Трещина

Трещина
Олег Ивик

Самое время!
Роман «Трещина» написан не для офисного планктона и не для тех, кто забыл, что такое восходы и закаты, – так считает Женька Арбалет, альпинист, в рюкзаке которого была найдена эта рукопись.

Дайвинг и рафтинг, альпинизм и автостопные путешествия… – Женька и его случайная спутница любят риск. Им есть о чем рассказать друг другу в дни их недолгого похода через горы. Но чаще они говорят о политике и о религии, читают друг другу стихи, свои и чужие. А еще в роман вставлены их рассказы, очерки, воспоминания… Текст состоит из множества кусочков, он пронизан трещинами, как и жизнь героев.

…Трещины проходят по ледникам, и сорвавшийся альпинист повисает на веревке над пропастью… Трещины проходят по семьям, и муж уходит на войну, которую жена считает неправедной… Но кто-то держит страховку, кто-то врачует чужие раны… И тем, кто выжил, предстоит, несмотря на все разногласия, вместе жить на одной Земле.

Олег Ивик

Трещина

Информация от издательства

Художественное оформление Алексей Иванов

© Олег Ивик, 2021

© «Время», 2021

* * *

Новый мир вырос вокруг, сияющий в золоте рассветов и ярости закатов…

    Мариам Петросян. Дом, в котором…

…Чтобы жить километрами, а не квадратными метрами…

    Юрий Кукин. Говоришь, чтоб остался я…

…И, значит, остались только иллюзия и дорога.

    Иосиф Бродский. Пилигримы

К читателю

Здравствуйте, читатель! Мой хорошо знакомый мне читатель. Не удивляйтесь – я вас прекрасно знаю. Я прямо вижу, как вы сидите, привалившись к спинке стула или дивана своим усталым позвоночником. Он у вас хилый, ваш позвоночник, и вы всегда норовите примостить его к чему-нибудь прочному. А под задом у вас – мягкое сиденье, набитое поролоном или чем-то в этом роде. И скорее всего, вы что-то жуете. А что еще делать, когда читаешь?

У вас дряблое тело и пломбы в зубах. И одну пломбу давно пора заменить. Если вы женщина, ваши глаза измазаны черной краской (если не измазаны, значит, вы вообще на себя забили). А если вы мужчина, ваши глаза не видели ничего лучшего, чем эти выпачканные краской женские лица. У вас нездоровый серый язык, и лучшее, что этот язык пробовал, это плохой коньяк. Ну, может, он еще пробовал кое-что у тех самых раскрашенных теток и телок – то, куда они еще не научились наносить краску, но откуда уже научились удалять волосы. Но не факт, что это самое, с удаленными волосами, лучше, чем плохой коньяк, – впрочем, не знаю.

Восход вы в последний раз видели несколько лет назад. Вы тогда не выспались и вас мутило от прошедшей ночи, от выпитого и от того, что она (он) согласилась (согласился). Впрочем, если вас продинамили, вас мутило примерно так же. Вы называли это выездом на природу и под утро, проблевавшись перед тем, как лечь спать, смотрели на озеро (реку, море), берега которого вы изгадили, и на встающее над всей этой гадостью солнце. Впрочем, солнце не входило в оплаченный комплект удовольствий – это был бонус, который вы, скорее всего, не заметили.

Закаты вы видите чаще – по крайней мере, имеете такую возможность. Если окна офиса, в котором вы работаете планктоном, обращены на запад, зимними вечерами вы можете наблюдать тусклое красноватое свечение в небе, замутненном выделениями большого города. Оно примерно такой же яркости, как ваши оргазмы, это свечение, и вы не обращаете на него особого внимания (в отличие от самих оргазмов, о которых иногда приятно поговорить)… Летом вы можете наблюдать закаты позднее, из окон собственной квартиры – опять-таки, если они выходят на запад. Впрочем, куда бы ни были обращены окна, закаты не включены в круг ваших интересов, и вы их, скорее всего, не видите. А зря. Как раз летние закаты порой бывают настолько ярче ваших оргазмов, что на них стоило бы посмотреть, если бы их не загораживали соседние многоэтажки.

Что я еще про вас знаю? Что вы, безусловно, достойны лучшего, но вот не получилось… Есть, конечно, и виноватые в этом (они вам прекрасно известны, мне тоже). Но в Турцию, Египет, а может, и в Таиланд вы все-таки успели слетать, пока нефть была в цене. Поэтому в какой-то мере жизнь удалась. Вы надеетесь, что некоторые вам завидуют – для них вы держите в фейсбуке страничку с фотографиями на фоне пляжных лежаков (иногда вместо лежака фигурирует унылый ездовой слон или менее унылая, но столь же бессмысленно живущая телка). Но сейчас ездить стало дороже, а денег вам вечно не хватает. Какие-то сволочи напрочь разворовали страну, так что вам и украсть нечего! Или почти нечего! Обидно…

Но кое-что вы все-таки урвали. У вас хороший телевизор и навороченный мобильник (или даже айфон). Может быть, есть и машина – во всяком случае, она запланирована. И одеты вы очень прилично… Ну, короче, вы интеллигентный человек и читать, конечно, любите! Но особо не читаете, потому что некогда и как-то душа не лежит. Но эта книга подвернулась, причем достаточно случайно. Раз уж подвернулась – можно и почитать… Так вот, я сразу предупреждаю: она вам не понравится. Люди любят читать про то, что им близко. Этому, говорят, на журфаке учат: если ты видел пожар, а потом встретил про него статью, ты ее обязательно прочтешь. Хотя, казалось бы, зачем читать, если ты сам там был, а журналисты все переврали, это ж ясно… Но человек любит читать о том, что он и так знает. А еще лучше – о себе самом… Но эта книга не о вас. Поэтому лучше закройте ее и займитесь чем-нибудь полезным. Уж лучше на закат идите посмотрите – он тоже не о вас, но он хоть является объективной ценностью. А эта книга – еще неизвестно. Может, она вообще фигня фигней, и даже скорее всего.

    Женька Арбалет

Предисловие Олега Ивика

Это вступление, включая эпиграфы, предваряло текст, полученный публикатором настоящей рукописи, Олегом Ивиком (точнее, публикаторами, потому что под псевдонимом Олег Ивик работают два человека – Ольга Колобова и Валерий Иванов). Мы сочли своим долгом поставить его впереди основного текста и даже впереди своего предисловия, как это, видимо, и было задумано автором.

Впрочем, об авторе применительно к настоящей книге говорить трудно. Рукопись, обнаруженная в рюкзаке погибшего альпиниста, называвшего себя Женькой Арбалетом, была явно не завершенной. Несколько однообразный сюжет ее сводился к описанию одного-единственного путешествия, совершенного Женькой летом 2015 года. В рукописи имелись отсылки к не описанным еще событиям; предыдущие приключения, явно значимые для автора, упоминались вскользь. Из контекста было ясно, что и сам Женька, и его спутница давно занимались литературным творчеством и много говорили об этом между собой, но ни одно их эссе или стихотворение (кроме созданной ими вместе стихотворной записки) не было даже процитировано.

Признаться, эта рукопись, даже после самой тщательной редактуры, не могла идти в печать. И Олег Ивик на свой страх и риск решил расширить сюжет и обогатить авторский текст. Для этого он разыскал женщину, которая стала спутницей Женьки в его путешествии. Город, где она жила, был обозначен автором, и Олегу Ивику достаточно было обойти три-четыре туристических клуба, чтобы получить нужный телефон.

Ирина взялась написать несколько вставных кусков. Однако увлекшись, она написала значительно больше, чем предполагалось. Так в первоначальной рукописи оказались огромные вставки, созданные позднее и другим человеком. Но от авторства Ирина отказалась и свою фамилию предпочла сохранить в тайне. Олег Ивик слегка отредактировал и сократил написанные ею куски. Кроме того, он взял на себя смелость структурировать получившийся текст и дополнить его стихами Женьки Арбалета, взятыми из открытых источников, и рассказом «О дряни», найденным среди Женькиных рукописей. Олег Ивик также написал короткое предисловие и послесловие к получившемуся в результате роману. Автор каждого отрывка обозначен перед его началом.

Нигде не говорится, что у книги должен быть один автор или что творческий коллектив должен работать одновременно, в дружном согласии. Как сказал бард, «выпавшую гитару пусть подберет другой». Вот мы все ее и подобрали…

Ирина

– Прыгайте в воду и сразу на дно, – сказал Ахмед. – Глубина здесь небольшой, восемнадцать метров, но течение бешеный. Встречаемся прямо под кормой, возле рифа. – Он ткнул пальцем в схему на экране планшета, где переплетались непонятные линии и стрелки. – Сначала плывем против течения, обогнем риф с севера. Там красивые актинии, я покажу. Потом дно идет вниз, много метров глубина, может, сто, может, двести. Мы опустимся до тридцать пять.

Худощавый длинноволосый парень в гидрокостюме, стоявший чуть в стороне от остальных дайверов, передернул плечами. Это было его первое ночное погружение, и ему было страшно. Корабль слегка покачивало на небольших, метровых волнах. За кормой было темно, небо тоже казалось черным – горевшие на дайв-деке фонари забивали свет звезд. Скоро парню предстояло прыгать туда, в эту зыбкую черноту.

Он подошел к своему месту на скамье, проверил показания манометра на баллоне и стал надевать снаряжение: пояс, наполненный свинцовыми грузами, надувной жилет с баллоном, ласты… На дайв-деке царили суета и плохая видимость. Несмотря на яркое освещение, тропическая ночь никуда не ушла – пятна света лишь подчеркивали черноту мечущихся теней. Фонари ослепляли, но вокруг них плотной массой лежала темнота. Черные силуэты один за другим падали вниз и беззвучно растворялись в этой темноте, в грохоте волн, набегавших на борт.

Парень поискал глазами своего бадди – напарника – и не увидел его. Может, он уже прыгнул?

– Никто никого не ждать! – кричал Ахмед. – Быстро! Вас течением разбросать!

Спотыкаясь и высоко поднимая ноги в ластах, парень подошел к самому краю дайв-дека: внизу, в метре от него, волны бились о корму. Он сунул в рот загубник, опустил маску, прижал ее к лицу обеими руками, шагнул вперед и упал в темноту.

Тьма и невесомость охватили его так мгновенно, что он почувствовал себя в ином мире – быть может, в загробном? Казалось невероятным, что в нескольких метрах от него на палубе горит свет и суетятся люди. Он поправил маску, выдул из нее воду и только тут сообразил, что надо бы включить фонарик. Он нащупал цилиндрик, висящий на груди, и нажал кнопку. Вокруг расплылось небольшое облако света, внутри которого был он сам. Он вспомнил, что надо быстрее идти ко дну, начал было стравливать воздух из жилета и тут увидел, что из октопуса – устройства с резервным загубником – выбивается мощный поток пузырей. Что-то было не так. Он подергал октопус – лучше не стало. Вроде кто-то говорил, что в этом случае надо октопусом постучать об воду. Он так и сделал: взял октопус и резко помахал им в пространстве – воздух продолжал выходить. Постучал октопусом о ладонь – никакого эффекта.

Он завис в толще воды, размышляя, что делать дальше. Идти на погружение с поломанным оборудованием нельзя. Досадно, ведь ночных погружений запланировано всего два… Если воздух кончится раньше, чем у других, что он будет делать? Конечно, ребята поделятся, дадут ему подышать. Но это будет очень муторно – переходить от одного к другому и клянчить воздух. А всплывать в одиночку, в темноте да еще при таком течении он не рискнет. Нет, не в одиночку, конечно; у него есть напарник – бадди, такой же неопытный, как он сам. Это их первое дайв-сафари, за спиной у каждого не больше десятка погружений. Если они пройдут, допустим, половину сегодняшнего маршрута (это около получаса) и потом всплывут – где в это время будет корабль? А что, если течение на поверхности окажется сильнее, чем в глубине, и они не смогут вернуться назад?

…Нет, надо возвращаться сейчас, лучше не рисковать. Он посмотрел на наручный компьютер – глубина восемь метров, декомпрессия не требуется. Он поддул жилет и медленно всплыл на поверхность… Волна сбоку ударила в лицо, припечатала маску – он выплюнул загубник, сдвинул маску на лоб и вдохнул свежий, наполненный брызгами воздух. Вокруг было темно, только его фонарик светился под водой, болтаясь на уровне солнечного сплетения. Небо было усеяно звездами, и он удивился, что свет с дайв-дека их не забивает и что он вообще не видит этого света. Он встал в воде вертикально и развернулся – корабль покачивался вдали, усыпанный пятнами фонарей. В это время волна накрыла парня с головой. Он выплюнул воду, чертыхнулся, лег на спину и поплыл, работая ластами. Волны заливали лицо и мешали дышать, но это ерунда. Главное – быстрее доплыть до корабля. Может, там уже волнуются. Наверное, его бадди вернулся на палубу и поднял тревогу. Ведь по инструкции, если ты не видишь своего напарника в течение одной минуты, ты должен об этом доложить.

Он снова встал вертикально и повернулся лицом к кораблю: что это, ему кажется или действительно расстояние между ним и кораблем увеличилось? На море трудно угадывать расстояния, да еще ночью… Взлетая на очередную волну, он напряженно вглядывался вдаль – на палубе никого не было видно. А волны как будто выросли.

Тогда он лег на спину и стал грести изо всех сил. Иногда он не удерживался и оборачивался, чтобы оценить результаты своих усилий. При этом терялось время – приходилось ждать, пока очередная волна поднимет его кверху, обеспечив обзор. Корабль не приближался. Тогда он взял волю в кулак и перестал оглядываться. Он лишь слегка поворачивал голову, чтобы боковым зрением угадывать идущий от корабля свет и не терять направления. Он греб непрерывно минут десять, проклиная волны и сплевывая воду. Вода попадала в легкие, и он кашлял, но работать ластами не переставал. Потом он все-таки обернулся – корабль не приблизился, более того, явно стал дальше. На палубе никого не было.

Он прикинул, что группа пробудет на погружении еще минут сорок. Потом они пойдут переодеваться и принимать душ. Потом соберутся в кают-компании на ужин и кто-нибудь заметит, что его место за столом пустует. Это случится часа через полтора, не раньше. За полтора часа его унесет от корабля на черт знает какое расстояние. Где же его бадди, черт бы его побрал! Почему не поднял тревогу?

Грести было бессмысленно, но это было единственным, что он мог сейчас делать, и он греб как одержимый. Сердце колотилось, ноги немели – их сводили судороги. Но он продолжал работать ластами… Интересно, что они сделают, когда обнаружат его отсутствие? Искать человека в ночном море бесполезно. Утром они могут запросить вертолеты, но это очень дорого, и это скандал. Скорее всего, они попытаются искать его сами, прямо с судна, да еще спустят на воду моторные «зодиаки»[1 - Вид надувных моторных лодок. – Здесь и далее примеч. Олега Ивика.]. Хуже всего, что они не знают, что его унесло течением. Они могут подумать, что он полез в какую-нибудь подводную пещеру или спустился на слишком большую глубину и хватил там азотного наркоза. Или свел слишком близкое знакомство с муреной… Он вспомнил, как еще вчера, к возмущению инструктора, дразнил огромную мурену, щекоча ей нос пальцем… Они будут искать его в окрестностях ближайшего рифа… Но даже если они запросят вертолеты, теория гласит, что в волнах, превышающих один метр, искать человека практически бесполезно, даже днем. Аварийного буйка у него с собой не было.

Он подумал, что впервые в жизни с ним происходит настоящее приключение. То, что было до сих пор, все эти перевалы и горные вершины с грамотно организованными страховками и опытными руководителями групп – на приключение не тянули. Он вспомнил прочитанную недавно книгу Славы Курилова «Один в океане». Слава провел в океане трое суток, прыгнув с корабля в восьмиметровые волны, чтобы сбежать из Советского Союза. Ему не на кого было надеяться. Его искали, но этих ищущих он боялся больше, чем волн и акул, – они хотели вернуть его в совок и судить за побег…

Провести ночь в открытом море… Это же безумно интересно. А потом волны рано или поздно утихнут, и его, конечно, найдут. Красное море маленькое, течения известны и нанесены на карту. Вот и Ахмед показывал эти течения на планшете… Потом он вспомнил, что примерно половина несчастных случаев с дайверами происходит не на глубине, не от кессонной болезни и не от акул – они попросту теряются в море. Вот как он сейчас… Да нет, он сильный и выносливый. Он сможет обходиться без пресной воды дня три-четыре – за это время он выплывет к какому-нибудь берегу, или острову, или судну. Красное море нашпиговано судами и островами. Он прекрасно может спать на воде. Слава спал в океане, не имея ничего, кроме маски и трубки. А у него есть надувной жилет… Надо будет стравить воздух из баллона, чтобы он стал легче, а набитый свинцом пояс можно сбросить. Солнечные ожоги ему не грозят, потому что он затянут в гидру с головы до ног. Акулы – это вообще сказки для чайников, они очень редко нападают на человека, и уж во всяком случае не в Красном море. А когда он окажется на острове, он соорудит пирамиду из камней и коралловых обломков и водрузит на вершину алюминиевый баллон – кто-нибудь обязательно заметит блеск металла. Пока его не найдут, он сможет питаться сырой рыбой – ловить ее гидрокостюмом, как сетью, точнее как мешком. Из жилета, наверное, нетрудно соорудить простенький дистиллятор, работающий от солнца… А свинцовый пояс, пожалуй, лучше не сбрасывать: мало ли для чего пригодятся на необитаемом острове брезентовый пояс с кармашками и шесть слитков свинца… Он выживет! Это обалденное приключение, посланное ему судьбой…

Думая так, он греб, и греб, и греб… Потом он обернулся и увидел, что на палубе, которая была так далека, как будто он смотрел на нее в перевернутый бинокль, стоит человек…

Матрос облокотился о перила и курил, стряхивая пепел в воду. Он глядел в другую сторону, и парень видел только его спину в светлой майке и черный затылок. Изо всех сил работая ластами, он высунулся из воды почти по пояс и, взлетая на волны, стал кричать и размахивать включенным фонариком. Это было глупо, потому что матрос не мог ни видеть, ни слышать его. Потом матрос бросил в воду окурок и развернулся. Парень продолжал отчаянно размахивать фонариком. Матрос остановился, вглядываясь в морскую даль. Он не понимал, что за огонек маячит среди волн. Тогда парень догадался и направил луч фонарика себе в лицо. Матрос свесился через леер, потом неспешно пошел в сторону носа и исчез. Идиот! Прошла минута – никто не появился.