Двойной захват

Пока закипал чайник, Редин успел принять порцию шила и теперь умиротворенно попыхивал сигаретой в кресле:

– Ты мне хоть подробности, Иван, расскажи, как с фотографированием получилось и печатаньем. А то ведь у нас с тобой все времени не было и словом обмолвиться. Да и когда еще будет?

– Да, Сергей Михайлович, без проблем. Я тогда сразу, пока все еще отдыхали перед авралом, Рощина нашего молодого с собой в зону взял: он на корабле-то всего ничего, не успел как следует запомнить, где и гальюны-то расположены. Фотоаппаратов у наших годков аж пять штук на выбор: они ж каждый час себя на память снимают в разных позах. Никто и не заметил, что я его брал, а потом на место положил. На кран Колю Фирсова посадил, сказал ему, что нумерацию стержней проверить надо, напутали что-то во время загрузки. Да я такую ячейку выбрал, что ему с «голубятни» не видно было, что мы делаем. Приподняли чуть, не подходя близко. Фотик с приближением я взял. Дальше все, как вы сказали: газета, бирка на переборке, непонятные конструкции в глубоком трюме.

Потом в поселке, когда за видеокассетами ездили, мужика в пункте уговаривать пришлось, чтобы за час сделал. Я ему двойную плату пообещал, и все тип-топ.

– Ну, с тем, что ты мне передал в пакете, я разобрался. Негативы и два экземпляра фотографий.

– Точно.

– Вот первый уже пошел «гулять» сегодня. Как проверяющий уходил, ты видел? – спросил Сергей.

– Ага, я его и провожал. Ему начальник мастерской форму свою отдал, размера на четыре велика, а ботинки бэушные я из кубрика матросского притащил: размер у него очень маленький оказался, еле нашли более-менее подходящие. Он даже слова никому не сказал, на трапе пожал руку мне и дежурному и в «уазик» прыгнул.

А в кубрике сейчас «дозики», наверно, в десятый раз изображают, как они его на ЦДП ловили, раздевали, мыли. Как он сначала кричал и матерился, трибуналом грозил. А потом затих, когда ему показали, сколько «грязи» он где-то нахватался, и еще рентгенов подсобирал: весь пост звенел и мигал. Под конец сам уже синий весь от холода, а лезет под душ ледяной, трет щеткой себя, где только достать может.

– Вот видишь, Ваня, может, мы для флота офицера спасли. Хотя, вряд ли: я его давно знаю, такие не исправляются. Ну и хрен с ним. У нас своих проблем выше головы. Хотя не так, – поправил себя тут же Сергей. – Это МОИ проблемы.

Жестом руки он остановил пытавшегося что-то возразить старшину:

– У тебя сейчас одна задача: максимально использовать самое замечательное и полезное свойство твоего головного мозга – способность забывать. Ваня, это великий дар природы, иначе от переизбытка информации на всех уровнях мы бы еще в детстве свихнулись все на фиг.

– Сергей Михайлович, я хочу, чтобы вы знали: если вы о чем-нибудь попросите, не только я, а любой из матросов, кто с вами послужил, все сделает. Вас все уважают!

– Прекрати, Иван, а то я расплачусь. Старый стал, сентиментальный. Засунь конфеты и печенье в карман. Я что сказал! Конечно, я еще обращусь к тебе, но, думаю, эти маленькие наши офицерские разборки на этом благополучно закончатся. Тебе спасибо. – Сергей крепко пожал руку старшины. – Насчет забывчивости – это не совет, это приказ!

Заперев за Дроновым дверь каюты, Редин снова расслабился в кресле. Почему бы не поощрить свою умную голову чашечкой крепкого кофе и граммулечкой спиртного с хорошей сигаретой? Он был доволен собой и умиротворен. Пусть теперь «они» подергаются.

Глава 4

Капитан первого ранга Любимцев ушел со службы за два часа до окончания рабочего времени. Он торопился домой к телефону. Только оттуда по договоренности он мог позвонить в экстренном случае. Таковым Валерий Яковлевич посчитал теперешнее развитие событий. Злость переполняла его, мешала сосредоточиться, искала выхода. Чуть успокоился он, когда, проходя через штабную «вертушку», устроил грандиозный скандал в рубке дежурного. Кричал, топал ногами, матерился, брызгал слюной, поснимал всех к чертовой матери. Вот так он может!

А там, на плавмастерской, какой-то сраный капитан-лейтенант грозил провалить весь разработанный план и подвести Любимцева под… Движение своих мыслей и дальше в этом направлении он категорически пресекал. В другое время и при других обстоятельствах он бы расправился с засранцем одним щелчком. «Не льсти себе, – подумал он. – Такие, как этот капитан, дерутся насмерть, ему нечего терять». А вот у Валерия Яковлевича ой, сколько такого было! И не ясно, в чью сторону подмигнула бы Фортуна.

Поэтому и торопился домой, повторяя в памяти заученный телефонный номер и слова пароля.

– Алло! Это 18-39-45? Извините, пожалуйста, – опустив трубку на рычаг, закурил. Через пять минут снова позвонил:

– Простите, я по объявлению… Очень жаль, что опоздал. До свидания.

Любимцев посмотрел на часы: до условленной встречи был ровно час.

На одной из дорожек городского сквера у Мемориала павшим в годы войны Любимцева окликнули:

– Валерий Яковлевич, дорогой! – Средних лет коренастый мужчины в гражданской одежде, улыбаясь, направился к нему. Этого человека Любимцев видел впервые. – Не узнаете, а? Впрочем, мы не так долго вместе служили, да и то в разных подразделениях. И воды с тех пор утекло! А я из нашей родной Гремихи, проездом, как всегда, на Большую землю. Приветы вам… – произнося это, мужчина подошел вплотную и понизил голос: – У нас мало времени. Какие проблемы?

В сквере почти не было народа. Капитан первого ранга достал конверт и протянул собеседнику:

– Вот, посмотрите. Один из офицеров на плавмастерской в Ханте три часа назад положил это на стол руководителю работ.

Мужчина быстро, но внимательно просмотрел фотографии и положил во внутренний карман своего пиджака:

– Как они появились, почему именно сейчас, и что собой представляет этот офицер?

– Наверно, сфотографировали, – криво усмехнулся Любимцев, – а сейчас, вероятно, потому, что положивший их офицер только что прибыл на корабль из очередного отпуска. Он даже официально к своим обязанностям еще не приступил.

Мужчина ненадолго задумался, потом проговорил:

– Сами по себе эти фотографии ни о чем не говорят. Ведь вы не скрывали от исполнителей, что это секретное государственное задание, даже где-то на международном уровне. До сих пор проблем ведь не было.

– Я сам не знал, что может быть какая-то маркировка. Вообще, по нашей технологии работ, ТВЭЛы никто не видит. Не знаю, как все получилось. С двумя другими начальниками смен мой руководитель лично беседовал. Предоставили кое-какие льготы, якобы за сложность и повышенную секретность операции. Удовлетворили некоторые пожелания… Никакой настороженности.

– А с этим что же?

– Не успели просто.

– Интересная картина: поговорить не успели, а фото появились. Как вы это объясните?

– Я затем и вызвал вас, – опомнившись, Любимцев приглушил голос, – чтобы вы это объяснили, а главное, разобрались. У меня другие функции и обязанности, которые я отлично выполняю!

– Не надо так волноваться, Валерий Яковлевич. Простите за вопрос, этот офицер не связан с вашим особым отделом?

– Это уж вам лучше знать. – Раздражение Любимцева никак не проходило. – По моим данным, нет.

– Да, – как бы про себя произнес собеседник, никак не реагируя на вспыльчивость капитана первого ранга, – иначе он действовал бы по-другому. Совсем по-другому! Не будем терять времени. Через три часа я позвоню вам на домашний телефон. Линия чистая, можно разговаривать спокойно, мы обо всем позаботились. Думаю, к этому времени многое станет ясно. Прошу вас пока ничего не предпринимать самостоятельно, не делать никаких звонков. Прогуляйтесь по парку, расслабьтесь.

Незнакомец очень приветливо улыбнулся, взмахнул на прощание рукой и по аллее направился к поджидавшей его потрепанной «восьмерке».

– Алло, Валерий Яковлевич? Имеющаяся у нас информация на Редина не содержит ничего сколь-нибудь любопытного. Попытки вербовки в органы отклонял дважды. Последний раз десять лет назад. Выслуги лет на подводных лодках и затем на спецсудне с лихвой хватает для получения вполне приличной пенсии в случае увольнения в запас. Кроме того, во время одного из плаваний попадал в серьезную ядерную аварию и, как специалист, возглавлял основную аварийную партию в отсеке, которая сумела ликвидировать течь в реакторе. Смертельных случаев там не было. Получил благодарность от Главкома. Прекрасный специалист, мастер военного дела.

А вот аттестации… С такими в советское время карьеру не делали. Впрочем, и сейчас тоже, особенно у военных. «Самолюбив, вспыльчив, на критику и замечания командиров и начальников реагирует неадекватно. Указанные ему недостатки устранить не стремится. Допускает неуважительное отношение к старшим…» Ну, поэтому и капитан до сих пор. Еще главкомовская благодарность спасает, и льготы как облученного при аварии. Иначе давно бы трудился в народном хозяйстве, если бы взяли с такими рекомендациями.

Валерий Яковлевич, а вы в курсе, что этот Редин, хотя по вашим словам даже не вышел из отпуска, был вчера в зоне и руководил работами?

– Не может быть!

– Может, уважаемый! Вышел в смену добровольно, вместо капитана-лейтенанта Маркова, не пришедшего в себя после ночной пьянки. Мало того, во время работ по вине крановщика в хранилище произошло ЧП: погнулся ТВЭЛ во время загрузки. Редин вместе с четырьмя матросами кувалдой вручную его выпрямили, и работы успешно продолжились.

– Да я им, мерзавцам… – Любимцев аж поперхнулся.

– Остыньте! Они вам тяжелейшую ядерную аварию своими голыми руками предотвратили. Неужели вам не понятно, что с ними так нельзя? Это не ваши угодливые подчиненные, готовые за материальные блага и продвижение по службе самозабвенно лизать вашу начальственную задницу. К таким, как Редин, я вам вообще не советую поворачиваться тыльной стороной: пинка получите от всей души. И не козыряйте чинами и званиями: у них это не проходит.

Ладно. Прошу извинить за экскурс в прикладную военную психологию. – Собеседник продолжал как ни в чем не бывало. – Вот откуда знания о маркировке. Но это не объясняет появления фотографий. Главное, зачем?

Пожалуйста, сейчас позвоните начальнику мастерской. Пусть немедленно побеседует с Рединым. Задушевно, как старые друзья. Кстати, они долгое время служили вместе, и лидер в этой паре отнюдь не Сердюк. Информация та же, что и для всех: государственное задание, повышенная секретность, особый режим… Внимание на маркировке не акцентировать. Пусть пообещает всем денежное вознаграждение по итогам работы, например, от Минатома. Это очень в духе времени. Скажем, в размере двух-трех месячных окладов. А Редину и его смене за ликвидацию аварийной ситуации – до десяти окладов. Когда планируется окончание загрузки?

– Через три дня.