Хозяин Медведь-горы, или Тайна последнего Артефакта

– Всё, Антош, больше никаких водок и пивасиков! И никаких посиделок в ресторанах. Ты нам нужен здоровый. Ты приехал в Ялту не для того, чтобы квасить и бузить, а знакомится с местными достопримечательностями, понимаешь.

Он опять кого-то изображал.

– И мы не позволим тебе морально, так сказать, разлагаться! – с пафосом продолжал он, тряся рукой перед моим лицом. Я, реагируя, приоткрыл опять один глаз и тут же закрыл его.

– Отстань!

У меня – в моём сознании или наяву — всё по-прежнему кружилось перед глазами.

– Никакой водки! – изгалялся Мишка. – Ты понял? Пить вредно! – он словно давал мне психологические установки. А между тем, в голове у меня всё просто плескалось от алкоголя, наполнившего вновь все мои извилины в мозгу. Я застонал от ощущения беспомощности и физической немочи.

– Не могу встать, – прошептал я. – Голова кружится…

– Это ещё хорошо, что она у тебя не болит! – “успокоил” он меня. – Воистину, чем лучше вечером, когда в охотку пьёшь, тем хуже утром протрезвенье, – продекламировал он сам себе и, поняв, насколько мне хреново, пожав сочувственно моё плечо, вышел из комнаты.

Я лежал с закрытыми глазами, потому что как только я пробовал их открыть, мир вокруг меня начинал вращаться и смещаться в сторону, опрокидывая меня и кружа моё оцепеневшее сознание.

– Ну-ка, выпей вот такую интересную таблетку! – услышал я вдруг голос друга. – Сейчас мы её растворим. Это Алька-прим. Применяется от тяжкого помелья и от головной боли, – проговорил он, будто читая инструкцию. – Эффект наступает через тридцать минут, – закончил он ознакомление с инструкцией по применению. – Как раз твой случай. Так что, проверим.

Попробовав приподняться в кровати, затем я взял на ощупь стакан с шипучей жидкостью.

– Мне её Влада как-то принесла, – проговорил Михаил, словно оправдываясь. – Говорит, что очень помогает при тяжком похмельном синдроме. Мне как-то было хреново пару раз. Но я так и не пил их, а просто выпил утром полстакана вод…, – он осёкся, вспомнив, что меня мутит от одного упоминания этого слова.

Он смотрел на меня в тревожном ожидании и, убедившись, что я всё выпил и лежу, вроде как засыпая, сказал, что пока займется делами.

– Ладно, Антош, приходи пока в себя, а я пока поработаю с документами. Мне как раз надо кое-что доделать. Если проснёшься, и меня нет дома, значит, я поехал в офис. Я быстро вернусь. Так что, лежи, спи – у нас сегодня воскресенье. Отдохнём, пока, дома. И, кстати, Ливадия сегодня отменяется. Ну, ты и сам понимаешь…

С этими словами он вышел из комнаты.

Не помню, как заснул и не знаю, как долго спал, но проснулся от звука защёлки замка, закрывшей входную дверь. Я открыл глаза. Солнце, за то время, что я спал, переместилось за дом на другую сторону, и в комнате было немного сумрачно. Я посмотрел на часы – Ого, уже было почти начало четвёртого дня! В квартире кто-то был – я услышал приглушенный голос Мишки, отвечавший что-то женскому голосу.

В закрытую дверь моей комнаты постучали. Я приподнялся на кровати, прислушиваясь к своим ощущениям в голове. В ней, вроде бы, уже ничего не дребезжало, и не опрокидывалось, и не вращалось – я реально протрезвел.

– Миша, ты? – спросил я.

Дверь открылась, и в комнату вошёл Мишка. Он был явно в хорошем настроении. – Старик, ну ты как, очухался? – фамильярно спросил он.

– Да, вроде как-то так. А ты с кем там разговаривал?

– Так ты не понял? А говоришь, протрезвел, – сыронизировал он.

И тут же в полуоткрытой двери появилось красивое лицо Влады. Она заглядывала в комнату из-за спины Михаила – помахала мне рукой и тут же деликатно отошла в сторону.

– Давай, приводи себя в порядок, а мы пока на кухне что-нибудь придумаем вкусненькое, – сказал Мишка и прикрыл дверь, шепнув мне, что у Влады есть сюрприз для меня.

Сев опять на кровать, я потёр затылок и растёр лицо ладонями, а потом и уши, пытаясь вспомнить, что же я делал вчера ночью на Массандровском пляже, и не мог по-прежнему ничего вспомнить.

– Ну, да ладно… – проговорил я вслух, окончательно придя в себя, и встал с кровати, надев затем шорты и футболку и, открыв дверь, вышел в гостиную – там никого не было. Мои друзья разговаривали на кухне, и я прошёл быстро в ванную, не смотря на них.

Ну, а потом мы втроём сидели на маленькой кухоньке за обеденным столом. В начале нашего общения в ходе импровизированного запоздалого обеда, я чувствовал себя неловко – Влада действовала на меня магическим образом, чуть ли не лишая меня столь привычной мне раскованности в общении с девушками, но затем чувство неловкости пропало – она оказалась милой и общительной девушкой, и мы быстро перешли с ней на “ты’.

Влада проявила себя расторопной хозяйкой – она сделала маленькие ржаные бутерброды с кусочками рыбки в томатном соусе и отварной картошкой на тарелке, и разогрела на газовой плите Мишкин вчерашний “улов” (оказалось, что после нашего застолья в арт-кафе, оставшейся жареной рыбки хватило и на обед), поставив затем на металлическую подставку на столе горячую сковороду с рыбешкой – как там её называли, кефалька? луфарик? Здесь же стояла большая тарелка с сыром, оливками и листьями салата с майонезом, и пшеничными сухариками. Рыбка мне понравилось, хотя и была суховатой. А вот консервированная обжаренная рыбка в красном томатном соусе была просто деликатесом! Мишка сказал, что это азовский бычок – никогда и не слышал о такой рыбке, живя в Москве – но это оказалось лучшее из тех обычных рыбных консервов, которые мне довелось пробовать, хотя и редко, когда мы ездили на дачу. Я с удовольствием съел почти все бутерброды, приготовленные Владой, нахваливая эти бычки.

Закончив обед, попив чай с инжирным вареньем (тоже вкуснятина местная!), мы прошли в гостиную и сели на удобный, широкий, матерчатый диван. Михаил включил большой плазменный телевизор, висевший на стене напротив нас— там шёл блок дневных новостей “НТВ”– и нашёл какой-то музыкальный канал. Влада принесла с кухни 3 бокала и бутылку вина – это был “Черный мускат”.

– Вчера, кроме неё, его никто так и не пил, – вспомнил я.

Наполнив бокалы, мы выпили это приятное на вкус десертное, тёмно-красное вино. Честно говоря, мне не хотелось никакого спиртного, даже такого приятного, сладкого вина, но не мог же я показаться слабым перед Владой, которая, с каким-то изяществом и непринужденностью “дегустировала” свой бокал. И тут я неожиданно вспомнил с сожалением, что наша поездка в Ливадию сегодня отменилась.

– Ну ещё бы, столько выпить вчера – да Мишка и завтра не пройдёт алкотест. Так что, до вторника придётся ходить пешком, – подумал я.

Тем временем, он переключил телевизор в режим присмотра фотографий и подсоединил какую-то флешку к разъему сзади экрана.

– Ну, что, Антош, готов к сюрпризу? – я и забыл, что он мне там шепнул в комнате.

Я отвлёкся на Владу, стараясь держаться молодцом, хотя моя голова была какой-то пустой и плохо соображающей. Она встала, поправив свое коротенькое платье, выйдя из гостиной.

– Сейчас покажу тебе кое-что интересное, что нам принесла Влада, – он улыбнулся, глядя на неё, и продолжил, садясь на диван. – Я сам увидел эти снимки сегодня днём, после звонка Влады. Пришлось ехать срочно к ней домой, и вот что она мне там показала, – он показал рукой на экран с какими-то большими снимками.

В его голосе звучала загадка, и я уже был слегка заинтригован этим, хотя для меня было бы лучше сейчас посидеть просто так на диване, ни о чём не говоря.

– Так что, смотри, и удивляйся, – воскликнул он, довольный тем, что заинтересовал меня. На экране пошли сочно-цветные, красивые фотографии какого-то небольшого городка, а затем несколько высотных зданий в парке с пальмами на фоне массивной горы.

– Где это? – спросил я, поворачиваясь к Владе.

Она, пока я смотрел фотки, вернулась, принеся в красивом подстаканнике стакан горячего чая с лимоном, сказав, что крепкий, сладкий чай поможет мне окончательно восстановиться. Я уже чувствовал на себе власть её черно-жгучих, красивых “цыганских” глаз.

– Это Партенит, куда ты так стремишься, – вставил он, отвлекая меня от “чар” Влады.

– Курортный поселок городского типа, – пояснила, улыбаясь, Влада, видя невольную Мишкину ревность. – А этот горный массив с кустарниковой растительностью, часть Медведь-горы, – пояснила она.

Дальше на экране пошли великолепные фотки видов Партенита, снятых, очевидно, с горы, с высоты метров в 200. Посёлок был, как на ладони, с его десятками больших зданий современной постройки, и большим холмом ближе к морю. На холме стояла высоченная телевизионная вышка— и весь этот вид красовался на фоне окружающих гор, безбрежного моря и, где-то вдали, каких-то неясно видных прибрежных мысов в 30–50 км, на горизонте (не пойму, почему это поселок, когда его впору называть городком). А далее следовали фотографии видов круч и скал, стоящих прямо у моря в зоне прибоя. Затем виды природных ландшафтов и потом опять крутые склоны Медведь-горы и фото какой-то бухточки, с крутой скалой у дикого пляжа с огромными валунами. А затем отдельно, увеличенное фото этой же скалы с каким-то рубиново-красным пятном, в центре которого горел золотой круг (пятно округлой формы реально золотого цвета). Потом та же скала была снята с других ракурсов. И на всех снимках сиял этот золотой “глаз?” в обрамлении рубиновых пятен… Cудя по размерам кустарникового деревца, прилепившегося на крутом склоне скалы в паре метров от этого рубинового пятна на каменной круче скалы, оно было около двух метров в диаметре.

Михаил нажал на стоп-кадр на дистанционном пульте управления и, повернувшись ко мне, спросил:

– Ну, что ты об этом думаешь?

– Об этом “цветке”? – спросил я.

– Ты называешь его цветком? – переспросил Михаил.

– Не знаю, просто напоминает нечто вроде цветка. Я понимаю, что это какое-то природное образование, но издалека это смотрится для меня, как цветок. Или как какая-то, извините, клякса, которую кто-то шлёпнул сверху и поставил в центре золотое клеймо. Со стороны – золотая краска или что за состав там был – реально выглядел и блестел жёлто-золотым цветом!

– Как золото инков. В общем, Знак – проговорил я (на днях закончил читать приключенческий бестселлер Клайва Касслера “Золото инков”).

– А вот это неожиданная мысль, – одобрительно проговорил Михаил, оценив моё образное сравнение. – И эта штука, значит, служит, как “Знак”, – вопросительно-утвердительно сказал Мишка.

– Какой “Знак”, и что он означает в таком случае? И, кто нарисовал или сделал его? – спросил я, смотря на Мишку и Владу.