Мне – шестьдесят.
Смотрю на время из-за кулис,
Лис – на лисят.
Убил Медузу? Велик ли прок?
Она – во мне.
Душой, не телом, на долгий срок
Окаменел.
«Я – славный малый, я – дрожь в коленках …»
Я – славный малый, я – дрожь в коленках,
Я – смех в ночи,
И если стенка пойдет на стенку,
Тогда кричи.
Меж этих стенок зажат, расплющен,
Узнаешь вдруг,
Что я – вплотную, что я – не лучший,
И я – не друг.
«У Ходжи Насреддина ишак да чалма …»
У Ходжи Насреддина ишак да чалма,
Да халат, где дыра без заплаты.
Но ночами ходжа просто сходит с ума –
Ему снятся блестящие латы,
Да дамасский клинок, да скакун вороной,
Да высокая ратная слава…
Просыпаясь, Ходжа неприветлив с женой
И с соседями слева и справа.
Он не знает, что в блеске сверкающих лат,
В бой идя, как идут на работу —
Тот ишак, да чалма, да дырявый халат
Часто снятся в ночи Ланселоту.
Мой мир – театр
Каменный гость
– Что скажешь, донна Анна,
За шаг до Командора,
За вскрик до дон Жуана,
За мертвое «до-дон…»
Капели с потолка?
– Скажу, что страсть желанна,
Что в сердце нерв надорван,
Скажу, что доживала,
И вот – горит ладонь.
Пусть тянется рука.
– Что скажешь, донна Анна,
Под мраморную поступь,
Под отблески зарницы,
Под лейтмотив измены,
Звучащий сквозь века?
– Скажу, что шла незванной,
Что в склепе – голый остов,
Скажу: гнила в темнице,
И вот – упали стены.