Повестка в монастырь

Женщина жалостливо смерила его взглядом.

… Дорога домой впервые не радовала. Хотелось вернуться, словно позади осталось что-то дорогое. Такси довезло почти до подъезда. С трудом вылез из салона, путаясь в костылях. Посмотрел на окна своей квартиры. Темные окна показались чужими и неприветливыми. Жить не хотелось.

…У монаха Антипия одно из самых тяжелых послушаний. Он убирает всю территорию, а также подъездную дорогу. Независимо от погоды монастырь должен быть чистым и ухоженным. Летом добавляется работа в огороде и на пасеке. Кроме того, нужно следить за цветником. Но Антипий с обязанностями справляется. Только когда особенно начинает ныть нога и хромота становится более заметной, он берет палочку. Вечером хорошо помогает мазь, которую передал знакомый послушник из монастыря Ксилургу. Если растереть колено и замотать теплым шарфом, к утру боль проходит.

На душе спокойно. Только иногда приходит мысль из прошлого и начинает терзать его душу. Он понимает, что это грех и постоянно исповедуется своему духовнику, но ничего не может сделать.

А грех называется высокоумием. Не следует вопрошать того, что скрыто от человеческого разумения.

Но мысль егозит все больше и нудно теребит старческий ум: если после смерти он попросит Бога, тот позволит ему встретиться с Зоей Анисимовой из Балашихи?

Наверное, позволит. Разве он может отказать монаху?..

Бег

Пыль. Она повсюду. На зубах, на лице, в складках длинной и черной одежды. Солнце над головой висит как фонарь, заливая каменистую дорогу жарким и ярким светом.

Антоний оглянулся и посмотрел на гору. Она ясно виднелась в голубом прозрачном небе. Значит, по преданию, Матушки на Афоне нет – помогает где-то страждующим. Поэтому хотя Антоний и устал, можно рассчитывать только на свои силы.

А между тем дорога поднималась все круче, петляя между пыльными холмами.

Было тихо. В зарослях деревьев стрекотали какие-то птахи, да редкий ветер производил загадочный шепот в зеленой листве.

Антоний любил свое послушание. Ему часто поручали ходить между монастырями, выполняя функции своеобразного курьера. Машины у них, конечно, были, но предназначались для других, более важных дел. Иногда, особенно в непогоду или когда требовалась срочность, для него выделялся транспорт. Но чаще всего приходилось передвигаться пешком. Антония это не огорчало. Внешне всегда хмурый и неразговорчивый, он и на самом деле больше всего любил уединение. Одиночество требует уверенности, а уверенность приводит к счастью. Тем более, что дорога никогда не бывает однообразной. Как никогда здесь не бывает однообразной погода. Редко когда стоит затишье. Такое, что слышны шаги на каменистой тропе. Но чаще свежий ветер приносит прохладу с моря и, кажется, здоровается, пробегая по потному лицу. Иногда набегают тучи, предупреждая о коротком и теплом дожде. А дорога между тем то извивается как змея, словно не желая, чтобы по ней шли, то становится прямой и ровной, сама приглашая к длительному путешествию.

Но сегодня он посетил два отдаленных монастыря и уже здорово устал.

Да и суставы в последнее время начинали беспокоить все больше и больше.

Когда становилось особенно тяжко, он сначала про себя, потом шепотом, затем во весь голос проговаривал Иисусову молитву. Тогда возникало ощущение, что сил прибавлялось. Шаги приобретали четкость, ровно впечатывая каждое слово: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного!»

Да и как же им, суставчикам, не болеть. Сколько пройдено в этой жизни, сколько пробегано…

Монаху не пристало возвращаться к прежней жизни, но память все равно выхватывала куски из прошлого, раскручиваясь перед глазами, как лента из фильма.

…Десятку старались бегать в самый жаркий день. Такая была шутка у ротного. Капитан сам первым переодевался в ОЗК (общевойсковой защитный комплект) и становился во главе колонны. Его сил хватало не только на то, чтобы поддерживать заданный темп, но и передвигаться между людьми, пинками подгоняя личный состав.

Поэтому зная, что будет дальше, перед построением народ не торопился. Растягивал время, словно это позволило бы предотвратить предстоящую экзекуцию. Не спеша, с деланной тщательностью затягивал ремни, подгонял сумку противогаза, проверял заклепки на одежде. На что они рассчитывали? Что капитан передумает, и рота займется чем-либо более приятным? Нет, конечно. Просто подсознание непроизвольно тянуло время, отлично сознавая, что ждет организм впереди.

– Ну, все готовы? Стать в строй!

Капитан был бодр до возбуждения. Возможно, беседа с психоаналитиком выявила бы у него скрытый мазохизм. Но в те времена еще не слышали таких слов.

Шеренга космонавтов в белой защитной резине неуклюже выровнялась.

– Ставлю задачу! Бежим как всегда: от автопарка до технической территории. По дороге, со стороны сопки отражаем атаку вероятного противника. После короткой и победоносной схватки быстро поднимаемся и бежим дальше. С ходу захватываем котельную, в которой, по данным разведки, также находится проклятый враг. И успешно его побеждаем. Потом с победоносным криком «ура!» врываемся на техтерриторию и занимаем укрепленные позиции. Всем ясно?

Народ угрюмо кивнул. Что тут непонятного? В прошлый раз треть роты не дотянула даже до котельной: упали в обморок от теплового удара. Кто бы только сказал, как кричать «ура» в противогазе?

– Отлично! Ваши радостные лица говорят, что задачу поняли все. Команда – «газы!»..

Капитан был командиром роты охраны и изо всех сил пытался вывести роту на первое место по флоту. Без этого, как намекнули старшие товарищи, не видать ему должности заместителя начальника штаба вплоть до окончательной победы мировой революции.

Зашелестели резиновые костюмы, защелкали кнопки на противогазных коробках. Космонавты превратились в слоников, булькающих выпускными клапанами.

– Бегом марш!

Затопала рота, захрипели противогазы.

Потекли первые струйки пота по спине, лицу, закрывая обзор, туманя стекла влажным паром. С одной стороны это было даже хорошо. Дорога, которая петляла между сопок, уходила куда-то в бесконечность и постепенно исчезала. Можно было сосредоточиться на единственной мысли: «Добежать!..». О победе над вероятным противником не хотелось думать с целью экономии сил.

Кустарник у сопок, который и был, наверное, вероятным противником они победили достаточно быстро. Некоторые, правда, потеряв ориентацию, врезались прямо в густые ветви и там застряли, используя шанс для отдыха. Со стороны это напоминало братание на фронте. Отстрелявшись холостыми патронами и с трудом передвигая ноги, рота побежала дальше.

С боем котельную уже брало человек десять. Остальные составили безвозвратные санитарные потери. Кочегары, которым посчастливилось числиться в другой роте, называемой ротой отделения главного механика, лениво загорали возле тачек с углем. При появлении шатающихся зомби в белых одеждах, понимающе вздохнули и повертели пальцем у виска.

– Не везет парням! Не доживут до дембеля.

– Судьба!..

Философски они покачали головами.

Техническая территория маячила в потном тумане, как несбывшаяся мечта и ей не хватало только вывески с огромными буквами: «РАЙ».

Офицеры и личный состав, направляющиеся на обед, при встрече с грозным боевым подразделением, даже не удивились. Уступили дорогу и продолжили путь в столовую. Поэтому сопротивление было оказывать некому по определению. Укрепленные позиции оказались пустыми.

А счастье на земле, оказывается, есть. И даже совсем близко. Для этого нужно просто сорвать противогазную маску и вдохнуть свежий, без запаха резины, воздух.

Эйфория тут же проникла во все клеточки измученного организма, и даже капитан вдруг стал близким, почти родным человеком. Видимо, сказывались последствия кислородного голодания. Счастье усиливалось от созерцания начальствующего лица. Оно было таким же грязным и уставшим, как и у всех, а из голоса исчезли нотки превосходства и сарказма.

– Молодцы, воины!.. Боевую задачу выполнили!

Голос звучал хрипло, пропуская отдельные буквы.

Капитан обвел взглядом осунувшийся личный состав и, видимо, желая приободрить, долго выбирал подходящие слова. Но в мозгах, поврежденных сначала в военном училище, потом на службе, не рождалось ничего ласкового. Наиболее подходящей оказалась фраза, которую капитан тут же и выдал:

– В следующий раз будем сопку брать!..

Кто-то на заднем плане от избытка чувств упал в обморок.

… Антоний улыбнулся. Никогда в жизни он потом никогда не видел, как после таких забегов пот из сапог можно было выливать, как воду.

Антоний остановился и посмотрел вверх. Солнце было в самой высокой его точке. А идти предстояло еще долго. Антоний вздохнул.

Неожиданная мысль пришла в голову: а не вспомнить ли былое?

Антоний оглянулся: никого.

Да и кто здесь может быть?