Халва

Павел Афанасьевич хотел ответить, но память, как обычно, спала. Тогда он полез в карман, достал бумажку, протянул девочке, потому что видел плохо. Нина развернула, прочитала: Павел Афанасьевич Гостьев. – Нет, мне нужны не вы, – вздохнула девочка. Павел Афанасьевич улыбнулся и не заметил, как сзади в его карман скользнула детская рука со сложенной бумажкой, точь-в-точь такой, которую он отдал.

– Пошли, Нинка, – крикнул Лешка, а это был он, появляясь из-за коричневого пиджака.

– До свидания! – крикнула девочка и побежала прочь.

– Да, да, – улыбнулся старик, глядя, как мелькают две пары ног, обутых в сандалии. Потом испуганно сунул руку в карман и тут же успокоился – бумажка была на месте.

Идя по улице, старик улыбался, вспоминая встретившихся ему детей. Они напомнили ему весну, что была кто знает сколько лет назад, луг, залитый солнцем, мальчишку и девчонку, бегущих по лугу и захлебывающихся смехом. Чему они так радовались? Кто же скажет… Яркому весеннему солнышку, ласковому доброму ветерку, мягкой зеленой траве, детству. Глаза Нади искрились, как две яркие звездочки, и Паша, холодея от страха, протянул ей свою руку. Надя без тени смущения подала свою, и дальше они бежали, держась за руки, а вслед им летело счастье…

Павел Афанасьевич остановился, солнце коснулось нижним краем шестнадцатиэтажки на западном конце города – время возвращаться. Он попробовал узнать, где находится, но местность вокруг была незнакома. Такое положение вещей стало привычным, Павел Афанасьевич стал осматриваться и, заметив женщину с хозяйственной сумкой, остановил ее.

– Помогите, пожалуйста, – попросил он, доставая из кармана бумажку.

Женщина не без опаски прочитала:

– Иванов Иван Иванович, Пятницкая, тридцать два, квартира два, потеря памяти, отведите домой.

Странно, но сегодня собственные имя и фамилия не вызвали никаких проблесков памяти у Павла Афанасьевича. Видно, память впала в зимнюю спячку, мысленно вздохнул он и улыбнулся женщине просящей улыбкой.

– Я до Весеннего сквера могу вас довести, Пятницкая к нему выходит, – нерешительно сказала женщина.

– А я помогу вам донести сумку, – предложил Павел Афанасьевич.

– Не надо, – не обидно отказалась она. – Там стекло, если нечаянно разобьете, я на вас обижусь, а так – сама разбила, сама себя и буду ругать.

Они рассмеялись и пошли по улице.

Ее звали Анна. Говорили о пустяках. О детях, внуках, ценах, невеселом времени.

– Ну вот и сквер, – сказала Анна, ставя на асфальт сумку. – Пройдете его и направо Пятницкая. К сожалению, не могу провести дальше, внучку из садика нужно забирать.

– Дойду, – засмеялся он. – А если что, спрошу людей, – и потрогал в кармане бумажку, которая была его верным проводником.

Женщина некоторое время смотрела, как мужчина в коричневом пиджаке растворяется между деревьями сквера, потом вздохнула, взяла сумку и стала переходить дорогу.

Павел Афанасьевич некоторое время шел по асфальтовой дорожке, потом залюбовался красавцем дубом, росшим в окружении елей, а потом… с удивлением обнаружил, что он стоит в безлюдном месте, вокруг только деревья. Под ногами хрустели сухие листья, видимо, этот звук и вернул его к реальности. Что ж это я, забеспокоился Павел Афанасьевич, пытаясь определить, откуда пришел. Но он окончательно потерял направление. Оставалось искать прохожего.

Вокруг не было ни души, но присмотревшись, старик заметил за деревьями силуэт какого-то строения и забор. Когда Павел Афанасьевич приблизился, справа послышалось грозное рычание, потом лязг цепи и лай. Пес силился порвать цепь, а Павел Афанасьевич не обращал на него внимания, терпеливо ждал, пока из домика не вышла пожилая женщина.

– Тихо, Грозный! – крикнула она на пса, и тот послушно замолчал. – Ну? – спросила женщина, глядя на фигуру в коричневом пиджаке.

– Я заблудился, – взволнованно начал Павел Афанасьевич, – у меня в кармане есть бумажка с адресом… Надя.

Женщина вздрогнула, внимательно и долго ощупывала глазами старика. Морщинистое лицо, покатый лоб, волосы с проседью… И если бы не глаза, эти мечтательно-бездонные глаза, ни за что бы его не узнала.

– Паша, – удивленно сказала она.

Какая-то слабая искорка пробежала в памяти.

– Да, меня так зовут, – с оттенком удивления сказал старик.

– Паша, – не слушая его, радостно сказала женщина, – вот уж не думала… Ты здесь живешь?

– Да, где-то здесь.

– Ну чего же я тебя на улице держу, заходи.

Они вошли в домик, сели в маленькой каморке, где помещались квадратный стол, железная кровать и газовая плита. Надя тут же поставила на плиту чайник.

– А ты что здесь?.. – начал Павел Афанасьевич.

– Я сторожем при Зелентресте. – Инструмент здесь хранится, ну вот я и охраняю. Ничего, не жалуюсь, дом – рядом. А ты где живешь?

– Тоже рядом, – отмахнулся он, пристально глядя на нее.

– А ты сразу меня узнал?

– Конечно, сразу, ты ничуть не изменилась.

– Паша, ну скажешь тоже, – смутилась Надя. – Постарела, потолстела. Просто у тебя память хорошая, я вот тебя еле узнала.

– Слушай, а помнишь наш луг? – возбужденно спросил он. – Помнишь, как мы после пятого класса бегали на девятое мая?

– После пятого? – удивилась она. – Нет, не помню.

– На тебе было голубое ситцевое платье, и ты щеку в лесу поцарапала. А как стемнело, мы картошку пекли…

Когда Юля пришла проведать Павла Афанасьевича и обнаружила, что отца еще нет дома, она начала беспокоиться. Впрочем, она всегда беспокоилась, такой уж был характер. Отец много раз терялся, но всякий раз его приводили домой, выручала бумажка. Юле пора уже было привыкнуть, но она всякий раз представляла себе, что пожилой мужчина попал под машину, потерял бумажку, ограблен, убит… Не в силах ждать дома, она вышла на улицу и села на скамейку у подъезда, откуда хорошо просматривалась дорога. Это в последний раз, нервно приговаривала женщина, заберу сегодня же, немедленно. Как же он не понимает… Она шептала, смотрела на дорогу и не обращала внимания на вихрастого мальчишку и рыжую девчонку, вертящихся неподалеку.

– Ну что, добился? – в который раз зло шептала Нинка. – Теперь он потерялся, а она, видишь, как нервничает.

– Может, еще приведут? – неуверенно спрашивал Лешка, кусая от волнения губы.

– А если он упадет в люк и умрет? – продолжала терзать мальчишку подруга. – А если его заберут в милицию, и он там будет сидеть с бомжами? А если…

– Ну хватит, – наконец оборвал он Нинку. – Что ты предлагаешь?

На секунду девочка смешалась.

– Нужно рассказать маме, – неуверенно сказала она.

– Вот еще, – буркнул Леша. – Разбежался. У меня и дома никого нет.

– Ах так, – тут же вспыхнула Нинка, – ну тогда я сама пойду! К себе!

– Ну и иди! Изменщица!

Девочка обернулась, пальцы ее сами собой сжались в кулачки. Костяшки пальцев побелели.