Пусть тянется рука.
– Что скажешь, донна Анна,
О, что услышат уши
Разгневанного мужа,
Восставшего для мести,
Как ангел из песка?
– Скажу, что в сердце рана,
Что смерть – итог не худший,
Скажу: удар не нужен,
Когда финал известен.
Пусть тянется рука.
Сонет трагика
Пора, мой друг. Разъехались кареты,
Унылый дождь висит на проводах,
Под башмаками – стылая вода,
И кончились, как назло, сигареты.
Пора, пора. В финале оперетты
И ты, и я сплясали хоть куда.
А знаешь, мне завистник передал,
Что у тебя несвежие манжеты,
И фрак мой – с нафталиновым душком,
И оба мы потрепаны и лысы,
Два сапога, две театральных крысы.
Смеешься? Ах, брат комик, в горле ком,
А ты смеешься. Кто мы? Пыль кулисы,
Да рампы свет… Ну что ж, пойдем пешком.
Сонет комика
И впрямь пора. Счастливого трамвая
Нам не дождаться. Где он, тот трамвай?
Я взял с фуршета водки. Разливай.
Тут у меня стаканчики… Кривая,
Пожалуй, нас не вывезет. Вай-фай
От сердца к богу – прочен, будто свая,
И хрупок, как мечта. Всю жизнь взывай,
Чтоб к смерти отозвались. Убивая
В себе ребенка, юношу, скота,
Любовника, бродягу, я в конце
Стою с пустой ухмылкой на лице,
Под ливнем, за которым – темнота.
А как хотелось, чтобы тот, в венце…
Мы – комики, нам имя – суета.
Песня Джона Сильвера
(из мюзикла «Эпоха сокровищ»)
Посв. Б. Окуджаве
Ах, какие над Тортугой злые ночи!
Вот и мама моя в грусти и тревоге:
«Что же ты гуляешь, мой сыночек
Одноногий, одноногий?»
По морям и океанам путь держу я,
Где пиастры и алмазы в сто каратов: