Как жаль ее мне было, и любовь
испытывал я к ней; и после вновь,
чтоб чувство повторить, что столько дарит
мгновений сладких сердцу, обижать
пытался Надю… Помню, раз в кровать
13
я к ней залез во время сна ночного,
ведь часто приходилось ночевать
мне в садике и, чтобы не скучать,
играли, как могли мы: то в больного
и доктора, то в что-нибудь еще…
И вот уже в кровати с нею лежа
и, опыт познавательный свой множа,
я был застигнут нянечкою… С щек
румянец перешел на уши: стыдно
мне стало вдруг… Ругает как… Обидно…
14
Но в доктора играть не прекратил
я после взбучки от сердитой няни,
стал только осторожнее и Тане,
другой знакомой девочке, твердил,
что в доме страшно, лучше бы в сарае
нам поиграть в запретное, – она
была моей соседкой – лишь стена
забора разделяла нас, – играя,
его мы перелазили и вот
в сарае запирались… Жирный кот
15
свидетелем утех являлся наших.
Я смутно помню Танечкин сарай:
кругом дрова, пол земляной и край
стола, что синей краской крашен,
в луче дневного света… Было там
немножко сыро, вкусно пахло краской,
дровами, керосином, там, потаскан,
лежал матрас в углу и прочий хлам
из ветоши, которым укрывались
мы с Танею, а после раздевались.
16
Не знаю, есть ли взрослые, что мне
в глаза признаются, что их-де миновали
в глубоком детстве игры то в подвале,
то в перелеске, то на чердаке,
в которых раздевались друг пред другом
и изучали, трогая места
запретные… И, видно, неспроста
так интересно мальчику подругу
рассматривать: когда-нибудь он с ней
вкусит запретный плод, и много дней
17