трав веселых отвар варить!
Чтобы с белой груди украсть
для себя золотую нить.
Чтоб страданье познать и грех,
и тот час же забыть о них,
пригубив сатанинский смех
из ладоней богинь хмельных.
Время за полночь – это ль ночь!
Уж не помню, в каком шатре
мне молилась лесная дочь
лишь о том, чтоб не быть заре.
И наутро иной азарт
губ горячих в любви вине,
и пророчит колода карт
что обратно идти не мне.
Да и вспомнить ли ту тропу,
что вела в колдовскую власть,
я готов испытать судьбу -
вновь родиться и вновь пропасть.
И вода моя как роса,
одеяло – ковер лесной.
И все чудятся голоса,
что любил я здесь той весной…
* * *
Слышишь меня? – я рядом,
только дышать не смею
там, где над мокрым садом
дождь говорит с сиренью.
Там, где в траве продрогшей
греются ветви вишни,
и непосильной ношей
тучи лежат на крыше.
Чувствуешь? Это слезы -
радость нередко плачет,
словно роняет звезды
месяц чужой удаче.
Помнишь, как месяц этот
был молодым и сильным?
И танцевало лето
вальс на перроне пыльном.
А на рассвете песней
нас будоражил ветер,
и уплывали вместе
в пенной морской карете.
И перед сном-закатом
страстно молились чуду…
Слышишь, с тобой я рядом
буду теперь повсюду!
* * *
Мой друг печальный дьявол