Шальное золото сибирского прииска

– Поясни, – пристально уставившись на промывальщика, потребовал он.

– Понимаешь… – похоже, промывальщик только и делал, что ожидал данного вопроса. – …Согласно некоторым верованиям, клады, закопанные в землю, время от времени поднимаются на поверхность, сами собой открываются или светятся из-под земли голубым сиянием. Именно тогда их и можно увидеть, найти, забрать.

Подобное явление случается лишь раз в десять или пятнадцать лет. К тому же, сияние можно увидеть не каждый день, а в определённые периоды. К примеру, в ночь накануне Ивана Купалы, в Вербное воскресенье или в полночь перед большими праздниками, такими как Рождество, Новый год, Благовещенье, Юрьев день, Пасха.

В летние месяцы, сам понимаешь, особо не разгуляешься. Работа на прииске не терпит расслаблений, весь процесс добычи золота происходит в весьма жёстком режиме. А вот зимой… Если есть желание, то в Рождество или Новый год, мы можем попытать счастье вместе, побродить по тайге вокруг прииска, в поисках того самого магического сияния.

Вы б только знали, сколько книг я прочитал о кладоискательстве. Потому и знаю, что существуют клады, которые заклинаются на какой-то определённый срок, после чего любой желающий может их забрать. По истечении этого самого срока «чистые» клады постепенно выдавливаются на поверхность, а «нечистые» уходят вглубь земли…

– Какая разница между чистыми и нечистыми кладами? – попытался уточнить Владимир, который внимательно вслушивался в монолог Петра.

– Чистыми считаются не заклятые клады. Их может забрать любой человек без вреда для своей жизни и своего же здоровья. Но большинство кладов считаются нечистыми. То есть, они заклятые и находятся под охраной нечистых сил. О таких кладах говорят, что они положены «со словом» или «с зароком». Как правило, любой клад изначально считается «чистым», но если владелец не заберёт его после установленного срока, если он пролежит в земле достаточно долго, то клад переходит к чёрту и становится «нечистым».

Заклятые клады зарывают в землю голыми руками во время молодого месяца, его окропляют святой водой или кладут в него восковой крестик. Пряча богатство, владелец «кладёт зарок», то есть произносит заклинание, где называет условия, при которых можно овладеть кладом. К примеру, выдержать семидневный пост или принести жертву. Сокровище можно заклясть на сорок человеческих голов, тогда сорок человек, попытавшихся овладеть кладом, обязательно умрут. И только сорок первый сможет его забрать.

Согласно поверьям, клады охраняют особые демоны: кладенцы, кладовики, лаюны, щекотуны, копшы, кладовые бесы. В ночь на Ивана Купалу их выбирают бесы из своей среды. Часто клады стерегут черти, проклятые люди, «заложные» покойники.

– Ну, и как ты собираешься завладеть кладом, коль у него имеется столь грозная стража? – улыбнувшись, поинтересовался Сергей.

– Согласен… – кивнул головой Марченко. – …Тот, кто попытается забрать клад, не зная магических приёмов, подвергнет себя и своих близких серьёзной опасности. Их поджидают тяжёлые болезни, и даже смерть. Демоны, стерегущие богатства, пугают, отгоняют и убивают неосведомлённого человека. Клад «не даётся» ему, а лишь глубже уходит в землю или превращается в черепки.

Чтобы завладеть кладом, необходимо знать условия, на которых он зарыт. Однако подслушать заклятие, произносимое при сокрытии клада нам, конечно же, не удастся. Потому, прежде чем извлечь из земли клад, то самое место необходимо зааминить. То есть, обвести зажжённой лучиной или восковой свечой, и все время, пока копает воск, сохранять молчание, что бы тебе ни грезилось.

– А ты уверен, что эти самые клады здесь есть? – с некоторым подвохом поинтересовался Кулешов.

– Конечно, есть… – безапелляционно ответил Марченко. – …В здешних местах испокон веков находили золото. Вначале это делали якуты, потом старатели всех мастей. Более чем уверен в том, что кладов здесь должно быть, как грибов. Главное определиться с их конкретными местами закладки. Искать наобум не имеет смысла.

– Как-то слабо, во всё это вериться… – пожал плечами Сергей. – …Но попробовать можно. По крайней мере, будет, чем развлечься в скучные зимние вечера.

– Кстати, о развлечениях… – вдруг спохватился промывальщик. – …Ребята, может, мы в картишки перекинемся?

По мнению бывшего уголовника, это было именно его «поле», на котором Пётр просто обязан был оказаться в выигрыше, тем самым, хоть в чём-то взять верх над заносчивым Кулешовым. Однако, как выяснилось позже, в картёжных делах, Сергей оказался вовсе «не промах». Но об этом, чуть позже…

За окном жилого домика вовсю завывал северный ветер, по оконному стеклу мелкой дробью бил дождь вперемежку с ледяными каплями. Выходить на улицу совсем не хотелось. Уж лучше тут, в тёплой и уютной бытовке, вольготно развалившись на придвинутых к столу стульях.

Поначалу играли просто так, на интерес. Попробовали поиграть в «дурака», потом в «очко», «буру», «покер». Менялись игры, однако ни одна из игр вовсе не цепляла, не заводила. То есть, отсутствовал некий накал, особое напряжение, свойственное азартным играм. Едва начиналась новая партия, ставки тотчас взлетали до умопомрачительных высот – ну, а чего стесняться, один хрен отдавать проигранное вовсе не придётся. Никакого риска, потому и полное отсутствие азарта. Коль не было азарта, то не было и того самого интереса, ради которого мужчины и взяли в руки колоду.

«Я пас» – «Вскрываемся» – «Две пары» – «А у меня каре. Ваш триллион проигран».

Примерно в таком, несколько скучноватом темпе, раздача за раздачей, и протекало данное игрище. А впрочем, какое там, игрище?.. Настоящее «игрище» началось лишь тогда, когда Марченко предложил играть на реальные, а не виртуальные деньги. На ту самую наличность, которая имелась при себе у каждого из мужчин. Тут-то и появился тот самый азарт, а вместе с ним и дикий интерес к самому процессу игры.

Панов отыгрался довольно-таки скоро, быстро спустив свои три с половиной тысячи. Покинув игровой стол, Владимир улёгся на кровать, прихватив с собой пачку старых газет, найденных в самый первый день. Читать новости двух–, а то и трёхмесячной давности, смысла, конечно же, не было. Зато такие рубрики, как «история», «юмор», «досуг» или «мнение аналитиков» – фактически, не имели временных ограничений.

Пока механик шуршал пожелтевшими страницами, за «карточным столом» развернулась ожесточённая борьба. Сергей с Петром, похоже, бились вовсе не за деньги. Нынче на кону стояло нечто иное. Если хотите, то два альфа-самца решали вопрос своего доминирования, сражались за «стадо», за «свою территорию».

На тот момент, когда оставшийся без денег Панов покидал карточное ристалище, на руках у Кулешова и Марченко оставалось что-то около пятнадцати тысяч. Причём, данная сумма была распределена между двумя игроками примерно поровну. Однако уже после третьей или четвёртой раздачи, на Серегиной стороне стола уже скопилось порядка двенадцати тысяч. То есть, Пётр проигрывал едва ли не вчистую, теряя на каждой раздаче достаточно крупную сумму.

Марченко пытался блефовать, правда, делал он это весьма неумело. По крайней мере, Кулешов считывал намерения Петра без особого труда. С регулярным постоянством оставаясь в проигрыше, промывальщик принялся разбрасывать вокруг себя «психи», пытался обвинить соперника в мошенничестве. Когда ж сам Пётр чуть «передёрнул» карту, то есть, попытался сшельмовать, и эта не слишком аккуратная манипуляция вовсе не осталось без внимания соперника… В общем, мужчины схватились за грудки. Они не просто поссорились, а что называется: разосрались в хлам. Правда, до откровенного мордобоя дело пока так и не дошло.

– Катись-ка ты в свою грёбаную избушку, беспредельщик херов… – прорычал в гневе Марченко. – …Или вовсе проваливай из наших мест. Ноги длинные – может, успеешь…

– С какого перепугу, я должен тебя слушать? По-моему, старшим здесь оставлен Владимир. У него и должность выше, и статус… – спокойно ответил Сергей. – …В общем, ты здесь никто. Как механик скажет, так я и поступлю.

– Тогда оба проваливайте…

На том, собственно, игра и закончилась.

Глава 6

Озлобленные мужчины разошлись по разным углам вагончика, расположившись каждый на своей кровати. По сути, уже на третий день знакомства, между Петром и Сергеем пробежала не просто чёрная кошка, между ними образовалась целая пропасть.

В домике зависла гробовая тишина, которая продержалась достаточно долго, лишь шуршание газетных страниц. Выждав некоторое время, дабы стороны конфликта перегорели и чуть поостыли, Владимир решился осторожно нарушить подзатянувшееся молчание. Отвлекая спорщиков от былой темы, Панов принялся читать вслух некоторые газетные статьи.

– …Вопрос к каждому: готов лично он, вы или я быть манипулируемым? И до какой степени мы готовы, чтобы нами манипулировали? Лично я, стараюсь быть минимально подверженным каким-либо манипуляциям, потому что уверен: править никого не нужно. Всю мою сознательную жизнь кто-то непременно пытался проникнуть в мои мозги и меня изменить. Это были и советская власть, и детский сад, и школа, и вся система…

– Что за умник написал эту хрень? – обращаясь к Владимиру, тихо поинтересовался Марченко. Похоже, его зацепили последние слова о «советской власти» и «системе».

– На вопросы корреспондента отвечает Эдуард Бордовский… – безучастно ответил механик.

– Бордовский, Бордовский… Фамилия, как будто бы знакомая… – о чём-то размышляя, повторил Пётр. – …Дай Бог припомнить, кто это.

– Это известный режиссер, – подсказал Кулешов.

– Точно… – усмехнулся Марченко. – …Так ведь он, вроде бы, уже старый… И вдруг так нелестно отзывается о советской власти.

– Очевидно, ты имеешь в виду Ивана Бордовского?.. – вновь попытался внести ясность Сергей. – …Он не просто старый, он уже умер. Лет пять или семь тому назад. Кстати, очень хорошим был режиссером. На его фильмах выросло ни одно поколение советских граждан. По крайней мере, мне очень нравятся его фильмы. Добрые, полные оптимизма, по нынешним временам немного наивные. Сейчас же речь идёт о его сыночке… Володя, я прав?

– Именно так… – подтвердил механик прииска. – …Эдуард Бордовский. Он, к слову сказать, так же является режиссер. Причём, большинство его фильмов, именно о советских временах. Правда, герои тех картин не сталевары и не плотники. По большей части, это диссиденты, бунтари, пытавшиеся бороться с системой.

– Этот Бордовский-младший, похоже, в жизни своей ни в чём не нуждался… – Пётр очень быстро отошёл от недавнего конфликта, сейчас он был полностью поглощён ненавистью к «папенькиному сыночку». – …За счёт родительских заслуг неплохо жил, сытно ел, мягко спал, тусил с такими же, как и он сам мажорами. По блату поступил в престижный ВУЗ. За счёт Советского Союза получил не только среднее, но и высшее образование. На таких как он, разъезжавших по санаториям и заграничным курортам вся страна горбатилась. А теперь, именно «советская власть» и «система» во всём и виновата? Одним словом: тварь он не благодарная…

– Читай дальше… – Серёга обернулся к Владимиру. – …Чего он там ещё пишет?

– Слушайте. Проблема в том, что подавляющее большинство людей не сопротивляются попыткам навязать им чужое мнение… – продолжил Панов. – …Напротив, они счастливо и охотно плывут по течению и даже просят судьбу, чтобы возник кто-то, кто даст им новую реальность, скажет, как им думать, как жить и как понимать этот мир. А человек, который начинает сильно задумываться о том, как устроен мир, сразу же становится несчастным. Зачастую, чтобы быть счастливым, надо стараться поменьше думать и замечать.

– Вот ведь, сука… – Марченко соскочил с кровати и принялся мерить шагами комнату. – …Он что ж, ещё и считает себя несчастным?.. Мне б его бабки, связи и положение в обществе…

– Видел я тех несчастных?.. – Сергей оборвал промывщика на полуслове. – …Несколько раз мне доводилось бывать на их «несчастных» корпоративах, премьерах фильмов и всякого рода презентациях, на которых столы, просто ломились от заморских, дорогущих блюд.

– Ребята, слушайте дальше. Корреспондент спрашивает у Эдуарда Бордовского… – Владимир вновь уткнулся в газету. – …Дескать, не кажется ли ему, что наше общество стало более инфантильным? На что, режиссёр отвечает. Думаю, да. Это связано с желанием людей жить комфортно, закрывшись в свою скорлупку. Человек действительно счастлив в этой своей скорлупке, но это самое счастье может в любой момент рухнуть. Кроме того, иногда такое счастье может граничить с идиотизмом.

– Ну, и тварь!.. – Марченко уже был вне себя. – …Выходит, все мы идиоты. Один Эдичка несчастный умник.

– Корреспондент задаёт ему очередной вопрос… – поймав необходимую волну, Панов продолжил. – …Вам не кажется, что и культура «приложила руку» к тому, что люди становятся инфантильными? Бордовский отвечает. Нет. Каждый имеет свой выбор: какое кино смотреть, какие книжки читать, на каких сайтах в интернете сидеть. Поэтому, когда мне говорят, что этот фильм портит людей, я не верю. Точно так же, как я не верю в то, что

фильм может кого-то приподнять, или открыть дверь в новую жизнь. Есть просто общечеловеческое желание меньше напрягаться. Ведь то, какую книжку читать – это так же, принятие некоего решения. Человек сам решает, почитать ему Марселя Пруста или «Трёх поросят». Если он хочет читать «Трёх поросят» до самой старости, он и проживёт свою примитивную жизнь примерно в том же самом ключе…

– Всё. С меня хватит… – взревел Пётр. Он накинул на себя бушлат. – …Не могу более слушать этого урода.