Хозяин Медведь-горы, или Тайна последнего Артефакта

Олег, это, наверно, сам всё понимал и держался, что было мочи. Удивительно! Такое мужество…

Рассудком он понимал, что это всё наведённые страхи, что в тумане никого нет, и это просто игра его воображения, но, тем не менее, никак не мог выкинуть эту мысль из головы. Ему было страшно, и он ничего не мог с этим поделать. Он попробовал идти дальше и понял, что он боится идти – незримое Нечто, скрывавшееся в тумане, пугало его теперь одновременно со всех сторон. Он подумал, что это мог быть Леший – у него было несколько раз подобных непонятных cслучаев в лесу, но тогда он не был один. А сейчас, стоя в одиночестве, охваченный страшной, пугающей тревогой, он не мог заставить себя идти дальше, оборачиваясь вокруг себя, не зная, с какой стороны из этой бело-молочной субстанции, в которую превратился сгустившийся туман, выйдет пугающее Нечто.

С бьющимся от прилива крови жилками на висках, вздувшихся и пульсировавших в такт гулким, физически-ощущаемых им, дроби ударов его сердца, он стоял, охваченный тисками страха. В жутком напряжении всех его душевных сил, всё ещё пытаясь контролировать себя и не поддаться слепому, животному страху, он озирался по сторонам, страшась и всматриваясь в недвижимый туман вокруг него, и вдруг физически ощутил присутствие совсем рядом с ним в “молочной тьме”, чего-то сверхъестественного, страшного, леденящего душу и разум. Как он коротко выразился— Необъяснимо-Зловещее-Нечто. Потустороннее… У него буквально зашевелились волосы на голове в страшном нервном напряжении, которое охватило его, чувствуя, что сердце уже не бьётся, буквально уйдя от страха в пятки, и ноги не держат его в страшном оцепенении, овладевшего всем его естеством.

Не будучи трусливым и не боясь в одиночку ходить на Гору даже вечером, он оказался не готовым к встрече в реальной жизни с чем-то подобным сюжету из фильма ужасов.

Как он сказал мне – столкнувшись неожиданно с чем-то неведомо-опасным, сродни сверхъестественному, охватывающего животным страхом обезумевшего сознания человека, лишая его способности или возможности противостоять незримой тёмной силе, нужно бежать без оглядки, спасаясь, не рассуждая и не пытаясь понять рассудком, что тебя гнало прочь в безумном страхе. Понимание случившегося придёт уже после, когда, оказавшись далеко в безопасном месте, на смену безоглядному ужасу придёт осознание и оценка произошедшего.

Но он-то сам, на его счастье, так и не побежал тогда. Просто ноги отказали в тот момент от дикого страха.

У него, по его признанию, подкосились ноги и, как оказалось, это было хорошо, потому что, если бы он ринулся бежать куда-нибудь в непроницаемом для взора страшном молочном тумане, он бы наверняка погиб.

Понимая, что сейчас он может потерять рассудок, он сидел на тропинке, сжавшись в душе, как воздушный шарик, из которого вышел воздух, стараясь чуть ли не вжаться и спрятаться в землю, ощущая внутри себя страшную пустоту. Как если бы он куда-то падал в лифте. Казалось, что это сама душа, съежившаяся внутри него в тисках овладевшего им нечеловеческого ужаса, стремилась освободиться, выскочить и оставить его тело. Закрыв от ужаса глаза, обхватив голову руками, до боли сжимая её, он вдруг почувствовал, что его ставшие словно чужими, волосы стоят дыбом у него на голове.

Не зная, что произойдёт с ним дальше, он так и сидел, замерев, то ли в каком-то страшном сне, то ли в параллельной реальности, не чувствуя своего тела, словно его душа и впрямь покинула тело, как куклу, из которой вынули батарейку. Скорее всего, он затем всё-таки терял сознание в какой-то момент. Он не чувствовал каких-либо прикосновений к себе, но знал, что Нечто нечеловеческое и ужасное, было совсем рядом с ним. Изучая или просто смотря на него.

У него просто отключилось в тот момент его “Я”, и он ничего не помнит и не знает, что же было с ним в те долгие минуты его обездвиживания и полной утраты контроля над своим сознанием. А потом он понял, что Оно исчезло, оставляя его беспомощного и окоченевшего в страшном холоде, лежать на земляной тропе.

К нему опять вернулось сознание и, вместе с ним, человеческие чувства. Он понял, что ему нужно действовать, если он хочет остаться жив. Удивительно, но страх стал понемногу оставлять его в ясном понимании той задачи, на которую мобилизовался его организм в спасении своего, ставшего таким слабым, хозяина. Что-то в его сознании шептало ему, что надо бежать.

Краткое отступление –

Описывая тогдашнее жуткое состояние Олега, я пытался сохранить основные детали его панического ужаса и, что он чувствовал, особенно в этот, как оказалось, кульминационный момент страшного испытания, которому его подвергла какая-то потусторонняя сущность. А я понял сам, лишь уже позднее, что это была в полном смысле нечеловеческая Сущность. Инопланетная. Слушая тогда Олега, я и не осознавал степени всего внутреннего, ментального ужаса, который выдержал Олег, его душа и сердце. Через Что ему пришлось пройти в этом нечеловеческом испытании, смысл которого открылся мне позже.

Он вновь чувствовал, как сердце гулко стучало в груди, отдаваясь стуком в висках, и он сжал свои виски до боли в черепе. Его стала бить крупная дрожь – всё его тело сотрясалось в ознобе, как осиновый лист на ветру, и почти тут же его бросило в холодный пот, цепенея от неизвестного ужаса, который всё ещё скрывался в тумане, оставив, на какое-то время его здесь. Словно наблюдая за ним и его дальнейшей реакцией. Он должен был чуть ли не выдержать какой-то экзамен. От кого и для чего – он не знал, осознавая лишь, что ему дан шанс спастись. Собрав свою волю в кулак, пытаясь противодействовать и не поддаваться неизъяснимому страху, в дрожании от которого его кожа была покрыта гусиными мурашками, он встал на ноги.

– Мне нечего бояться, – повторял как заклинание он, трясясь всем телом и стуча зубами в страшном волнении. – Я ллллю-бббб-лю эттт-у Гггг-ору, и Пппп-ри-ррр-ода ддд-оббб-ра ккк-о ммм-не.

Ему нужно было что-то делать, выдернуть из себя жало необъяснимого страха. Освободиться от него, как от ужаса, приходящего во сне, когда спящий мычит и бьется в судорожных попытках выйти из ужасного сна, стараясь в неимоверных усилиях проснуться. Но ничего не помогало и тогда, словно в безумии, он страшно закричал, как дикий зверь, загнанный в ловушку, выгоняя из себя страх наружу, прочь, в этот туман.

Его дикий, нечеловечески-жуткий крик разнёсся, затухая в сырости туманной полутьмы по всему лесу и, если бы кто-нибудь из людей, случайно оказался бы на Горе в этот момент, инфаркт от этого звериного выкрика им был бы обеспечен. Но удивительное дело, он и впрямь как будто выплеснул все свои страхи прочь – ему явно стало как-то спокойнее и ужас, душивший его сознание плотной невидимой силой, отступил. Он почувствовал, что он весь мокрый от липкого пота, и ему стало опять зябко, хотя он был одет в непромокаемую, осеннюю куртку.

Олег встал и пошёл дальше по тропе вниз. Туман, осязаемо плотный на вершине горы, здесь понемногу поредел, открывая видимое пространство на десяток метров вокруг него. Он шёл, убыстряясь, не думая о том, что здесь можно поскользнуться, упасть, переломать руки-ноги. А затем просто побежал по тропе, не раздумывая, что может упасть в любой момент и покалечиться – он, казалось, нёсся, став невесомым на крыльях страха, если так можно выразиться. Его организм словно задействовал какие-то неизвестные, скрытые в человеке способности, которые вдруг активировались в такой экстраординарной ситуации. Он бы, наверное, мог сейчас влёгкую побить любой Олимпийский рекорд или поднять неподъемное бревно в овладевшем им психофизическом состоянии.

Чётко осознавая происходящее вокруг себя в неимоверно обострившейся реакции и многократно усилившихся в адреналиновом стрессе возможностей его опорно-двигательной системы, он нёсся по тропе вниз, к поляне, зная наперед все препятствия на этой тропе. К его огромному облегчению, минут через 15 необыкновенного бега, он выскочил на неё. То, что это была она, он понял по отсутствию деревьев вокруг него. Олег постоял, переводя дух, по-прежнему находясь в страшном напряжении, оглядываясь назад. Туман, словно догоняя его, опять начал сгущаться вокруг него, и видимость здесь упала опять до нескольких метров. Но, по его ощущениям, это был уже обычный, обыкновенный туман без той жутко-холодящей, обволакивающе-сырой, молочной плотности. – И на том спасибо, – подумал он. – Ведь туман мог сгуститься ещё больше, и что же он потом тогда бы делал?

Он, было, возобновил своё движение вперёд, немного потеряв ориентацию на местности, почувствовав затем, как-то сразу и вдруг, что он отдал в этом страшном беге все свои силы. Оказавшись здесь в относительной безопасности, он вдруг понял, что обессилел и выдохся до крайности. Стоя, не имея сил сделать теперь и шага, почти не видя вокруг себя в колышущем тумане, он знал, что находится на первой, малой, поляне из трёх, имеющихся на “холке” Медведь-горы. Энергия, двигавшая его вперёд в этом невероятном, адреналиновом кроссе, закончилась подобно заводу в механической игрушке. Ноги стали, как ватные, и он стоял, шатаясь, хватая холодный воздух открытым, словно в немом крике, ртом. Не имея сил стоять, он рухнул на холодную землю, всё ещё потный и разгоряченный от страшного бега, и, приподнявшись на локте, полулежал на ней, пока не почувствовал стылость ноябрьской почвы, слегка прихваченной местами, изморозью.

Надо было идти, и он встал, пошатываясь, и тут же понял, что идти в тумане, без ориентиров вокруг, будет очень трудно, хотя он и знал по памяти, куда вела тропка, исчезающая и появляющаяся, временами, на пересеченной местности перед ним.

Поплутав в тумане, он вскоре нашёл продолжение тропы среди кустов, выйдя к большой каменной куче – маленькой горки, образованной из больших и малых камней, собранных и водруженных туристами и прочими “гостями” Горы для своих, эзотерических, наверное, целей. И пошёл медленно вниз, по извилистой тропинке среди угадывавшихся впереди и с боков, в густом тумане, лесных зарослей, стараясь не поскользнутся и не упасть.

Вскоре он вышел на поляну, где когда-то, по мнению археологов, в прошлом стояло культовое сооружение времён Византии. И, мысль об этом храме или что здесь было когда-то, церковно-культовое, помогла ему вспомнить о Боге— он стал молиться. Ему полегчало – страх немного отступил, и дальше Олег шёл вниз, повторяя про себя слова молитвы, которой научила его мать. Вскоре туман, который становился то гуще, то редел в лёгком движении воздуха, стелясь и словно стекая с вышележащей части горы, опять сгустился, и Олег не заметил очередную корягу, приникшей змеёй к тропе (а сколько раз до этого он счастливо избежал в тот день падений!), и упал. Падая, он старался сохранить равновесие и покатился вниз с тропы, в сторону.

Встав и потирая ушибленное левое колено, прихрамывая, Олег пошёл назад, как он думал, к тропе – идти стало тяжелей. И тут оказалось, что он сбился с пути и не знает, куда, собственно, идти. Туман окружал его со всех сторон колышущейся мутно-сероватой “непроницаемостью”, в которой он ничего не видел вокруг. Он пошёл вправо, а потом налево, стараясь найти эту нить Ариадны— пропавшую тропу.

– Она же где-то совсем рядом, – шептал он вслух, подбадривая себя.

В поисках тропы, он окончательно сбился с пути, блуждая в светлой полумгле. Его выручило то, что, зная хорошо рельеф местности справа и влево от того места, где он примерно оказался – влево была более пологая сторона Горы, спускавшаяся боковыми склонами, к Партениту. А если вправо, то он вышел бы, в итоге, к обрывам, со стороны моря, и ему бы пришлось бы потом поворачивать и возвращаться назад…

Так прошло минут двадцать его блужданий на этой поляне – в плотном тумане местность выглядела абсолютно незнакомой и чужой. Ему не удавалось сориентироваться, где лево, а где право, да и к тому же, он просто не мог передвигаться без опасения наткнуться на какой-нибудь куст и выколоть глаза или пораниться или зацепиться за торчавшие из земли корневища или камни. И, лишь когда, вдруг, возник и тут же исчез просвет в тумане, позволивший ему увидеть знакомые кусочки местности, он определил, где была левая сторона поляны. Он направился потихоньку в ту сторону. Выйдя к первым деревьям, он решил не идти в сторону основной тропы, рассчитывая, что он сможет спуститься вниз здесь и выйти к тропе ниже. Вскоре он понял, что сделал ошибку— заросший лесом и кустарником склон горы оказался здесь круче, чем он думал и, с его ушибленным коленом, ему было бы легче, всё же, спускаться не здесь, а по основной тропе, которую он не стал искать из-за ухудшавшейся видимости.

Спускаясь, вернее, ковыляя и прыгая, на здоровой, правой ноге, как хромая утка – левая болела, и идти вниз даже в нормальной ситуации, при хорошей видимости и здоровых ногах, было бы всё равно трудно. И дело было не в тумане, а в том, что склон бока горы здесь шел с наклоном, местами, до 50 градусов, и ему приходилось передвигаться, держась за деревья и ловить ветки ближайших к нему кустов. Он сел на четвереньки, спускаясь и продираясь сквозь частый кустарник, в котором росло много шиповника и высоких колючих растений. Спускаясь мимо кустов невысокого шиповника, его шипастые колючки цеплялись за одежду и впивались в кожу, застревая в ней крайне болезненными крючками.

Тем временем, туман стал понемногу рассеиваться во всё той же полной тишине. Олег понял, что вскоре он выйдет за пределы облачности, окутывавшей верхнюю часть горы. И тут, перебираясь от дерева к дереву, держась за шершавые влажные или просто мокрые стволы деревьев, он заметил на клоне горы метров в 15 от себя какие-то огромные камни, каким-то чудом удерживающиеся здесь, на этом склоне, где он спускался, хватаясь за всё, что попадало под руку. В Олеге проснулся исследователь-ходок, каким он, собственно, и был. Что-то в этих камнях, сгрудившихся, как-то неестественно, в странную композицию, напоминающую дольмен, вызвало у Олега естественное для него желание добраться до этих огромных глыб и посмотреть на них вблизи.

Держась за деревья, он перешёл от дерева к дереву перпендикулярно склону и вскоре оказался у входа в … пещеру! И, как он понял, рукотворную… На огромном камне-основании, шириной около пяти метров, стояли с обеих сторон огромные камни в несколько тонн весом, перекрытых сверху огромной глыбой. Судя по форме этих стен и “крыши”, они оказались здесь явно не случайно— по своей естественной форме они наиболее подходили для использования в качестве строительного материала для этого сооружения типа искусственной пещеры. За время спуска Олега по крутому склону горы, ему в этом районе нигде не попадались в поле зрения, хоть и с ограниченной видимостью, какие-либо огромные камни или скальные глыбы. Эта рукотворная пещера выглядела чужеродным сооружением на этом покатом склоне.

Представить себе, что эти глыбы сложились каким-то чудесным образом в это подобие пещерного сооружения было невозможно, так как любой большой валун, катящийся сверху, не смог бы здесь нигде зацепиться, или так удачно остановиться, чтобы на каменной плоскости основания огромного камня, естественным образом встали по бокам два огромных камня. А сверху бы их перекрыл ещё один, так нужно скатившийся камень подходящей формы для перекрытия в качестве “крыши”. И интересно, что рядом, метров в пятнадцати от этой пещеры, Олег увидел ещё одно, такое же по форме, каменное сооружение ещё больших размеров! Оно было видно неполностью, частично скрываясь в тумане.

Карабкаясь боком, Олег дошёл к огромным камням, как он понял, дольмена, и увидел, что перед пещерой стояло нечто вроде каменного портика, сложенного явно людьми, из камней весом где-то по 10–15 кг.

Этот портик-привратье был округлой формы, высотой около полутора метров и диаметром около метра. И в его центре стола небольшая пирамида, сложенная из плоских камней снизу доверху, высотой около метра. За этой пирамидкой стояла каменная стена, сложенная явно человеческими руками из камней такого же веса и размера, высотой в два метра. Олег обогнул пирамидку и шагнул к высокой стене, чтобы попробовать взобраться на неё и посмотреть, что там располагалось на верхней платформе-основании пещеры. Он подтянулся на руках, и ему удалось увидеть большую пещеру, с противоположной стеной на расстоянии 5 метров от него. В пещере был полумрак, скрывавший детали ее внутреннего помещения, но там, у противоположной стены, виднелось что-то чёрное – очевидно, проём в стене, ведший оттуда куда-то вглубь склона.

Олег не стал забираться вверх на пол пещеры и исследовать её дальше, так как ни морально, ни физически не был готов идти внутрь пещеры и исследовать загадочный проём в стене. Он не чувствовал в себе сил для дальнейшего нахождения здесь. Спрыгнув на землю у пирамидки, охая от боли в ноге, он осмотрел её— что-то подсказывало ему, что ему не следовало задерживаться здесь больше, чем он уже был здесь. В воздухе между тем стал ощущаться ранее едва осязаемый запах тлена и чего-то ещё, неприятного для дыхания. Ему стало крайне неуютно здесь, и он шагнул на выход из этой крошечной каменной площадки.

Выйдя наружу, он вспомнил про свой сотовый, достал и сделал несколько снимков, а потом сфоткал и ту, первую пещеру неподалёку. И, в этот самый момент он вдруг услышал рядом с собой или ему показалось, что кто-то позвал его по имени. Это был низкий мужской голос, но какой-то неживой или, вернее, не совсем похожий на человеческий. Он тут же обернулся и почувствовал, что Нечто или Некто входит в его разум тёмной, страшной, неведомой силой и зовёт неосязаемо в его сознании, словно на бессознательном уровне, вернуться к входу в первую пещеру.

Что интересно, Олегу при этом не было страшно – этот голос, как он почему-то понял, и был голосом того самого Хозяина Горы, которого он с тех пор и стал сам искать. Но это было потом – а в тот раз Олег перекрестился (словно вспомнил, что нужно было так сделать), и неведомая Сила отпустила его, оставив его сознание. Он опять почувствовал свои прежние страхи, но уже в меньшей степени – просто инстинкт самосохранения говорил ему – уходи поскорее отсюда! Он не стал испытывать дальше судьбу и, ступая боком, пошёл понемногу вниз, держась за стволы ближайших деревьев и ловя ветки кустов, стараясь не упасть и не поскользнуться на сколькой лесной подстилке. Спустившись метров на 20 вниз, он повернулся назад, стараясь запомнить это место, но всё пространство сзади уже заволокло туманом. И Олег понял, что ему нужно спешить – однако туман опускался вниз быстрее, чем это удавалось ему. Туман опять настиг его, окунув в сплошное молочное облако. Стало зябко и сыро – но страха он уже не испытывал – для него самым главным сейчас было спустится к высоткам Партенита, попасть в широкий промежуток на склоне горы, где он бы мог более-менее сносно спуститься между огромными обрывами справа и каменными осыпями, слева. Олег прекрасно знал рельеф склона с этой, восточной, стороны Горы, но никогда раньше не спускался здесь вниз, так как в здравом уме никто на это не решится. В этой части горы её склоны заросли сплошными зарослями низкорослых кустов и колючего кустарника. Олегу пришлось по-прежнему спускаться, буквально продираясь сквозь труднопроходимые заросли густых кустов высотой около двух метров. И всё это делать наугад в зоне ограниченной видимости! Прошло уже около получаса такого изматывающего спуска, как Олег вдруг почувствовал боль в сердце.

Он прошёл ещё несколько метров вниз и понял, что не может спускаться дальше из-за нарастающей колющей боли в груди. Это было тем пугающе-неожиданным, потому что у него никогда раньше не болело сердце, и эта боль была просто непонятной для него. Сев на землю, он прижал руки к грудной клетке, пытаясь хоть как-то унять боль, но она не отпускала его, коля его сердца приступами острой, давящей боли. Он сидел на холодной земле в гуще колючего кустарника, впившегося ему в ноги, ловя воздух широко открытым ртом, не двигаясь, так как он даже не мог пошевелиться, чтобы поменять положение тела.

Понимая, что он оказался в угрожающей ситуации, Олег не знал, что ему делать— валидола у него не было, так же, как и каких-либо других медикаментов. От боли он даже не мог вытащить сотовый, чтобы позвонить друзьям с просьбой о помощи. Попробовав встать, колющая боль в сердце стала ещё сильнее и тогда, он лёг грудью на склон земли, пытаясь унять боль, сбросить её в землю. Он не двигался минут пять, боясь пошевелиться и, потом, он почувствовал, что боль немного отступила. Он приподнялся, опираясь на руки и колено – это ему удалось – и, затем понемногу встал на ноги. Чувствуя ноющую боль в сердце, он, избегая резких движений, стал спускаться вниз на коленках, на корточках, боясь встать в полный рост и опять испытать резкий приступ стенокардии (как это потом объяснил ему кардиолог). Ему было очень трудно продираться на корточках, закрывая лицо руками, через кустарник, но иного выхода не было.

Вскоре он спустился или выполз? на маленькую полянку, свободную от кустарника, всю изрытую следами кабанов, что-то рыскавших здесь. И увидел на ней высокое дерево без листьев, а внизу, под ним, много красновато-оранжевых ягод. Вначале он подумал, что это был кизил, но взяв в руки, понял, что это спелые плоды боярышника. Олег знал, что эти плоды очень полезны для сердечной мышцы и стал запихивать их пригоршнями, прямо с земли, и разжевывая, глотать. Странное дело, но ему стало лучше и, причем настолько, что через десять минут его благостного отдыха на этой полянке, он смог встать и потихоньку начать спускаться дальше вниз!

Самое интересное в этой чудесной и столь своевременной находке целительных ягод на склоне в этом месте, что ранее Олег никогда не встречал деревьев боярышника на Горе. Позже, Олег говорил, что сама Гора пришла ему на помощь, приведя его извилистым спуском к этому дереву…

Ну, а дальше он понемногу к вечеру спустился вниз прямо к огромным гималайским кедрам, росших уже почти на территории санатория, и спокойно пришёл домой.

Через неделю, Олег сходил к кардиологу, чтобы проверить состояние сердечной мышцы – по результатам кардио-исследования, с сердцем у него всё было в порядке….

Вот такая необычная история.

Я сидел, весь во внимании, слушая с огромным интересом его рассказ, и когда он закончил говорить, сказал:

– Так, значит, о существовании этих пещер никто не знает?

– Нет, – Олег покачал головой – cкорее всего, никто. И это удивительно. Я же сейчас работаю в Гурзуфском историко-краеведческом архиве – я перерыл все документы, рукописи, заметки путешественников, докладные записки Крымскому генерал-губернатору, оригиналы хозяйственных счетов имения Раевских в Крыму и т. д., и т. д. Просмотрел и старые документы, и новые— абсолютно никакой информации на эту тему. Но ведь Аю-Даг был обитаемым в 8-9м веках – там проживало в каменных примитивных жилищах, использовавшихся ещё со времён тавров, где-то 300 и больше семей. Имелись оборонительные стены и, естественно, могильники. А потом, немногочисленное, в средневековье, вплоть до завоевания Крыма турками – там была монастырская иепархия, храм 12 апостолов, византийская базилика, жили монахи, и была резиденция Иоана Готского.

– Слышал о таком? – спросил он меня тоном, подразумевающего бесполезность какого-либо моего ответа. Я просто промолчал, пожав плечами.

– Это отдельная тема, как-нибудь расскажу, – продолжил Олег, – ну, и ремесленники разные, типа горшечников, скорняков, рыбаков, скотоводов, и даже виноделов! Днём они работали на полях вокруг Горы, рыбачили, выращивали фруктовые деревья и виноград, а на ночь возвращались к себе домой, на Гору. Торговали и вели натуральный обмен с жителями феодального княжества Дори (я удивленно поднял брови – что это?? – но Олег не стал заморачиваться и тратить время на тему, уводящую его от рассказа об истории Аю-Дага, сказав, что это под Бахчисараем) – готами, а также с греками, с потомками тавро-скифов, и русичами с Тмутараканью! И прочими этническими сообществами, меняя рыбу на соль, муку и т. д. И там имеются остатки 3-х оборонительных стен на северной стороне Горы, – он сделал пауз, давая мне время обдумать всё, что он вывалил на меня, как куль на голову, всю эту информацию. – Да ты просто кладезь сведений, – сказал я Олегу, смотря на него, как младший на старшего, – а Михаил Викторович мне ничего такого и в помине не говорил о Медведь-горе.

– Естественно, – ответил Олег, – для этого нужно книги по этой тематике читать. А где их взять? Или в интернете порыться. Но там много фальшивок и просто информации от несведущих блогеров, – развёл он руками и помолчал, смотря на меня изучающим взглядом. – Я вижу, эта тема Прошлого Медведь-горы тебя заинтересовала. Так что, когда будет уместно, если хочешь, я тебя просвещу и насчёт её истории – кто там жил и когда, ну и всякое такое разное, если будет возможность. Когда мы пойдём на Гору. Что тебя там вдруг заинтересует.

Его неожиданное предложение было очень своевременно и интересно для меня – по складу ума, я был где-то посередине между гуманитарием и технарём и, работая в банке экономистом, уже давно не испытывал какого-либо романтического влечения к познанию тайн Природы, туристическим походам, открытию для себя чего-то нового в моей благоустроенной, комфортно-спокойной жизни. Оказавшись здесь, в Партените, в такой неожиданной для меня обстановке, я почувствовал в себе какой-то смутное желание каких-то приключений, новизны ощущений, стремления узнать что-то новое для себя, да и просто испытать себя и проверить свою “физику” в пешем походе на Гору.