Оценить:
 Рейтинг: 0

Восемнадцатый пассажир. Сборник рассказов

Год написания книги
2016
1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
1 из 6
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Восемнадцатый пассажир. Сборник рассказов
Олег Копытов

Жизнь – штука одновременно простая и сложная, веселая и печальная, иногда забавная, часто тяжелая. А порой – до того нереальная, что эту грань, которую она сама и создаёт, грань между реальностью и ирреальностью, – даже и не видно. Таковы и эти рассказы.

Восемнадцатый пассажир

Сборник рассказов

Олег Копытов

© Олег Копытов, 2017

ISBN 978-5-4483-3586-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Как дела?

Альберт Уношев женился.

Вообще-то ему давно пора было жениться. Вот уж год, как он окончил школу, где были собраны хулиганы со всего города. Но Альберт Уношев был не столько хулиганом, сколько поэтом. Ему нравились не сами драки – класс на класс или микрорайон на микрорайон, – не сама игра в «очко» растрепанной колодой или тугое молчание в беседке пустого детского сада фиолетовым вечером с толстой бутылкой фиолетового дешевого вина, – ему нравилось ощущение отрешенности и поэтический дух противоречия: вот этого всего не должно быть, это плохо, ужасно, никчемно – но это есть, есть вопреки всему, а значит, прекрасно!

Альберт Уношев женился очень удачно. Скоро ему было идти в армию, и родители его юной жены – она даже не успела окончить школу – и не помышляли о том, чтобы отпустить свою дочь в большое самостоятельное семейное плаванье. Их дочка училась премудростям семейной жизни заочно, ожидая, пока ее муж нальется полным мужским весом на нелегкой военной службе.

Альберт Уношев жил в небольшой однокомнатной квартирке, подаренной его деятельными родителями, переменившими место жительства в большом и уютном, но все же не столичном городе, на Москву. Альберт Уношев получал от своих родителей небольшие денежные переводы, любовно выращивал усики на узком подоконнике своей верхней, резко очерченной губы, иногда писал стихи, почему-то в тонкий высокий блокнот, и, в общем-то, был всем доволен…

Страна, в которой жил Альберт Уношев, в очередной раз перепутала себя саму со своей литературой и увлеклась драматургией высокого абсурда. В тот год аспиранты университетов бросали свои диссертации и сутками сидели перед экранами телевизоров, где все время показывали прямые репортажи парламентских дебатов. Продукты исчезли из продажи, а бутылка водки стала стоить столько же, сколько билет на самолет, летящий через полстраны… Впрочем, ни бутылки водки, ни билета на самолет достать было невозможно по законам жанра: абсурдно только то, что нужно всем и каждому…

Поэтому Альберт Уношев, пока его, наконец, не забрили в солдаты, решил сначала выпить, а потом слетать в Москву.

Приняв такое решение, он для укрепления собственного духа решил отныне зваться Адольфом…

Адольф Уношев вышел из своей квартирки поздним вечером и вскоре оказался во дворе длинного и скучного, как роман Марселя Пруста, шестнадцатиэтажного дома, протянувшегося на целую троллейбусную остановку. Пошел он в сторону окраины города из крепких и раскрашенных, как детские кубики, одноэтажных домиков, где жили цыгане. Их мужчины занимались неизвестно чем, а женщины и дети днем просили милостыню, что больше походило на вооруженное ограбление, а ночью торговали спиртными напитками.

Завидев молодого человека, чье безразличное ко всему выражение лица недвусмысленно выдавало его намерения, толпа цыганок и их замызганных детей окружила его, стала дергать за рукава, преданно заглядывать в глаза и наперебой расхваливать свой товар. Бутылка водки у цыган стоила семьдесят грублей. У Адольфа Уношева было только шестьдесят девять. Опасаясь быть битыми своими мужьями, взрослые цыганки разочарованно отошли от Адольфа Уношева, но ему удалось купить бутылку простенького коньяку у мальчишки лет десяти, видимо, сироты…

Адольф Уношев возвращался домой по ярко освещенному какими-то зловещего, желтоватого света, фонарями проспекту. По срединной разделительной полосе брела старуха-нищенка, – нищих так много развелось в этот год! – «Странно, – подумал Адольф Уношев. – Ведь сегодня пятница!» – но, посмотрев на свои наручные часы-календарь, успокоился: вот уже полчаса, как была суббота. Некоторые водители бросали из форточек мчащихся автомобилей по грублю, и старуха-нищенка ловила монеты в прекрасном вратарском прыжке…

На кухоньке своей квартирки Адольф Уношев откупорил бутылку коньяку, но не стал пить сразу, вспомнив, что когда-то слышал о содержащихся в этом напитке дибильных веществах. Он вылил весь коньяк в большую плоскую миску и вежливо попросил дибильные вещества удалиться. Не сразу, но те вняли его просьбам, вылезли из миски и, упитанными тараканами, стали расползаться по столу. Ни одно из их не дошло до края стола: внезапно дибильные вещества стали лопаться маленькими взрывами и превращаться в разноцветные вьющиеся струйки дыма.

Полюбовавшись чудесным лесом на своем столе, Адольф Уношев решил отныне зваться Алоизом…

В большой павильон агентства авиакомпании Алоиз Уношев пришел без чемодана. Во-первых, чемодана у него не было. Во-вторых, он знал, куда летит, но не знал – зачем.

В зале было множество окошечек касс, но все были закрыты и изнутри к ним прилеплены таблички «Билетов нет». Впрочем, иногда какое-нибудь окошечко робко открывалось и толпа резво устремлялась к нему. Намертво вцепившись в плечи или талию впередистоящего, будущие пассажиры молили только об одном – чтобы окошечко подольше не закрывалось. Но окошки никогда не внимали мольбам: от силы они были открыты минут пятнадцать, и всего три-четыре счастливчика получали заветные билеты.

Постояв немного в этом зале, Алоиз Уношев решил ехать прямо в аэропорт.

Аэропорт сиял своими многочисленными и широкими окнами-витражами, но Алоиз Уношев не стал входить в здание, а направился прямо на летное поле, отойдя на порядочное расстояние от здания аэровокзала, от складов, ангаров и каких-то будок…

На огромном поле, рядами и поодиночке, стояло множество летательных аппаратов – многоэтажных лайнеров с бугристыми кабинами, простеньких серебристых сигар с непропорционально широкими крыльями, бипланов с тупыми мордочками и усами винтов, а также полужуков-полустрекоз – вертолетов…

Алоиз Уношев выбрал одиноко стоящий самолет средних размеров, развернутый по направлению к Москве…

В салонах было пусто, и росла капуста. Алоиз Уношев прошел в конец второго, длинного, салона, переступая через круглые, спелые качаны, и скромно уселся в уголке…

В салон вошли мужчины средних лет и постарше, числом десять, одеты они были так, как всегда одеваются начальники. Один из них был похож на Фернанделя.

В салон вошли девицы. Числом две. Одеты они были в короткие желтые плиссированные юбочки, в черные маечки, не достающие до пупков, и черные туфли с очень высокими каблуками.

В салон вошел служащий авиакомпании, молча сосчитал присутствующих, вырубил всю капусту и удалился.

Затем в салон вошла немолодая и почему-то очень усталая стюардесса с давно пережженными всякой гадостью волосами и плотно закрыла за собой дверь.

Самолет набрал полную грудь воздуха, стал гордым и взлетел…

Когда самолет набрал высоту, девицы, куда-то исчезавшие, распахнули шторки, перегораживающие тамбур между салонами, и вкатили две тележки-столика. На одной стояли тарелки с расстегаями, смеющимся жареным поросенком, осетриной, посыпанной петрушкой и помазанной тертым хреном, прозрачной щучьей ухой с большими морковными звездами; здесь был дымящийся шашлык на шампурах, составленных шатром, под шатром стояли лодочки половинок вареных яиц с красной и черной икрой. На второй тележке стояли вазы с фруктами и бутылки – здесь были русские, шведские и польские водки, армянский и французский коньяк, португальские, итальянские, французские и немецкие вина, чешское пиво, американский джин, кубинский ром и любимый напиток всех начальников – калиф-на-час.

Внезапно самолет тряхнуло, бутылки звякнули своими лбами, морковные звезды выпрыгнули из ухи.

Начальник, похожий на Фернанделя, сказал, что ничего страшного: просто в турбину лайнера попал орел, но маленький, как воробей, потому что он в детстве часто болел, вот и не вырос. В качестве доказательства Фернандель вытащил из кармана брюк маленькую оплавившуюся тушку и беззаботно рассмеялся своей шутке. Скоро его смех стал походить на конвульсии: Фернандель задыхался, судорожно взмахивал руками, закатывал глаза, наконец, изогнулся, как обугленная спичка, рухнул на пол и умер. Изо рта Фернанделя выползла маленькая алая змейка, огляделась по сторонам, побагровела и тоже умерла.

Никто не засмеялся. Тогда Фернандель понял, что у его сотрапезников начисто отсутствует чувство юмора, поднялся с пола, стер большим клетчатым платком алую змейку и вцепился крепкими зубами в ухо жареного поросенка…

Начальники ели и пили. Откуда-то доносилась музыка. Девицы вышагивали по красному ковру между кресел салона, точно манекенщицы на подиуме: ступая правой ногой туда, куда должно ступать левой, а левой – куда должно ступать правой… Алоиза Уношева клонило ко сну… Впрочем, он уже догадался, что отныне его зовут Афиноген…

Внизу алюминиевым листом блеснуло Теплое море: начальники летели именно туда. Когда подали трап и открыли дверь, все, в том числе Афиноген Уношев, увидели, что начальников встречают комиссары Службы Безопасности в длинных черных плащах со злобными таксами на поводках. Завидев начальников, комиссары приветливо замахали своими длиннополыми шляпами и увезли начальников в тюрьму. Девицы отравились в мотель рейсовым автобусом…

Командир корабля, пилот первого класса, заворчал в том смысле, что везти теперь одного пассажира в Москву ему особого смысла нету. Но потом как-то обречено махнул рукой и скрылся в своей кабине…

По Москве, по центральному проспекту, лениво ползли танки. Из люка переднего высовывался офицер с обезображенным ожогом лицом. Когда танк останавливался на красный свет светофора, а затем снова начинал движение, офицер дергался корпусом, как пластмассовый футболист на пружинке на поле детского настольного футбола.

Один из танков в середине колонны подался бортом чуть в сторону и задел припаркованный к обочине старенький «Жигуленок». Нос и багажник автомобиля сконфуженно сморщились, старые стекла с готовностью раскрошились, как пересохшее печенье. Из булочной напротив выскочил мужчина в пиджаке, очках и сандалиях, бессильно чертыхнулся, присел на смятый багажник своего «Жигуленка» и, прижав к груди батон, заплакал…

Афиноген Уношев вспомнил, что пару дней назад газеты пугали очередным путчем, государственным переворотом, который, по закону жанра, вот-вот должен был случиться в столице. Вообще-то газетам Афиноген Уношев не очень-то верил, но не поверить собственным глазам он не мог…

Афиноген Уношев, провожая взглядом танковую колонну, понял, чем он будет заниматься в Москве. Он не пойдет к своим родителям. Вернее, пойдет, но не сразу. Сначала он встретится с Президентом…

У служебного входа в Президентский дворец стоял сержант морской пехоты и грыз ногти. Афиноген Уношев хотел молча обойти его, но сержант перегородил дорогу и строго спросил, к кому. Афиноген Уношев честно ответил о своем намерении: Президента надо повидать. Сержант сказал, что Президента нет. А где он? Не знаю, – равнодушно буркнул сержант, – вышел куда-то.

Афиногену Уношеву стало как-то пусто. Начинал накрапывать дождь. В центре Москвы стало грустно, как в большом универмаге, закрытом днем в праздничный день. Афиноген Уношев подумал, а не проехаться ли ему просто куда-нибудь по Москве на троллейбусе. Чистый и нарядный троллейбус как раз подкатил к остановке.

В салоне было пусто. Большие окна плакали навзрыд… Афиноген Уношев вошел через заднюю дверь, поэтому не сразу заметил, что на переднем сиденье кто-то сидит. Почему-то сильно осмелев, Афиноген Уношев прошел через весь салон, чтобы поближе рассмотреть этого одинокого пассажира. Боже мой! Ведь это сам Президент! Тело его было безжизненным, как у куклы, лицо напоминало маску, почему-то Афиноген Уношев подумал, что такое же лицо было у Тиберия Гракха через час после смерти. Хотя, конечно, Афиноген Уношев совершенно не знал, кто такой был Тиберий Гракх…

Глаза Президента были закрыты. Но Афиноген Уношев точно знал, что они закрыты оттого, что Президента никто ни о чем не спрашивает. Тогда Афиноген Уношев произнес:

– Как дела?

Президент открыл глаза, и, оказалось, что они, в отличие от всего, еще живы. Президент попробовал пошевелить мертвыми губами, что-то ответить, но ничего не получалось… Из глаза Президента выскочила какая-то маленькая, неумелая, детская слеза…
1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
1 из 6