Сумерки Богов

– Так нет, братья! Им этого мало! Они решили забрать у нас самое ценное. Проклятые ублюдки обесчестили наших дочерей! Убьем их, братья! Спасем нашу честь!!

Взбудораженные речью зачинщика восстания – старшины мясников по – имени Кихон, геуты вопили и потрясали оружием, но все – же не решались ступить ногой на священную площадку, на которой имели право находиться только служители богини. В воздухе носились проклятья. Благородные конны – наместники, жались к гигантским ступням Всематери, словно ища у нее защиты от разъяренной толпы.

Никто из них даже не мог предположить, что так чудно начавшийся день мог закончиться кошмаром.

Главный наместник – толстяк Булльфор вспомнил утро, когда охота, устроенная для коннов, завершилась роскошным пиром в замке наместников. Толстяк облизал губы и сожалением подумал, что похотливые молодые соправители помешали ему насладиться кабаном, нашпигованным грибами с картофелем. Не попробовать ему больше нежного мяса косули, поджаренной до золотистой корочки. Да и вместо вина десятилетней выдержки с медовым вкусом ему придется хлебнуть собственной крови. И все это из– за паршивых кобелей, решивших повеселиться с несколькими служанками – геутками. А ведь он предупреждал болванов! Но разве могли они слушать старика при виде юных женских тел? Мог он предотвратить восстание геутов, если – бы тогда отрубил их причиндалы. Но не сделал этого. Вот теперь и расплата за чужие грехи.

Булльфор с ненавистью посмотрел на соправителей. Бледные, с трясущимися губами и руками, они совсем не походили на своих воинственных мужественных предков.

– Измельчало племя. Выродилось – подумал толстяк – Словно разбавили проклятые маги наше семя плохим вином. Может – это и есть их проклятие?

Сам Булльфор еще помнил времена своей воинской доблести. Вот только многолетняя изнеженность, чревоугодие превратили его в неповоротливого тюленя, неспособного дорого продать свою жизнь. Но ведь он за нее хорошо заплатил.

Главный наместник глянул на верховного жреца геутов, которому щедро перепадало от конфискованного имущества жителей Эшгера.

Итеррус был продажным служителем Великой Богини, надежным щитом, сдерживающим гнев собственного народа против тиронов.

И в этот раз, когда оружие геутов, обагренное кровью солдат гарнизона, дрожало в предвкушении убийства, жрец доказал, что он стоит потраченных на него денег.

– Смотрите безумцы! – торжественно возвысил он голос, и, ткнув посохом вверх, целя в темное лицо богини, воскликнул:

– Смотрите! Ваша мать плачет, слушая ваши кощунственные речи.

Геуты взглянули вверх и оторопели. Из гранитных глаз статуи, потоком лились слезы, стекая по крутым, как горные пики, каменным грудям и округлому животу, образуя большую лужицу на своих коленях.

– Братья! Неужели вы думаете, что богиня может покровительствовать тем, кто насилует ее детей! Нет! Она льет слезы не по этим негодяям, а по нашим дочерям! – кричал бородач Кихон, отец одной из девочек, над которыми в прошлую ночь надругались пьяные наместники короля Брайна.

– Значит ты, Кихон, оспариваешь волю богини?! Твое горе помутило тебе разум. Берегись! Великая мать не любит жестокости. Она добра к своим детям – геутам. Но она обидчива и не любит, когда к ней относятся без должного почтения. Тогда Великая богиня наносит беспощадные удары. Повторяю – берегись Кихон! И вы, жители Эшгера трепещите!

Суеверные геуты пришли в замешательство при виде плачущей богини и угроз жреца. Все помнили, к чему приводит гнев Всематери. А жрец, видя смятение на лицах мятежников, продолжал нагнетать на них страх.

– Забыли, как отомстила Великая мать тем безумцам, которые поносили богиню и даже облили ее статую помоями?! Вспомните, что стало с теми святотатцами. Они не прожили той ночи – сгнили заживо, изъеденные червями. О, дар богини поистине беспощаден, но справедлив – жрец грозным взглядом обвел притихшую толпу – Вспомните, что произошло после. В Эшгер пришла смерть – ее подарок нам за неверие и грехи. Разве вы забыли своих родных, которые умерли в мучениях? Чума побывала в каждом доме, и только горячие молитвы смягчили гнев Всематери. Смерть отступила. Безумцы, вы вновь хотите повторения того ужаса?!

Возбуждение, державшее в напряжении несколько часов, постепенно утихало в толпе, словно свирепая волна потеряла свою силу и отхлынула от берега. Многие опустили руки с оружием. Сомнение в правильности своих действий закралось в наивные души геутов. Время от времени кто– то из них становился свидетелем чуда, которое являла богиня. Некоторые слышали голос Всематери, другие клялись, что своими собственными глазами видели крылатых богов, спускающихся с небес.

Смятение бунтарей усилилось, после того, как в гнетущей тишине вдруг раздались глухие, клокочущие звуки. Они доносились из гранитной груди Всематери.

– Богиня рыдает! Слышите?! – в толпе раздался испуганный шепот.

Геуты сразу позабыли, зачем они собрались в храме. Они таращились на статую, издававшую звуки, напоминающие плач женщины.

Внезапно золотистый луч сверху, прорезал темноту и коснулся гранитного плеча статуи. Вспыхнув зеленоватым огнем, пучок света стал расти, округляться, пока не превратился в расплывчатые очертания крылатого воина, облаченного в сияющие доспехи. В его руках пылал громадный меч.

– Это Дайрос! Небесный воин! – закричали потрясенные геуты.

– О, да! Да! – словно в экстазе выл жрец – Ты пришел, Защитник Всематери, чтобы покарать святотатцев! Но прошу тебя, отведи свой гнев. Пощади заблудших!

Дайрос, порхавший над головой Всематери, громовым трубным голосом завопил:

– Как смеешь ты, просить за этих глупцов?! Они осмелились противиться воле Матери. Она выбрала народ, который должен править – это тироны. За непослушание, я испепелю вас, негодные червяки! У-У-У!

Дымчатая фигура небесного воина стала разрастаться, а его огненный меч карающей дланью простерся над головами мятежников. Геутов обуял ужас. Они готовы были бежать, но их ноги словно приросли к полу. Побросав оружие, многие попадали на колени и истово молились. Жрец бросил торжествующий взгляд на испуганную толпу и незаметно подмигнул Булльфору.

– О, небесный воин, узри добро! – воскликнул жрец – Узри мою любовь и преданность к Всематери! Пощади неразумных! Сделай им снисхождение ради меня, самого преданного слуги великой богини! Мы принесем богатые дары! Ведь я все сказал? – жрец уже обращался к застывшим в суеверном ступоре людям.

– Да– да! Конечно! – геуты смотрели на жреца, как нашкодившие собаки: виновато и с боязливым почтением.

– Оставь их, Дайрос. Они все – же мои дети – этот тихий, пронзительный шепот исходил из неподвижных уст богини.

Геутов поразил божественный экстаз. Одни ползали на коленях, плакали, молились, благодарили богиню за милость. Другие целовали руки жреца, и лишь небольшая группа мужчин, дочек которых изнасиловали наместники – тироны, угрюмо стояли в сторонке, бросая кровожадные взгляды на коннов.

Предводитель бунта – мясник Кихон осознал, что справедливое возмездие откладывается. И скорее всего, другого такого удобного случая свергнуть паразитов – коннов больше не представится.

Тиронский король Брайн не простит геутам гибели двухсот солдат из гарнизона и покушения на своих наместников. Он обязательно будет мстить. Тогда даже огненный меч Дайроса покажется обычным хлыстом конюха.

Геуты тем временем расступились перед коннами – наместниками, которые бросились к выходу. Главный из них, толстяк с дряблым брюхом, колыхавшимся студнем при ходьбе, уже толкнул тяжелые, окованные железом двери. Он сделал шаг за порог и внезапно отпрянул назад…

Вместе с лунным светом к ногам богини поплыла человеческая тень. Ветер, ворвавшийся следом, колыхнул плащ незнакомца и раздался шелест крыльев нетопырей. Человек, который шагнул внутрь храма, был высок ростом. Он опирался на длинную палку, но шел по мраморным плитам, с легкостью, словно скользя по лунной дорожке.

Итеррус сузил глаза и воинственно посмотрел на незваного гостя, который нарушил торжественность момента.

– Ты кто такой, странник?! Как смеешь входить в храм Всематери, чужеземец?!

Незнакомец, совершено не обращая внимания на гнев жреца, двигался прямо к алтарю. Наконец не дойдя метра до священной площадки, он остановился и откинул с головы глубокий капюшон.

Итеррус невольно вздрогнул.

На него в упор смотрели серо– голубые глаза, в которых читалась мрачная неумолимость. Кривая ухмылка скользнула по обезображенному лицу, покрытому коричневой коркой. Возраст незнакомца определить было невозможно и все – же это был не дряхлый старик. От него исходило скрытая, смертоносная сила.

Конны топтались на месте, словно перепуганная отара овец, сбившаяся в кучу при нападении волка. О бегстве уже никто не помышлял.

– Над входом в храм написано – Тень бежит от истины. Так вот. Я пришел, чтобы рассеять эту тьму! – глухо произнес незнакомец и обвел притихших геутов ласковым взглядом змеи.

– Кто я такой, спрашивает ваш жрец? Отвечу просто – я Служитель! Истинные боги направили меня сюда, чтобы вам открылась истина. Я пришел уничтожить ложь, которой вас столько лет кормят ваши жрецы!

Это была настолько откровенная хула, что все находившиеся в храме замерли от неожиданности. Итеррус выпучил глаза и что– то беззвучно бормотал. Геуты вжали головы в плечи, ожидая незамедлительную кару со стороны Дайроса. Но небесный воин будто и не слышал оскорбления чужака и, по– прежнему, невозмутимо порхал у плеча статуи. В храме возникла пронзительная тишина, которую нарушил голос незнакомца.

– Эй, Дайрос! Ну что ты мне скажешь в ответ? Спускайся сюда. Мы все обсудим! – насмешливо крикнул он и добавил – Или ты боишься?

– Святотатец! – взвизгнул жрец, – Да как ты смеешь?!

Повернувшись к служкам храма, прятавшимся за ногами статуи, Итеррус заорал:

– Что вы стоите, бездельники! Схватите нечестивца! Его ждет костер! Делайте, что я вам сказал! Быстрее, пока богиня не обрушила на наши несчастные головы свой гнев!

Двое прислужников жреца бросились к высокой, сутулой фигуре чужеземца. Незнакомец повернулся к ним и сквозь грязные, мокрые космы, свисавшие со лба, на служителей храма уставились холодные, серо– голубые глаза. Прислужники остановились в метре от него и затряслись, объятые приступом дикого страха.

Незнакомец повернулся к жрецу и улыбнулся.