Хозяин Медведь-горы, или Тайна последнего Артефакта

– Его не видно отсюда. Он расположен за этим гористым, обрывистым холмом, на другой стороне бухты, – охотно продолжил Олег, выполняя свою условную роль экскурсовода, махнув рукой вперёд в сторону высокого утеса или что это было, впереди нас. – Мыс Плака представляет собой лакколит, сходный по строению с Медведь-горой, или с горой Кастель. Но с другим строением вулканического камня. Все они, кроме этого, твоего “крутолобика”, являются, как ты уже знаешь, несостоявшимися вулканами – большими или малыми. Так сказать, родственная семейка лакколитов. Как ты говоришь – “грибная” грядка. Этот мыс, кстати, и напоминает с определённого угла такую каменную шляпку гриба. Но не для меня, – как-то загадочно выразился он. – На нём, чуть поодаль, вглубь, стоит замок княгини Гагариной. Слышал о такой?

Вспомнив, что кто-то из пассажиров в автобусе, упоминал об этом замке, когда мы подъезжали, вроде, к партенитской остановке на трассе, я не стал говорить об этом Олегу.

Пожав равнодушно плечами (почувствовав при этом боль в слегка обгоревшей коже), я смотрел вверх на высившийся впереди нас высокий косогор, за которым, по словам Олега, была подковообразная бухта.

– К этой бухте, – слушал я дальше, – выходит территория нового ландшафтного парка “Парадиз” и, более старого, “Карасан”. На её восточном краю стоит Мыс Плака, где располагается замок княгини Гагариной, и с этим мысом, его владельцами и самой княгиней связана очень интересная тема.

Он начал, было, рассказывать о ней, но видя, что я не заинтересовался, переключился на геологию того мыса, попутно сказав, что археологи нашли там остатки ещё одной генуэзской сторожевой крепости, взятую штурмом турками, точно также, как и здешние укрепления на мысе Тепелера. Так назывался этот косогор, высившийся тридцатиметровым скалистым обрывом впереди нас. А в переводе с крымскотатарского это означало “холм, вершина”.

Мой партенитец, между тем, достал свой сотовый, и быстро пощёлкав пальцами по экрану, извлёк из его памяти какую-то фотку с видом на холмистое побережье. Посмотрев поближе, я увидел на ней скалу с крутопокатым склоном, выступавшим вперёд в море.

– На что похоже? – спросил меня с улыбкой Олег.

– Она походит на… – задумался я, давая волю фантазии, пытаясь разглядеть в ней что-то нужное Олегу, – на сидящего мудреца, выставившего вперёд грудь, переходящую в большой живот, – с оригинальничал я, зная наперёд, что это не то, что мой товарищ собирался услышать от меня. – Смотрящего в море перед собой. В общем, философ в стиле китайского болванчика, – я взглянул с ухмылкой на Олега. – А руки у него сложены на груди под каменным одеялом, – добавил для полноты образа, созданного моим воображением.

– Оригинальная версия, – покачал головой Баженов. – Значит, философствующий мудрец, вглядывающийся в море…

– Ну, с большой натяжкой. Ну а, что там ещё можно разглядеть! – воскликнул уже серьёзно я.

– Да у всех по-разному! Здесь всё зависит от места съёмки. Но насчёт версии “философа” ты меня удивил. Ладно бы сказал, страж в каменном дозоре… Хотя, ты же не знаешь ничего об истории этого места. Знал бы, так сказал, в крайнем случае, что это командор Плак.

– А кто это? – полюбопытствовал я.

– Долго рассказывать. Будем там, вот и расскажу, – пообещал Олег.

– А ты сам, что видишь в этом мысе? Какой образ?

Олег, помолчав, словно сомневаясь, отвечать ли мне серьёзно, сказал, что он видит здесь образ старой, мудрой совы. Откинувшей назад голову и сложившей крылья на животе…

– Повторюсь, что здесь всё зависит от угла зрения. С этой точки, снятой мной, это выглядит именно так. А если снять с моря, вид уже меняется. Для меня она именно Сова. “Плак”, по-гречески, и значит “сова”.

Серьёзность, с которой он произнёс это, меня позабавила. Я скептически хмыкнул, понимая, что он не прав, и моя версия была более уместна на фоне его странной фантазии насчёт образа совы в этой причудливой скале. Для чего-то он стал рассказывать мне о совах и поверьях, связанных с ними, говоря мне о том, что там, на мысе, я потом и пойму, почему он видит в нём скрытый образ совы…

Слушая его, я удивлялся про себя его какому-то стремлению чуть ли не убедить меня в правоте его версии. Поняв, что его аргументы бесполезны сейчас для меня, он сказал, что вернётся к этому разговору, когда мы побываем с ним на этом мысе. И, заодно, осмотрим Замок княгини Гагариной.

– Тебе понравится! – заверил он меня, пряча сотовый в кармашек рюкзака.

Моё внимание тем временем привлекал к себе обрывистый взгорок, высившийся впереди нас.

– А вот этот холм, – я показал рукой в сторону телевышки, видневшейся на вершине скально-земляного выступа у моря, – Это там наверху стояла крепость генуэзская?

– Да, – подтвердил Олег. – Она известна историкам под именем “Кале-Поти”. В переводе с тюркского означает “обрывистая скала”. Этот скалистый косогор является мысом и представляет собой окончание небольшого массива горы Тепелер и с восточной стороны стоит в море, – пояснил мой знающий товарищ. – У её подножия, собственно, и располагалась в средневековье деревня Партенит. А на вершине мыса генуэзцы построили эту самую каменную крепость с двумя четырехугольными башнями, и остатки её стен существуют и сейчас. Там располагался административный центр консула республики Генуя в Партените. Но туда сейчас не попасть. – К консулу? – пошутил опять я, но Олег не поддержал мою шутку.

– Там всё вокруг сейчас перегорожено новостройками, оградами и частными дворами с заборчиками, и огородами. А ведь это было большое по площади обустроенное оборонительное сооружение, и оно являлась частью общих партенитских укреплений, включая форт-маяк на мысе. Ну, теперь там огородники овощи и клубнику выращивают на костях. Он замолчал, думая о чём-то своём. Я посмотрел на него, ожидая продолжения его пояснений.

– В средневековье, там находился генуэзский погост, – открылась мне печальная правда о нынешнем состоянии историко-археологической части древнего Партенита.

– Грустная тема, – я промолчал.

Любые сведения, которые он “выдавал” мне на – гора по истории, по геологии и даже ботанике мне были интересны и удивительны – мне всё здесь нравилось и притягивало мой жаждущий новых впечатлений взгляд, и я радовался про себя, что, в лице Олега я нашёл такого же любителя природы и истории, как и я сам.

– Ну, а пока нам придётся выйти за территорию парка, потому что отсюда нельзя пройти дальше по берегу – там всё перегорожено и ведутся земляные работы – прокладывают новый водовод. Придётся идти в обход или перелезать через заграждения.

Не дойдя пару шагов до красивого, выпуклого мостика через речку, мы отошли в сторону, обозревая это геологическое чудо – малыша “Кучук-Аю“ – с удобного места напротив пляжа.

Рассматривая такой близкий, метров в 60 от нас, массивный каменный Лоб, я оценил его истинные размеры, увидев на его лысой верхушке парочку молодых людей – парня в красной рубашке и плавках, и девушку в купальнике с ребенком. Они были такими маленькими по сравнению с размерами “крутолобика”!

– Да он огромный! – сказал я уважительно-восхищенно, глядя на массивное скальное образование. – Метров двадцать или выше в высоту? – поинтересовался я.

Олег, видя мой неподдельный интерес к этому чуду Природы, немного рассказал мне подробнее, что знал об этой скале. Разговаривая с Олегом, я и не обратил внимания, что мы уже повернули и направились опять назад по набережной. Впереди справа, в стороне от набережной виднелась аллейка старых, здоровенных, серо-белых тополей, обрезанных, как под гребенку, на высоте пяти метров.

– Наверно, чтобы пух весной не летал и не мешал гостям санатория отдыхать, – подумал я.

Почти тут же Олег свернул на открытую, просторную аллею с кустами цветущих роз и высокими, отдельно стоящими среди травяного газона, высокими пальмами с веером широких листьев на их верхушках – их тонкие стволы были покрыты, как войлоком, грубыми волокнами коричневого цвета. За пальмами справа находились, с интервалами по пятьдесят метров, несколько высоких, белых, зданий с козырьками крыш-навесов (жилые корпуса санатория, по словам Олега). А дальше моему взору опять открылись красивые деревья и декоративный кустарник с красными и розовыми метёлками цветов. Пение птиц в тени деревьев, приятное для слуха, тоже способствовало общему ощущению праздника жизни вокруг меня.

Невольно, я вспомнил дождливую московскую погоду и подумал, как я правильно сделал, приехав на отдых в этот раз, в Ялту. Все эти мысли подвинули меня выразить вслух моё прекрасное настроение и восторг от моего пребывания на южном берегу Крыма.

Идя, не спеша по асфальтовой дорожке, вдоль зелёных насаждений, я как-то слегка стал отставать от моего спутника. Он, вроде, не торопился, но, при этом, всё время был на полшага впереди меня, и я только сейчас обратил на это внимание.

– Да…, сколько же интересных мест есть и здесь, и в Большой Ялте, и всё связано с такой чудесной местной природой! – проговорил я восторженно, обращаясь к нему.

– Именно, – кивнул Олег, соглашаясь, слегка остановившись. – И с историей этого полуострова!

– продолжил он, идя рядом со мной. – Кто здесь только не был и в древности, и в недавнем историческом прошлом!

Ему, похоже, передался мой энтузиазм – во всяком случае, эта тема ему была близка и интересна, как и мне.

– Какие исторические личности были здесь! Его же история неразрывно связана и с античностью – теми же древними греками, и римлянами. Один Херсонес чего стоит, не говоря о Пантикапее и Митридате Великом!

Он оглянулся вокруг себя, как будто хотел показать мне следы того, давно ушедшего, Прошлого. – И более древних народов, – замолчал мой новый товарищ, давая мне возможность выговориться.

– Да, – подхватил я его мысль, – и с историей средневековой Европы! Крым – это целая мини-планета чуть ли не со всеми климатическими зонами! – продолжал я восторженно, следуя за ним вперёд мимо очередной аллеи высоких пальм с опущенных в стороны, склонившихся вниз метёлок веерообразных листьев, украшавших их, как хохолки – зелёного попугая.

– Согласен, и очень! – разделил мой невольный восторг Олег. – Ведь в силу своего географического положения он находился на пути миграции разных народов. Таврика была на стыке древнейших торговых путей и здесь, в Крыму, сталкивались во все времена интересы целых цивилизаций и многих стран мира. За свою письменную, известную нам историю, Крым принадлежал более 15 разным народам!

Пробуя про себя вспомнить, каким именно, я сбился со счёта. Олег продолжал говорить на эту тему и, похоже, наш разговор переходил понемногу в плоскость исторического прошлого этого полуострова.

– И по соседству друг с другом здесь всегда жили люди разных этносов с разным укладом жизни, традициями и религиозными обрядами, – как-то “по-лекционному” выразился мой новый товарищ – знаток местных реалий и прошлого этих мест.

Похоже, тема истории этого полуострова была близка и интересна моему партенитцу, и он охотно продолжил разговор об этом.

Мы шли рядом, оживлённо общаясь, периодически встречая на своём пути многочисленных отдыхающих и гостей этого санатория.

– Партенит же был хорошо освоен людьми ещё во времена тавров! – продолжал Олег говорить о Крыме и его истории. – Кстати, “Парфенос”, в переводе с греческого, “Дева”. Я потом тебе об этом подробнее всё расскажу, если тебе будет интересно.

Кивнув согласно головой, я слушал его, разглядывая с интересом всё вокруг себя – “как же здесь здорово, наверное, отдыхать в этом санатории”– мелькнула у меня мысль.

– А ведь в Крыму есть ещё и Евпатория, и Феодосия, и Судак, и Керчь и более молодые города Бахчисарай, и, наконец, Севастополь, – продолжал мой товарищ. – И все эти города находятся отсюда в радиусе 200 километров. По Крыму можно ездить и ездить, осматривая его многочисленные достопримечательности. И везде, по-своему, хорошо отдыхается. Так что, Антон, приезжай почаще к нам в Крым, – как заправский экскурсовод, “агитировал” меня Олег. – Что там твой Таиланд или Италия! – продолжал он, – там всё чужое для нас, не связанное с нашей историей. А здесь ты свой, родной, и незримо связан с нашей Природой-матушкой, – и обвёл рукой пространство вокруг себя, имея больше ввиду, наверное, лес, начинавшийся сбоку от нас влево, со стороны Горы, которая открылась мне своим огромным склоном с этой стороны.