Михаил II: Великий князь. Государь. Император

– Ладно, буду действовать по-хитрому, в стиле XXI века. А вообще-то я думаю, что самое умное это заболтать интеллигентов, проповедующих радикальные взгляды. Для этого создать фейковую революционную партию, с боевыми красивыми лозунгами и талдычить, талдычить им, что нужно работать с народом. Образовывать его, организовывать для рабочих и крестьян разные там школы и другие нужные вещи.

– Кац, не будь наивным, «народники» существовали несколько десятков лет, а толку-то? Радикалов среди образованных людей меньше не стало, а среди рабочих стало больше. Вообще-то, Саня, есть в твоих словах интересная идея. Это насчёт организации фейковой боевой рабочей партии. Под тайным патронажем великого князя наберём туда людей поязыкастей, лозунги придумаем сами и пустим её плавать в политический шторм России. Конечно, за то небольшое время, которое осталось стране до революций, эта партия большой рейтинг не наберёт, но всё равно оттянет на себя часть электората социал-демократов, анархистов и эсеров. А если ещё евреев, входящих в Бунд, заинтересуем идеей создания государства Израиль, то наверняка снизим потенциал надвигающейся на Россию политической бури.

– Так тогда что – основное внимание концентрируем на общественно-политической жизни страны? Значит, тебе не стоит ехать в свой корпус. Питер покидать не стоит. По-любому всё будет решаться не на фронте, а здесь в столице!

– Так-то оно так, но без силовой поддержки, вся наша политтехнология XXI века не будет стоить и ломаного гроша. Даже небольшая группка профессиональных революционеров, завязанных с германскими спецслужбами, способна будет совершить октябрьский переворот. Как-то я беседовал с парнем, закончившим исторический факультет МГУ, так он утверждал, что это финские егеря в октябре 1917 года заняли Зимний дворец и самые важные объекты Петрограда. И действовали они по грамотно составленному плану. В этой операции, разработанной германским Генштабом, были задействованы весьма небольшие силы – всего-то батальон финских егерей и небольшая группа профессиональных революционеров-марксистов. А массовка, организованная Петросоветом и Троцким, не более чем спектакль, устроенный, чтобы скрыть участие во всём этом Германии. Когда отобранных немецкими специалистами профессиональных революционеров перебрасывали в сторону дырявой границы между нейтральной Швецией и Великим княжеством Финляндия, то они все спокойно поместились всего лишь в один спальный вагон Германских железных дорог. Силовая поддержка группы Ленина была хорошо обучена и состояла из финских добровольцев, участвовавших в егерском движении. Егерское движение возникло в начале XX века как ответная реакция на политику русификации. По мнению активистов, беззаконное положение давало им право отвечать на насилие насилием. Движение егерей привлекало в свои ряды в особенности студенческую молодежь. Первые группы добровольцев тайно отправились в Германию для получения военного обучения в начале 1915 года, а в конце того же года в Финляндии началась тайная вербовка по всей стране. Весной 1916 года из группы финских добровольцев сформировали Прусский Королевский батальон егерей № 27 под руководством майора Максимилиана Байера. Вот этот батальон, по существу, и сделал октябрьский переворот в Петрограде. Думаю, если удастся перебросить под Петербург хотя бы одну Кавказскую туземную дивизию, то ей вполне по силам, даже в городских условиях нейтрализовать хорошо обученных финских егерей. В принципе, хватило бы и Осетинской пешей бригады, но нельзя забывать о латышских стрелках, революционных матросах, массе солдат, проходящих службу в частях Петербургского гарнизона и категорически не желающих отправки на фронт. С военной точки зрения все эти формирования не представляют особой организованной силы, но их много, и одними городовыми их не утихомиришь. А несколько тысяч джигитов в боевой экипировке, гарцующих по Невскому проспекту, наверняка вправят мозги самым буйным и внесут умиротворение в души остальных.

– Как-то странно, что всего один батальон смог сковырнуть такую гигантскую империю с многомиллионной армией.

– Вот видишь, как бывает – несколько сотен обученных, дисциплинированных и, что немаловажно, мотивированных людей ставят раком историю всего человечества. Но причина и в том, что сама Россия была готова к резким переменам. У власти и народа накопилось слишком уж много противоречий. Тем более на фоне изнурительной мировой бойни. Ценность жизни человека опустилась ниже плинтуса, и многим терять уже было нечего. Как говорили идеологи коммунизма – низы не хотели, а верхи не могли. Так что, Саня, судьба, ведомая твоей рукой, забросила нас в это время, наверное, для того, чтобы мы исправили этот несуразный крендель истории. Повысили потенцию верхов и хоть немного улучшили жизнь низов.

– Да плевать я хотел на всё это! Главное, самим выжить!

– И это правильная мысль. Но чтобы это сделать, нужно следовать народной мудрости – хочешь жить, умей вертеться. Вот и будем вертеться, как ужи на исторической сковородке. Ты работая со своими соплеменниками и с социал-демократами, ну а я, как получивший тело великого князя, с элитой российского общества.

– Слушай, Михась, а ты здорово изменился. Начал думать не только о себе и своём байке, но и о стране. Разрабатывать далеко идущие планы. Не иначе на тебя воздействует интеллект Михаила Александровича. Значит, кроме долговременной памяти, остались часть интеллекта и умение рассуждать от прежнего хозяина тела. Давай-ка протестируем друг друга, чтобы понять, какие изменения произошли в нашем мозгу после переноса в новые тела. Нужно же понять, как изменился интеллектуальный уровень личности, на что можно рассчитывать в этом мире.

И мы начали процесс тестирования: во-первых, стали задавать друг другу каверзные вопросы, чтобы проверить память и сообразительность, а когда перешли к решению логических задач, в дверь постучали. Пришлось остановить процесс тестирования, и я крикнул, что можно войти. Появившийся мужчина лет сорока, одетый, несмотря на жару, в костюмную тройку серого цвета, к тому же держащий в руке небольшую шляпу, открыв дверь, нерешительно остановился у самого входа. Увидев его, я сразу же вспомнил, что просил жену найти нашего управляющего и направить его ко мне в кабинет. Вспомнил я и имя, которое мне назвала Наталья. Поэтому когда мужчина в нерешительности встал в дверях, не зная, куда ему направиться, или к письменному столу, или к дивану, на котором, развалившись, сидели великий князь и его секретарь Джонсон, я воскликнул:

– Ну что же вы, Пётр Филимонович, встали в дверях? Подходите к нам и садитесь вон на тот стул. Шляпу можете положить на секретер. Разговор у нас будет долгий и обстоятельный. Вы, наверное, слышали о вчерашнем происшествии?

– Да, конечно, – ответил управляющий, усаживаясь на указанный стул, стоящий у круглого стола.

А я между тем, обосновывая свою забывчивость и незнание местных реалий, заявил:

– Понимаете, Пётр Филимонович, когда рядом со мной произошёл разрыв шаровой молнии, я упал и, по-видимому, обо что-то ударился головой. Особых травм не получил, но вот с моей памятью случилось что-то непонятное. Некоторые события из собственной жизни забыл полностью. Вот, например, последнюю нашу встречу и о чём мы там с вами говорили, не помню. Отчёт о состоянии моих счетов и имущества тоже вылетел из головы. Расспрашивать об этом жену, которая в курсе всех денежных и хозяйственных дел, как-то не хочется. Так что, Петр Филимонович, прошу подробно доложить о состоянии моих финансов и имущества. На всякий случай Джонсон будет записывать вашу информацию. Вдруг я опять что-нибудь забуду, а вы будете далеко. Ведь война продолжается, и не сегодня-завтра я опять выезжаю на фронт в свой корпус.

Петр Филимонович, ничуть не удивившийся моей просьбе (наверное, уже знал о проблемах с памятью у великого князя), начал свой доклад. Кац, тоже не удивившись, что ему придётся записывать приводимые данные, перевернул лист блокнота, в который мы заносили планируемые действия, и принялся туда записывать, какими мы обладаем средствами, чтобы эти действия начинать выполнять. Из этого доклада получалось, что живых денег и ликвидных ценных бумаг было не очень много. Великий князь, конечно, не был беден, но средств для изготовления новых видов вооружения не было. А так хотелось, не обращаясь в военное министерство или непосредственно к Николаю II, взять и предъявить им уже готовый напалм и пару дивизионов катюш. «Но что делать, придется вышибать из государства нужные для осуществления нашей задумки средства», – думал я, выслушивая весьма обстоятельный доклад управляющего. Вывод из этой речи напрашивался простой, чтобы вкусно кушать и красиво отдыхать, денег хватит, а вот что-либо сделать полезное для страны, средств не было.

Когда Пётр Филимонович закончил свой доклад, я завалил его вопросами об уровне цен на продукты в Петербурге и сколько получает один рабочий. Управляющий путался, краснел, утверждая, что нынешние цены и жалованье отличаются от тех, которые были до войны. Говорил, что статистику довоенных цен он хорошо помнит, а вот сейчас всё меняется очень быстро и невозможно за всем этим безобразием уследить. Видно, не хотел докладывать великому князю, как война бедственно сказывается на благосостоянии народа. Но всё-таки из Петра Филимоновича удалось выжать некоторые данные. Например, что батон ржаного хлеба сейчас стоит аж пятак, а до войны он стоил 4 копейки. Батон белого сдобного хлеба, который кушают господа и который стоил в предвоенном 1914 году 7 копеек, сейчас взлетел до гривенника. И такое значительное удорожание наблюдается практически по всем видам продуктов. А жалованье у людей увеличилось не на много. Прислуга как получала до десяти рублей в месяц, так и получает. А у рабочих дневное жалованье возросло копеек на пять-десять, не больше: каменщик сейчас получает в день два рубля, а до войны 197 копеек, кузнец – 233 копейки, а раньше 226; зарплата средней квалификации слесаря составляет 275 копеек, а в четырнадцатом году – 263 копейки в день. По словам управляющего, в связи с войной очень сильно подорожали лошади для повозок. Если раньше средняя лошадка стоила не больше ста рублей, то сейчас просят и сто пятьдесят. Правда, стоимость ломовых (рабочих) лошадей не увеличилась, можно было договориться о покупке такой за семьдесят рублей, как и до войны. Стоимость обычной коровы тоже не увеличилась, как была от 60 рублей, так и осталась. А вот цена свежего молока почему-то возросла в среднем на 2 копейки, и сейчас его можно взять не дешевле 16 копеек за литр. Из продуктов особо не подорожала только рыба и икра. Окунь стоит – 28 копеек за килограмм; судак – 50; сёмга – 80; осётр – 90.

Лично меня зацепила стоимость килограмма чёрной икры – она по сравнению с жалованьем обычного государственного служащего, да и низкооплачиваемого работяги была смешная. Икра чёрная зернистая 1-го сорта стоила 3 рубля 20 копеек за килограмм, а, допустим, паюсная 1-го сорта – 1 рубль 80 копеек. В то же время учителя старших классов гимназий получали от 80 до 100 рублей в месяц, а обычный землекоп от 30 до 35 рублей. То есть получается, что любой получающий зарплату человек мог кушать чёрную икру ложками и не только для куража, а сделать её основным видом питания. Мне чуть не стало дурно, когда я подумал о том, сколько можно было накупить чёрной икры на жалованье командира корпуса, оставляющее 725 рублей в месяц. Именно такую должность занимал великий князь. Ну, допустим, командиров корпусов было не так уж и много и жалованья их могли, конечно, быть запредельными, но полковников-то было много. Так вот полковник царской армии получал от государя жалованье в размере 320 рублей в месяц.

В процессе беседы мой мозг работал, как процессор, ведь Пётр Филимонович оперировал фунтами, а чтобы понять уровень цен, мне приходилось в уме рассчитывать, сколько стоит килограмм продукта. Нелёгкая эта работа, и когда разболелась голова, я прекратил мучить управляющего своими вопросами о стоимости продуктов. Потом шёл разговор о финансах, сначала моих, и главный вопрос здесь был, где же найти средства на возникшие в голове великого князя проекты. Из слов управляющего получалось, что в этом вопросе помочь сможет только император. Кредит у банкиров без надёжного обеспечения сейчас взять было проблематично даже для члена семьи Романовых. То есть я мыслил правильно, придя к выводу, что, только уговорив брата на финансирование идей создания катюш и напалма, можно рассчитывать на реализацию этих проектов. Получалось, что посещение ставки в Могилёве, где сейчас находился Николай, в настоящее время самое главное. И не просто посещение, а установление действительно братских отношений с императором. Кровь из носа нужно было его очаровывать. И не только самодержца, но и людей из его ближнего окружения, к мнению которых император прислушивался. Задача непростая, если учитывать мою прошлую жизнь. Парень я был ершистый и обычно с пеной у рта доказывал своё представление о мире. А тут нужно было, можно сказать, лечь под идиотские представления о жизни и тактике ведения войны. Наверняка же сцеплюсь с начальником генерального штаба Алексеевым, пытаясь внушить ему проверенную XX веком тактику ведения войны, и, естественно, прослыву прожектёром, которому не стоит доверять государственные деньги. Все эти напалмы, катюши и прочие чудачества сродни идеям великого князя, вроде концентрации сил на узких участках фронта и стремительного наступления, пренебрегая флангами и тылами.

Не смогу я доказать закончившим академии генералам, что не нужно бояться окружения. Подумаешь, отрежут от основных сил, так перед тобой тылы противника и трофейное оружие ничуть не хуже, чем российское. И боеприпасов к нему на тыловых складах полно. Если проникающих ударов будет несколько, то у командования противника просто крыша поедет. Не смогут они найти столько резервов, чтобы заткнуть все образовавшиеся дыры. А наши части в это время будут потрошить тыловую инфраструктуру немцев или австрияков. Несомненно, российская армия способна на такие удары, и это показали действия Брусилова. Конечно, Брусиловский прорыв высосал из России все силы, и теперь такие масштабные операции нам не по плечу. Значит, нужно бить не фронтами, а, допустим, армиями или корпусами. У русского командования, после гибели армии Самсонова, несомненно, образовался комплекс на такого вида операции, но этот комплекс нужно преодолеть. Чтобы хоть как-то сбить революционный накал, с фронтов должны приходить хорошие новости. Пусть победы будут не такими масштабными, как Брусиловский прорыв, но с представлениями XXI века о пропаганде, думаю, можно будет даже малейший успех представить как грандиозное событие. Главное, чтобы на фронте происходила положительная движуха. Нам бы 1917 год продержаться, а потом немцев задавят, и в 1918 году они капитулируют. Тогда, глядишь, и Николай II останется императором. Как человек он хороший, да если войны не будет, то и царь неплохой. Вон какой у страны до войны экономический рост был, больше, чем у США. Казалось бы, мягкий, не волевой человек на троне, а страна-то развивалась семимильными шагами.

Во время катаклизмов он не тянет как царь, а в спокойное время самое то. Я буду биться за трон только в крайнем случае – если брата всё-таки вынудят отречься, то тогда придётся вешать это ярмо себе на шею. Должен быть у России самодержец – в крови у народа это. Если не будет царя, то однозначно начнётся бардак и гражданская война.

Глава 6

Только я хотел наметить своё поведение при встрече с царём, как ход мыслей сбился. Монотонный бубнёж Петра Филимоновича прекратился. А под него так хорошо думалось. Пришлось возвращаться в реальный мир, где нужно действовать, а не размышлять. Первое, что я увидел в реальном мире, это глаза управляющего, они смотрели на меня вопросительно и как-то беспомощно. Ещё в армии жалеть подчиненных меня отучили, а оказать помощь я мог только загрузив бедолагу каким-либо делом. Вот и сейчас командирским тоном распорядился:

– Пётр Филимонович, сейчас поступаете в распоряжение Натальи Сергеевны. Окажите всемерную помощь жене в подготовке к отъезду в Англию. После того как она уедет, поступаете в распоряжение моего секретаря Джонсона. Все доходы от моих имений и дивиденды от ценных бумаг будете передавать ему в тот же день, как получите. И ещё, постарайтесь найти банк, где можно будет взять кредит под залог какого-нибудь имения, можно даже Брасово или дома в Петрограде. Деньги, Пётр Филимонович, срочно нужны для производства нового вида вооружений. Если мы опередим немцев в производстве этого чудо-оружия, то тогда выиграем войну, и все затраты вернутся сторицей. Сами понимаете, в этом деле раскачиваться нельзя, у немцев слишком хорошие мастера, и они смогут быстро наладить производство нового оружия. Хотя это наши военные инженеры придумали это оружие и передали чертежи мне, но немецкие шпионы могут всё пронюхать. Вот я и хочу не передавать документацию в военное министерство, а на свои средства изготовить это чудо-оружие. Чтобы оно, как снег в июле, обрушилось на супостата. Только доверенные люди, вроде тебя, Пётр Филимонович, могут быть допущены до этих секретов. Понял, Петр Филимонович, как я тебя ценю, и что Россия ждёт от тебя помощи? Кроме поиска денег, нужно, чтобы ты молчал, для чего они нужны великому князю. Сошлись там на большой карточный долг или ещё на какую-нибудь причину. Ты понял, Пётр Филимонович?

– Да-с, Михаил Александрович! Приложу-с все усилия! Понимаю я, как тяжело сейчас России и вам. Вон даже свои деньги готовы тратить на благо православным. Я тоже хочу отдать на это оружие свои накопленные деньги. У меня их, конечно, немного, но пять тысяч рублей готов!

Меня тронули слова управляющего, и не только меня, обычно невозмутимый Кац воскликнул:

– Петр Филимонович, вы истинный патриот России!

Чувствуя, что мой друг вот-вот разразится пафосной речью в стиле XXI века, я перехватил разговор на себя, сказав:

– Спасибо, Пётр Филимонович! Ваш поступок навёл меня на мысль попытаться собрать деньги на новое оружие среди патриотично настроенных подданных императора. Вы человек проницательный и, по моему мнению, способный определить, стоит ли человеку доверять секреты. А значит, вполне сможете провести среди своих знакомых работу по сбору средств. Поручаю вам эту деятельность с сегодняшнего дня. Собранные средства будете отдавать тоже Джонсону, под расписку. Я вскоре опять отправляюсь на фронт, так что всеми делами по производству образцов нового оружия будет заниматься мой секретарь. Вы, я думаю, понимаете, что это не благотворительность, и не надо при сборе средств говорить о раненых и пострадавших от войны людях. Это всё банально. Упор делать на оружие победы. Чем быстрее оно поступит в армию, тем быстрее закончится война, и нашей победой.

Мысль о сборе средств у местной буржуазии возникла спонтанно и показалась мне весьма интересной. Неизвестно, как сложатся у меня отношения с Николаем II и высшим командованием армии, а деньги нужны. Может быть, не вызову я у них доверия. И это скорее всего. Наверняка большинство из окружающих Николая генералов считают Михаила Александровича неадекватным, несерьёзным и легко увлекающимся человеком. Который, будучи регентом, наплевал на интересы государства, увлёкся юбкой и вступил в морганатический брак. Для этого даже специально сбежал в Вену, чтобы обвенчаться в сербской православной церкви с бывшей женой подчиненного, поручика Вульферта. Думаю, для императора это был удар ниже пояса. Даже готовность великого князя сражаться за Россию вряд ли сняла у императора весь негатив против брата. Так что ожидать денег на блюдечке с голубой каёмочкой вряд ли стоит. Сбор средств у местных богатеев хорошее дело, тем более что полученные деньги в конечном счёте пойдут на их же спасение. Наверняка сбор средств на новое вооружение не останется незамеченным германской разведкой. Ничего страшного – пускай немцы знают, что русские собираются оснащать армию каким-то чудо-оружием. Не помешает, если немецкая агентура начнёт судорожно разыскивать мифических военных инженеров.

Неизвестно, удастся ли нам с такими отрывочными знаниями о вооружении изготовить те же самые катюши или напалм. А тут только на слухах, что русские собираются внедрять новые виды вооружения, можно добиться спокойствия на фронтах. Немцы и австрияки будут опасаться наступать – вдруг русские применят своё страшное новое оружие. А что в их головах оно будет непременно страшное, то это однозначно, психология, мля. Те же агенты будут сообщать наверх разные ужасы про новое русское оружие, чтобы скрыть свои недоработки. По-любому тому же Николаю и генералам из Генштаба придётся сообщать данные о напалме и «катюшах», а у немцев наверняка там есть агентура. И все эти данные вскоре окажутся на столах немецких и австрийских генералов. Так что пострашней нужно рассказывать об эффекте применения напалма и катюш. В идеале бы продемонстрировать, как напалм прожигает дыры в бронелистах. Если противник будет убеждён, что русские действительно имеют новое эффективное оружие, то будут вести себя аккуратнее и тише. Перебросить силы с запада для нейтрализации нового оружия Германия вряд ли сможет, а значит, сядет в глухую оборону. Нам это и нужно – можно сосредоточиться на внутренних делах. Потихоньку начинать демобилизацию проблемных частей, особенно дислоцированных в Петрограде. Поэтому нужно расширять круг людей, занимающихся новым оружием, по крайней мере, участвующих в его финансировании. Утечка сведений к противнику, как ни странно, сыграет нам на руку. Только этот своеобразный блеф нужно делать на реальных разработках нового оружия. Понятно, что в условиях нарастающего развала всего, что только можно, организовать промышленное производство боезарядов для катюш и напалма страна не в состоянии, какие бы мы деньги ни собрали для этого. Так что наши знания, полученные в XXI веке, годятся тут только для хорошего блефа, не более.

Все эти мысли пронеслись в голове достаточно быстро. А пока я размышлял о пользе утечки сведений о производстве русскими нового оружия, Кац, наоборот, пытался сузить круг лиц, которые узнают о разработке Россией новых видов вооружения. Он составлял с Петром Филимоновичем список лиц, которым, за их же деньги, можно доверить информацию о новом оружии. При этом отговаривал управляющего обращаться к человеку, у которого была нерусская фамилия, но чисто еврейские он пропускал. Одним словом, совсем не толерантен был нынешний подданный Российской империи Джонсон, а до переноса в это время – Кацман.

Пришлось вмешаться в эту деятельность моего друга. Предварительно подтолкнув ногой сидящего рядом Каца, я сказал:

– Пётр Филимонович, я думаю, ничего страшного не случится, если деньги на новое оружие будут давать и этнические немцы. Они тоже подданные Российской империи и вправе помочь ей в тяжёлую годину. И истинных патриотов страны среди немцев немало, в этом я убедился на фронте. Да и вообще шила в мешке не утаишь. А если тот же промышленник Шульце узнает от своих друзей, что к нему не обратились с предложением хоть как-то помочь русской армии только из-за того, что он немец… Из-за опасения, что сведения о новом оружии могут быть переданы Германии. Это будет настоящим оскорблением для честного человека, законопослушного подданного Российской империи. В целом для страны будет катастрофа, если начнут делить подданных на принадлежащих к титульной нации или нет. Все мы плывём в одной лодке, и грести должны тоже все. Вот я русский, а командовал дивизией, в которой служат девяносто пять процентов людей, не относящихся к титульной нации, и при этом к тому же мусульман. И что, они плохо воевали? Далеко нет, дивизия одна из лучших в Российской армии. Кстати, новое оружие разработал инженер с нерусской фамилией – Кацман. Так вот… господа хорошие – не надо грязи против не титульных наций. Каждый подданный империи должен чувствовать, что царь это любящий отец, который глотку перегрызёт любому, кто покусится на его сына или дочь. Вот тогда империя будет непобедима, а её сыны будут гордо говорить, что они русские, в любой точке мира.

Услышав одобрительное поддакивание управляющего, я, обращаясь к нему, распорядился:

– Петр Филимонович, начинайте собирать деньги и выбирайте жертвователей по своему усмотрению. В Джонсоне сработало обычное англосаксонское лицемерие – на словах они за равноправие национальностей, а на деле поддерживают и доверяют только своим – англосаксам. У русских менталитет другой – мы объединяемся с любой нацией, которая считает Россию родиной и готова проливать за неё свою кровь. Ладно, Пётр Филимонович, не буду вас задерживать, одновременно с основной работой и помощью Наталье начинайте деятельность по сбору средств для изготовления первой партии нового оружия.

Когда управляющий ушёл, Кац накинулся на меня со словами, что я сам себе противоречу. Говорил, что разработка секретная и доверять сведения о новом оружии можно только надёжным людям. При малейшем намёке на то, что человек не совсем патриот, с ним лучше не иметь дела. Пришлось рассказать Кацу о своих размышлениях и о том, что нам, в общем-то не нужна секретность. Нужен просто миф о ней. Чтобы раздуть его до немыслимых размеров, стоит всячески пиарить возможности нового оружия. Услышав плод моих размышлений, Кац воскликнул:

– Михась, ну твоя психология точно изменилась! Кошерно начал мыслить!

Я в ответ усмехнулся и заметил:

– Правильно – с кем поведёшься от того и наберёшься! Ладно, Кац, хватит показывать друг другу чувство юмора – делом нужно заниматься. А то я же знаю, мы можем с тобой хохмить до того самого момента, когда прибывший наряд Петросовета предложит нам прокатиться в Пермь.

Несколько минут поболтав на отвлечённые темы, мы опять начали обсуждать устройство катюши. Я даже начал рисовать схемы основных её узлов. Конечно, исходя из моего понимания принципа работы реактивной установки залпового огня. Кац в это время корпел над эскизом её снаряда. Я когда работал, продолжал размышлять, куда всё-таки обратиться, чтобы свои достаточно дилетантские схемы доработать в нормальные чертежи изделия. Ну, этот вопрос, в общем-то, решаемый – наверняка найдутся инженеры, чтобы, ориентируясь на рисунки великого князя, начертить установку и грамотно всё рассчитать. А вот где найти предприятие, способное в сжатые сроки изготовить установку целиком? И есть ли в этом времени грузовики, на шасси которых можно смонтировать установку? Припомнив немного историю этого времени, я решил, что особо волноваться не нужно. Всё-таки в Питере мощная промышленность – один Балтийский завод чего стоит. Да и автомобили в 1914 году в России производились. Про «Руссо-балт» я точно помнил. Да что тут париться – не подойдут наши автомобили, купим у американцев. Они будут только этому рады и даже продадут члену Антанты их в кредит. А в России даже крупный питерский завод, под завязку загруженный военными заказами, не откажет великому князю в изготовлении нескольких опытных образцов нового оружия.

Успокоив себя такими мыслями, полностью погрузился в отображение артиллерийской части боевой машины. Я, естественно, не мог точно скопировать схему устройства настоящей БМ-13, так как видел её только в музее. Но зато в армии, в своём артиллерийском дивизионе, я насмотрелся на «Грады». Даже как-то принял участие в ремонте подъёмного и поворотного механизмов. Даже сейчас помню, как меня, бывшего тогда ещё желторотым салагой, контрактники, занимающиеся этим мелким ремонтом, заставили чуть ли не вылизать места, где им предстояли ремонтные работы. Боялись, что испачкают свою рабочую одежду. За испачканную мою одежду я, конечно, получил компенсацию – разрешили смотреть, как регулируются механизмы винтового типа, и даже иногда я подавал им чистую ветошь. Вот сейчас я и зарисовывал запомнившуюся поворотную раму в трёх ракурсах, только вместо направляющих «Града» изобразил двутавры музейной катюши. Натренировавшись на чертеже габаритной поворотной рамы, приступил к схематичному изображению пакета направляющих. Чисто эмпирическим путём пришёл к мысли, что длина каждой из восьми направляющих – 5 метров. Как только перешёл к электрической части, а именно вырисовывал пакет проводов, идущих от переключателя, находящегося в кабине, к пиросвечам реактивных снарядов, раздался стук в дверь. Вошедшего парня я уже знал, это был мой денщик Василий, кстати, георгиевский кавалер. Он, наверное, кем-то обученный, громко объявил:

– Ваше высокопревосходительство, прибыл председатель Центрального военно-промышленного комитета и член Особого совещания по обороне господин Гучков Александр Иванович.

Видя моё удивлённое лицо и зная про вчерашнее происшествие, в результате которого великий князь частично потерял память, Василий уже гораздо тише произнёс:

– Господин генерал, вы ещё позавчера запланировали визит этого Гучкова в двенадцать часов. Что-то связанное с Особым совещанием по обороне, где вы тоже состоите. Ради этого визита вы даже обед перенесли на два часа.

– Ладно, Василий, зови этого господина.

Вообще-то про Гучкова я слышал. Где-то читал, что он был довольно активным членом Государственной думы. Именно он вместе с Шульгиным принимал в Пскове отречение от престола Николая II. Вошел в первый состав Временного правительства (военный и морской министр), но в апреле 1917 года подал в отставку, так как не мог противостоять анархии и развалу армии. После Октябрьской революции активно боролся с большевиками. Консультант А. И. Деникина по политическим вопросам, был направлен в Европу как представитель Белого движения. Участвовал в организации поставок британских вооружений и снаряжения для русской Северо-Западной армии генерала Н. Н. Юденича. Но сейчас эта информация из XXI века была для меня малоинтересна, а вот то, что Гучков является председателем Центрального военно-промышленного комитета, это было очень перспективно. Можно сказать – на ловца и зверь бежит. Я подумал: «Вот этот деятель и поможет запустить в производство катюши и напалм. Может, ещё и деньжат добудет у местных воротил. Вроде бы я читал, что он пришёл в Думу из банкиров – был директором “Московского учётного банка”». Я уже начал в голове строить комбинации, каким образом заставить этого бывшего банкира пощипать российских обеспеченных людей на благо страны. То есть начал думать, как воспользоваться методами «МММ» в России 1916 года. Но мои размышления были прерваны появлением представительного мужчины лет за пятьдесят.

К появлению визитёра мы с Кацем были уже готовы. Как внутренне (наметили основные темы и роли в предстоящем разговоре), так и внешне (поменяли свою дислокацию, теперь я сидел за письменным столом, а Кац сбоку на стуле). Вид у моего друга был деловой. Перед тем как усесться на место моего помощника, он взял блокнот, лежащий на секретере, и теперь, разложив его на краешке письменного стола, склонился над ним с карандашом в руке. Перьевую ручку он взять опасался (непривычно всё-таки, к тому же к ней нужна была чернильница и промокашка) и поэтому схватил первое, что пришло в голову. Вот такую картину работы великого князя с секретарём увидел вошедший господин – депутат Государственной думы Гучков. Ну что же, это было неплохо и внушало уважение. Вернувшийся с фронта генерал, георгиевский кавалер, представитель дома Романовых, не бездельничал, кайфуя в столице, а работал, что-то диктуя секретарю.

Когда Гучков вошёл, мой мозг взорвался – я элементарно не знал, как с ним здороваться. То ли самому встать и подойти к такому уважаемому визитёру и пожать ему руку, или здесь не принято, чтобы великий князь, брат императора, встречал даже уважаемого человека у входа в свой кабинет. Да и чёрт его знает, распространено ли здесь рукопожатие. Решив, что вскакивать с места для великого князя как-то несолидно, а руку пожму Гучкову, если он протянет свою. В напряжённом ожидании этого момента я, не вставая с кресла, произнёс:

– Доброго дня, Александр Иванович, как дела в Думе? Что скажете о настроениях среди депутатов? А то мы на фронте совсем выпали из общественной жизни. Да вы проходите к столу и садитесь вон на тот стул напротив меня. Если на нём не очень удобно, то я свистну Ваське, он кресло сообразит.

Своей нарочитой простотой обращения я косил под фронтовика, который привык воевать, а не заниматься политесом. Ну не знал я языка общения местной элиты. Запросто можно спалиться на сленге XXI века, а так взятки гладки – что с фронтовика возьмёшь, тем более с великого князя. Понятно, что Михаил Александрович разговаривает таким языком специально, чтобы быть ближе к народу.