL FRIED.KRUPP A.G. ESSEN, обладала высокой прочностью материала, что позволяло делать стволы с тонкими стенками, это уменьшило вес ружей.

Да и с приходом к власти в Германии фашистского режима в 1933 году это серьезно повлияло на развитие немецкого охотничьего оружия производство которого было сокращено на заводах в Дуле, ведь они были переведены на выпуск военной продукции.

Загонщики вели собак, которые в предвкушении охоты рвались с поводков вперёд в лес.

Охотились в огромном лесном массиве. Охотники заняли выгодные позиции. Армия загонщиков гнала в их сторону оленей. Наиболее лучшие позиции оказались у охотников, занявших первую просеку, – здесь расположились Франц Фрейгартен и старший лесничий Эшерих, которые слыли особо меткими стрелками. В начале охоты Алексис был с Хансом Беккерманном, это была третья просека. Охота продолжалось до перерыва на обед, который состоялся в большом доме лесничего. Спиртных напитков не подавалось, если не считать грога для загонщиков. После обеда охота продолжалась в еще более быстром темпе. К концу охоты выяснилось, что на долю Алексиса, пришлось семь оленей. Но вся грудь у него была в синяках от отдачи охотничьего ружья, которая, как известно, тем сильнее, чем слабее – из-за боли – прижимаешь ружье к груди.

К счастью, к вечеру устал даже Эшерих. Не все остались довольны охотой, ибо плохо стреляли. Так Нейрат сокрушался, что его все обошли. Бискупский хотя и отличился, убив четырёх оленей, что-то говорил о том, что можно было бы и ещё денёк пожить в лесу. Художник Гавриш, вообще, считал, что охота на уток лучше, чем охота на оленей и что у них на Севере Германии, а он был родом из Дюссельдорфа, куда как удобнее охотится. Ведь ты находишься на лодке, и она тебя везёт, а тут надо самому бегать. Фриснер утверждал, охота на фазанов лучше, чем всё то, что он когда-либо видел. Но Эшерих выразился в том духе, что все должны быть довольны, ибо конечная цель была достигнута: все хорошо отдохнули. Гости поблагодарили его и стали разъезжаться.

Так закончилась его командировка и кратковременный отдых.

Вернувшись в Берлин, Алексис окунулся с головой в работу. Составление сводок о событиях в Европе, подготовка аналитических материалов по России, занимало всё его рабочее время. Изучал он и Германию. Было ясно, что Гитлер взял курс на войну. И тут, как его информировали мюнхенские друзья, ведущую скрипку стал играть Йоахим фон Риббентроп. Действительно, созданное «Бюро Риббентропа», стало выполнять ведущую роль в подготовке кадров нацистских дипломатов «нового типа», к которым в первую очередь принадлежал он сам. Постепенно это бюро стало вытеснять МИД Нейрата. Фюрер усилил положение Риббентропа, сделав его ещё весной 1934 года специальным уполномоченным по разоружению. Он должен был дипломатическими приёмами открыть путь к агрессии. Сейчас шёл 1936 год. Риббентроп был послом в Англии. В его задачу входила подготовка почвы для мира с Англией. Находясь на должности посла в Англии, однажды он позволил себе приветствовать короля Англии возгласом: «Хайль, Гитлер»! и это восприняли как оскорбление его Величества. Но время сработало на Йоахима.

Глава IV

События же разворачивались своим чередом. СССР проводил работу, направленную на поиск возможных союзников среди стран Европы. Ещё в январе 1936 года заместитель Наркомвоенмора и начальник вооружения РККА Тухачевский, в обязанности которого входили задачи по решению проблем, связанных с развитием вооружений и работой военной промышленности, приехал, в качестве сопровождающего наркома Наркомата по иностранным делам Литвинова на похороны английского короля Георга V. К тому времени, многие в германском МИДе преувеличивали роль Тухачевского, и приписывали ему обязанности, связанные с решением задач стратегического планирования. На самом деле это было не так. На несколько часов Тухачевский остановился в Берлине, что дало немецкой разведке возможность при случае, скомпрометировать его в глазах Сталина. В это же время, догоняя Литвинова с Тухачевским, Уборевич посетил Германию. В немецком МИДе знали, что Уборевич встречался с помощником немецкого военного атташе в Польше Мейером Кинцелем. В беседе с ним, он подчеркнул своё желание встретиться с авторитетным германским военным. Исходя из этого, в германском МИДе сделали вывод, что СССР не покинула мысль о сотрудничестве РККА и Рейхсвера. После ввода немецких войск в Рейнскую зону, французский парламент ратифицировал 12 марта франко-советский пакт. В тоже время МИД СССР 19 марта отметил, что «вопрос требует специального изучения». Так, Молотов ответил французскому журналисту, главному редактору газеты «Le Temps» («Лё Там» – «Время»), господину Шастенэ. Алексис понимал, что все вопросы в СССР по налаживанию военного сотрудничества с Францией были переложены на командующего РККА. Этим пришлось заняться военным специалистам. В это же время Тухачевский получил приглашение генерала Гамелена посетить Париж. По итогам визита в Париж, стало ясно, что Тухачевский противник Германии и, что он не скрывает, что видит угрозу со стороны Германии, и поэтому уделяет особое внимание тому, как развивается Рейхсвер. Всё это стало известно из донесений дипломатических представительств в Париже и Лондоне, а также и то, что Тухачевский произвёл благоприятное впечатление на тех, кто стремился к франко-советскому сотрудничеству. Тухачевский же в ходе визита посетил военный объект и имел длительную беседу с генералом Гамеленом по вопросам технического оснащения двух армий. Высказывания, фразы, замечания трактовались газетами превратно. И вдруг Молотов дезавуировал усилия Тухачевского и Литвинова к сближению с демократическими странами Европы, дав интервью главному редактору французской газете «Le Temps» («Время»). Сталин, и это стало понятно из заявления Молотова, стремится к улучшению отношений с гитлеровской Германией. Что вызвало сомнение в искренности советской политики в вопросе, касающегося совместного выступления с Францией против фашистской агрессии. Алексису было также непонятно, что это за жесты со стороны Сталина. Однако, Тухачевский, как сообщала дипмиссия Германии в Париже, несмотря на явную вражду Сталина к нему, был всё-таки отпущен вместе с Якиром, по приглашению Франции, на манёвры, в период с 19 августа по 2 сентября. Было удивительно, что ни в одном из западных средств массовой информации, ни что очень странно, в СССР, вообще не прошло никаких сообщений на эту тему. Что происходит? Этот вопрос не давал покоя Алексису. Что же делать? Что ждёт всех? Из донесений и ориентировок, поступавших в МИД, было известно, что Якира сопровождали во Францию военно-воздушный атташе, а также один из руководителей ВВС РККА комкор Хрипин. Военная делегация присутствовала в районах Меца, Нанси, Труа, Тура. Кроме того, они побывали на авиационных манёврах и учениях ПВО в районе Буржа. Из информации, полученной из Франции, был сделан вывод, что то, что Якир увидел на танковых учениях на линии Мажино, не вызвало у него восторга. В день отъезда Якир, отложив в сторону дипломатические любезности, и, обращаясь к своим французским коллегам, генералам Гамелену и Вейгану и министру авиации Франции Коту, сказал:

– При теперешнем положении в Европе сотрудничество наших двух армий, без каких-либо агрессивных намерений против кого бы то ни было, может явиться крайне важным фактором безопасности и мира». Советская пресса передала речь Якира, смягчив её словами о положении в Европе, а тезис о сотрудничестве двух армий, был заменён общим положением о дружеских отношениях. После визита Якира, французы в сентябре 1936 года уполномочили свой Генштаб провести подготовительные обсуждения. Подготовка велась в строгой секретности. Глава Правительства Народного фронта Л. Блюм собирался поставить переговоры под свой контроль, поскольку Деладье, как военный министр со своими советниками был против обустройства нормальных отношений с СССР в военной области. В это же время в СССР победила антифашистская линия Литвинова – Тухачевского – Якира и получила поддержку в Политбюро. Политбюро 20 сентября 1936 года одобрило план создания системы коллективной безопасности. Якир был назначен членом Военного Совета Наркомата обороны СССР, хотя, начиная с 1934 года, Ворошилов препятствовал этому. Процесс укрепления антифашистской линии во внешней политике совпал с сопротивлением развёртыванию террора в партии, оказанным Сталину некоторыми членами Политбюро при поддержке части членов ЦК. Вскоре разразилась гражданская война в Испании. Осенью 1936 года было принято решение о выступлении на стороне испанских антифашистов, которые боролись с генералом Франко. Итак, события развивались по нарастающей. В начале сентября 1936 года в СССР прибыли делегации военных представителей из Франции, во главе с генералом Швейсгутом, делегацию из Англии возглавлял генерал Уэйвелл, а также из Чехословакии. Они были приглашены на манёвры Белорусского военного округа. На манёврах, которыми командовал Уборевич, были показаны действия ВДВ. Однако после поездки генерал Швейсгут дал отрицательную оценку в своём отчёте об этих манёврах. Он отметил, что СССР делает ставку на войну между Францией и Германией. К мнению Швейгуста присоединился Деладье, и эта позиция стала официальной позицией Франции. В связи с этим позиция советских военных, которые так ратовали за сотрудничество с Францией, ослабли.

Алексис удивлялся: «О чём они думают? Ведь скоро война». И в это же время Шахт – промышленник, заявил А. Гитлеру, что Германская экономика будет готова к войне в течение 4 лет.

В эти же дни в связи с приездом в Берлин министра иностранных дел Италии Чиано, в МИДе возник небольшой переполох, который, впрочем, продолжался не долго.

Работы у Алексиса было много, но он всё-таки выбрал время и посетил знакомых Львовой в Берлине. Оказалось, что они знают друг друга, но ему о своей дружбе со Львовой никогда не говорили. В этом ничего не было странного. Одной из знакомых Львовой оказалась всё та же Ольга Чехова. Сама она имела просторную квартиру в доме №21 по Берхтесгаденерштрассе в Берлин-Шёнеберге.

Он пришёл в её салон, до прихода гостей, и передал ей поклон от Натали Львовой. Чехова нисколько не удивилась и сказала:

– Спасибо, Алексис. Как она? Мы с ней давно не виделись, дела, знаете ли.

– Да, госпожа Чехова, знаю.

– Да, кстати, я думаю, что я смогу Вам помогать в меру своих слабых женских сил. Алексис, Вы, наверное, знаете, что Натали близко знакома с Виттельсбахами, бывшими руководителями Баварии, а также Лейхтенбергскими, хотя они и не у власти, но имеют влияние. Так, вот Алексис, обращайтесь, если, что нужно, но я хочу Вас предупредить, что тут в Ваши отношения с Натали, могут вмешаться наши эмигранты во главе с генералом В. В. Бискупским. Вы, не знакомы? Я Вас как-нибудь познакомлю. Дело в том, что Гитлер хочет их всех объединить, и на роль руководителя прочат Бискупского. Да, чуть не забыла. Вы, наверное, в курсе, что генерал Людендорф, тот самый Людендорф, который с 1916 по 1918 годы был 1-м генерал-квартирмейстером немецкой армией, в купе с адмиралом Редером, и промышленниками, помогали Адольфу.

– Кто? Редер?

– Я Вам дам по нему информацию Алексис. Не удивляйтесь.

Услышав это из её уст, он понял, что она, предприимчивый, энергичный, и очень информированный человек. Поблагодарив Чехову за тёплый приём, откланявшись, он уехал.

Глава V

Встретились они следующий раз не скоро. Сложилось так, что начальство решило откомандировать Алексиса вместе с сотрудником отдела по военно-морским делам Норбертом Вильгельмом фон Баумбахом в Гамбург, где проходила закладка новой серии подводных лодок. Кроме всего прочего, Норберт должен был передать подарок от статс-секретаря МИДа адмиралу Редеру. Ведь он, начиная с 1926 года, служил военно-морским офицером и знал Редера лично. Алексис же должен был проинспектировать работу своих коллег в представительстве МИДа в Гамбурге. Поехали поездом. Войдя в свой вагон, они поместили багаж на полки, и сели за столик к окну. Через несколько минут поезд тронулся и стал набирать скорость. Мерно застучали колёса на стыках. Норберт обращаясь к Алексису, спросил:

– Скажи, пожалуйста, Алексис, а тебе раньше не доводилось ездить этим маршрутом?

– Этим? Норберт, нет.

А мне часто приходилось. Я ведь служил на флоте. Ты это сам знаешь.