Одиннадцатое августа

– Прыгай! – и кидает мои пожитки первыми.

Следом за ними лечу и я.

– Ну вот, теперь все на месте, – стюардесса закрывает дверь и я вновь падаю на пол.

Самолёт взлетает.

– Идите в салон, – говорит девушка.

Посидев на своём месте с минуту, встал и иду по всем салонам в направлении к хвосту. Дальше только лестница на нижнюю палубу. У её входа туалет. Захожу. На полке меня ждут не дождутся полная бутылка одеколона «Саша», бинт и вата. Вата советскому ватнику не нужна. Мы и так все из ваты. Беру с полки одеколон и лью его в открытый бинт. Жду, пока бинт пропитается, так, чтобы из него текло. Дальше туго бинтую распухший сустав ноги пачкой бинта. Переношу всю тяжесть тела на подвёрнутую ступню. Боль терпима.

На своё место возвращаться не хочется. Сел на свободное место в салоне для курящих. Мне тут же на голову кладут ноги. Поворачиваюсь. Наглый немец дымит сигаретой – уходи! Понимаю, что проломить его голову подарочным самоваром сейчас нельзя. В аэропорту арестуют за дебош на борту. Это пара лет отсидки в немецкой тюрьме. Молча встаю и иду дальше. Следующей была русская немка. Завязал разговор. Но она мне не попутчица. Едет в Кассель к жениху. Это в бок от Франкфурта.

В аэропорту тьма народа. Это город, а не убогая коробка укрытия Шереметьево-2. Над моими попутчиками, немцами из Казахстана, смеются вслед. Прикид не тот. На меня никто не обращает внимания. Даже обидно. Бросаю вещи и иду в справочную. Как правило, после прилёта русского рейса там собираются немцы искать свою восточную родню. У стойки стоят две пожилые фрау. Здороваюсь, объясняю, что к чему. Она из них говорит.

– Если мы найдём племянника с семьёй, то до Карлсруэ доедем вместе. Дальше сами.

Меня это устраивает. Соглашаюсь.

Через час мы все вместе на железнодорожном вокзале. Переход похож на московское метро. Немка спрашивает.

– Деньги есть?

– Да, – показываю деньги.

Те тут же идут за билетом. В поезде мы разговорились. Они русские немки. Протестантки. Отсидели по восемнадцать-двадцать лет в советских лагерях за веру, но не за царя и не за отечество. У обоих на запястье выколот номер. Смертницы. Их освободили в пятьдесят седьмом. Спустя несколько лет западные немцы вытащили из СССР.

Два с половиной часа мы говорили только о вере. Племянника с детьми и женой старушки отправили в соседний вагон. Он неверующий.

Вдруг открывается дверь и в дверном проёме вагона появляется пьяный в стельку парень. Он что-то орёт на немецком и мимо нашего купе летит недопитая банка пива.

– Раз. Два. Три. Пли! – снова прицеливается здоровенный нечесаный бугай. Следом за ним врываются ещё двое. Банок больше нет и в воздух поднимается свёрнутая ковровая дорожка вагона первого класса.

– Кто это? – спрашиваю попутчиц.

– Это азюленды. Переселенцы из бывшего ГДР.

После открытия границ в Западную Германию хлынул «социализм». Такой, каким его придумали Маркс и Энгельс, а воплотили в жизнь русские комиссары. Заражённые отплясывают танец пофигистов. Один из них расстёгивает ширинку и хочет слить преобразованное пиво прямо на дорожку. Завидев толстого пожилого кондуктора, прибежавшего на шум, те расхохотались. Но, услышав, как турок вызывает полицию, побежали в соседний вагон.

Перед самым Карлсруэ немки буквально вцепились в меня с вопросом, который мучил их долгие годы.

– Ты православный, мы лютеране. Разницу знаем. Помилует ли нас Господь?

Они буквально сверлили меня взглядом.

– Это только попы говорят, что единственный путь на небо – православие. Они себе цену не сложат. Спасёмся только мы, если сохраним веру, крещение, заповеди, приложим к этому кучу добрых дел плюс причастие и стояние в храме. Остальные церкви безблагодатные. Это их басни.

Но Бог не смотрит на это. Толку от православного крещения, если ты отворачиваешься от ближнего и дальнего. Он (Создатель) приходит больным, голодным, узником, нагим, босым, а его одинаково гонят и те и эти (Мф. 25: 31—46). Поэтому Он Сам сказал через апостола «Исполняющий волю Божью пребывает вовек» (1Ин. 2: 17), а не просто крещёный на сороковой день.

Бог смотрит на то, сколько отстрадал человек за Него. Чем больше, тем ближе Бог к своему созданию. Только это является пропуском в жизнь вечную. И только оно способно разрушить все перегородки, которые нагородил человек вместе с сатаной на пути к Нему. Других критериев, которые так превозносят католики и православные, у Бога нет, не было и никогда не будет.

Последние слова сразили наповал исповедниц веры. Мельком выглянув в окно, они произнесли.

– Карлсруэ. Скорее, у нас три минуты.

Центр города Пфорцхайм, земля Баден-Вюртемберг.

Бегом вылетели на перрон, схватили мои вещи и побежали в подземный переход. Я едва поспевал вслед за ними. Двум фрау под девяносто, а бегают как сорокалетние. Через минуту на соседний путь пришёл французский голубой экспресс «Страсбург – Штутгарт». С настоящими француженками. Поезд тронулся. Мои попутчицы остались на перроне. Одна из них украдкой смахнула скупую слезу.

Через полчаса я был в Пфорцхайме. Уезжая, прижимистая мама Эрика не дала мне тридцать пфеннигов, пришлось кидать в автомат дойч марку. Но тот проглотил и не соединил с набранным номером. Со всего размаха треснул немецкую броню. В руке что-то хрустнуло и она стала распухать на глазах. К правой ноге добавилась левая рука. Первый день знакомства с Германией. Вытащил ещё одну монету и на этот раз услышал Эмму.

– Ты где?

– На банхофе (вокзале). Буду сидеть на большом чёрном паровозе в центре игровой площадки для киндеров. Забери меня.

Еще через полчаса маленькая фройляйн в белом плаще забрала меня с банхофа и я вновь услышал привычный вопрос.

– Деньги есть?

– Да.

– Плати за автобус.

Поужинав, в шесть вечера по-немецки я сидел на кожаном вонючем диване и рассказывал двум сёстрам и маленькой болонке Бини о своих дорожных приключениях. Говорил, а сам не отрываясь смотрел в окно. День клонился к закату, солнце нежно целовалось последними тёплыми лучиками со своими дочками и сыночками – жемчужными облачками. Они быстро проплывали мимо окон комнаты в немецком городке земли Баден-Вюртемберг. Твердь небесная не знает перегородок и таможен. Как Бог единый, она одна на всех. Лист календаря покидал праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня.

Хэллоуин-1 (Большая Вода)

Не везёт мне с Хэллоуином, начиная с 1991 года. Мало кто знает, но кельты не прогадали – это день начала Всемирного потопа (Быт. 7: 11).[7 - Погиб весь мир. // Сторожевая башня. – 2002. 1 марта. – С. 4.] Первого ноября, возвратившись из Германии, я засел в научной библиотеке с дипломной по теме «Происхождение тотемизма». На год. Как мне потом сказали, в Советском Союзе за последние четверть века никто из студентов не брался за такую головоломку. И откуда мне было знать тогда, что начало всех начал моей темы ведёт в книгу Бытие, и что мой «дипломный тотемизм» на самом деле не что иное, как загаженные палубы ковчега со зверьём патриарха Ноя.

А между тем вода смывала годы моей жизни. Шёл Великий пост 2012 года, а я так и пребывал в полном неведении об истинной причине этого явления. Проблема не была решена, отец Зосима Никольский благословил меня «копать» ещё в 1996 году и послал мне на помощь «озарения», но толку не было никакого и тогда Сам Бог решил мне помочь.

Искушения Великого поста почти всем известны: ссоры, упреки, обиды, раздражение и недовольство, а для тех, кто поздоровей, пьянство и блуд. Вот и дома начался скандал. Я не пускал простывшую и раздетую родительницу на ледяной балкон за укрытой старыми пальто картошкой. Побежал за своим пуховиком и уже у порога балкона накинул на неё, но неудачно, задев на молитвенном столике лампадку, та упала на ковер, залив его маслом.

Его-то как раз и не хватало, чтобы вспыхнула адская смесь, способная в считанные минуты погубить нас обоих. В какое-то из мгновений я не выдержал её оскорблений, которые не прекращались, то вспыхивая, то затихая, более получаса и сам стал ей отвечать тем же. Плач души от всего этого не описать словами – не хочет человек ссорится со своей матерью, не хочет нарушать заповедь Господню: Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, даёт тебе (Исх. 20: 12).

Обида моей мамы за искалеченную жизнь вмиг обрела словесную форму, вырвавшись наружу. Ещё секунда и в дело пошли бы руки. Вдруг она стала кричать ещё громче, возмущаться и побежала за тряпками – непонятно откуда на кухонном полу появилась вода, и она всё время прибывала.

Вода лилась изо всех щелей и в считанные секунды полки, кастрюли, тёрки, формочки, стоявшие на полках внутри мойки, стали мокрыми. «Источником великой бездны» стал непонятно как раскрутившийся сифон, да еще так, что муфта чьей-то невидимой рукой была поднята вверх на 4 сантиметра. «Потоп»! – изумленно подумал я и стал выносить всю утварь на балкон, а обмякшая и заплакавшая мама побежала к другу, потому как закрутить его сам я не смог.

Дальнейшее было просто невероятным – чудом Божьим мы разошлись. Я на диван – писать лёжа книгу, мама на кухню мыть картошку, но и там она продолжала кричать, что я сволочь и ещё раз сволочь. Ещё долго, убирая воду по всей квартире, она то ворчала, то плакала, то снова в ожесточении твердила, что я настоящая сволочь, а я вдруг понял: Бог спас меня от жуткого искушения Великого поста. Нам обоим причащаться, а тут дело до побоища чуть не дошло.

Описать словами внезапное, не поддающееся никакой логике, вмешательство воды в жуткую ссору, которая возникла из ничего и сотворила Потоп прямо у нас под ногами, было просто невозможно. Невидимый Бог видимо и осязаемо избавил меня, как десятки тысяч лет назад несчастного и затюканного своими соплеменниками Ноя, от верной погибели отчаяния после рукоприкладства.

Я бы погиб, если бы поддался огню искушения, но тогда, глядя как Бог смиряет мою мать, расхохотался. Смех овладел мной, я глядел на неё и хохотал. Ожесточение, как клей, сковало её душу, но сила его была разрушена милосердием Божием.

Ссора была ужасна, но её истинная подоплёка – неразгаданная тайна происхождения тотемизма – до меня не доходила. Я по-прежнему пребывал в неведении. В следующие несколько дней я только и думал о потопе в нашей крошечной квартире. Все полки внутри мойки вздулись и пришли в негодность. Осталось искать подходящую доску, ДСП или пластик, чтобы заменить их.

А она, как назло, не находилась. И где я её только не искал. Подходящей по размеру не было нигде. Пришлось идти в немецкий гипермаркет OBI, но и там я ничего не нашёл.