по улицам пустым и гулким…
А позже всхлипнет грязный вечер
из дыма закопченных труб,
и будут все топиться печи,
сжигая наш с тобою труп
в промозглом тёмном переулке…
* * *
Чужие мое время гложут,
рвут друг у друга из когтей,
вползая из-под грязной кожи
питаться гнилью новостей.
Свидетель дрязг и полусплетен,
я поселюсь в норе сырой,
в больших кварталах незаметен,
лишь только вхож туда порой.
Паук с печальными глазами
совьет узор для потолка,
и будет забавляться пламя
с ночной одеждой мотылька.
С мышами буду жить бок о бок,
с луной лежать на гамаке,
среди бутылок, ржавых пробок
на старом затхлом чердаке.
Сокровища свои укрою
от глаз чужих. И лишь тогда
вечерней позднею порою
спускаться буду иногда.
* * *
Шаг за шагом, от рассветов
к темным крохотным ночам,
от вопросов и ответов
чтоб никто не замечал.
Наизусть запомнить роли,
позабыв свой сладкий звук,
и привыкнуть к тихой боли
от свиданий и разлук.
И родиться неприметно,
там где лес или река,
и прожив легко и бедно,
улететь за облака.
* * *
Заберите мое сердце,-
я болею им так долго
злым недугом иноверца
с кровью загнанного волка.
Неба черного пустыня
не спасает от проказы,
и костлявая богиня
скоро выполнит заказы.
Сколько бурь в руках клокочет,