Урановая вахта

– Да я еще две вахты назад об этом докладывал! – обиделся ремонтник. – Только где она, непонятно. Ясно только, что между батареей и станцией. Ну, мы и улетели, не стали ее искать, все равно потери-то были совсем незаметные.

– А сейчас?

– Полпроцента. После аварии что-то еще случилось, или это старая неисправность… Помоги, Клим, а? Всего двое суток до новой смены, а мне десять километров кабелей проверять. Работа простая, но за нее денег дадут – она же не по твоему профилю, в добавку пойдет.

– По-моему, это как раз то, что называется «сеять бацилл через шлем».

– Напрасно ты так думаешь! Плюс на Марсе будет… Может, нам в «Азефе» хорошее место предложат, если добычу прикроют. Недаром же говорится, что старый робот дорогу домой всегда найдет.

Расчет у Чжанга был прозрачный. Но какой смысл восстанавливать электрические цепи, если базу и в самом деле могут аннулировать? Впрочем, Клим не верил в то, что «Недра» так легко отдадут субсидии правительства в чужие руки. Так что при всей противоречивости Чжангова замысла в нем содержался весомый профит для его будущей карьеры. Почему бы не помочь, к тому же за дополнительную плату?

9-й день сезона Чуньфень, Фобос

Перед самым выходом в космос Клим и Чжанг заглянули в станционный Храм Девяти – Чжанг настоял. Как истовый конфуцианец, он нередко посещал это святое место, единственное подобное сооружение на Фобосе. Под Храм была выделена обыкновенная каюта. Возле ее дальней стены первые обитатели станции соорудили из контейнера алтарь, на который возложили круглую дверцу от технического шлюза – «фокус небесного свода». Пока Клим раскочегаривал плазменную печку, облицованную зелеными керамическими плитками, Чжанг преклонил колена перед алтарем.

– Готово? – спросил он через пять минут. Клим приоткрыл вентиль подачи кислорода, и плазма в печи загудела. – Загружай, да пойдем.

Геолог высыпал на прокаленную лопатку споры стафилококка и ловко погрузил их в пламя. Споры вспыхнули с тихим треском, рассыпав по чреву печи ворох искр. Уже через несколько секунд от жертвенного подношения не осталось и следа. Можно было смело приниматься за дело: духи неба приняли дар.

Для ускорения работ нужно было действовать раздельно, и Роман выделил геологу собственно солнечную батарею. Сам он на ремонтной платформе поплыл вдоль силовых кабелей, ловя чувствительной аппаратурой электромагнитные аномалии. Клим за четверть часа на другой платформе достиг фермы с панелями солнечных батарей. Соорудили эту конструкцию надежно – тряска Фобоса не смогла выдернуть три ее ноги из грунта. Солнце пока не навалилось на нее, и работать пришлось в инфракрасном диапазоне.

Робот-матка, спаренный с платформой, разослал десятки мелких механизмов на один из лепестков батареи. Эти примитивные роботы должны были магнитными импульсами рассеять алмазную и обычную пыль, скопившуюся на панелях, а заодно наложить ингановые заплатки на дырки от микрометеоритов. Клим же собирался охватить батарею целостным взглядом, не зашоренным программами, а заодно проследить за работой ремонтной платформы.

Вообще, когда-то он выполнил лабораторную по университетскому курсу астробиологии. Климу пришлось изучить состав мусора, оседающего на ингановых панелях. К радости профессора, юный Клим нашел в нем не только редкие алмазно-силикатные пылинки, но и углеводные гранулы. И даже несколько незнакомых ему микроорганизмов типа грибков, совершенно сухих и обмороженных. Грибки удалось вернуть к жизни, но искать их в каталоге марсианских бактерий Клим поленился, да и профессор отсоветовал. Так будущий геолог лично подтвердил теорию космического происхождения жизни.

Пока лишь блестки выхлопов от методичных роботов да звезды за окружностью черного Марса расцвечивали пейзаж. В ушах геолога негромко звучала старая песенка, посвященная всем, «кто сейчас вынужден торчать в ровере над песками Марса, пробиваясь сквозь пыльного дьявола».

Сами собой пришли первые за вахту мысли о доме – Кристине, Венере и Куй Вине. Все-таки у него не самая неудачная семья на Марсе: неплохие и здоровые дети, психически нормальная жена… На момент знакомства с Климом она работала ассистентом микробиолога в частной клинике хутуна Кассини. С ней у «Азефа» был заключен контракт на страховое обслуживание сотрудников. По тогдашней моде Кристина носила плащ, пошитый из миниатюрных фотодетекторов и светоизлучателей. Фотодетекторы непрерывно снимали картинку и передавали информацию световым излучателям на противоположной стороне, в результате Клим видел не ее тело, а то, что за ним – стол с шеренгами тестовых пробирок и гроб мульти-томографа. На лицо она также нанесла несколько полосок излучателей, и в таком виде показалась геологу восставшей из легенды марсианкой. Почему, неизвестно – ведь подобные наряды и кожные раскраски тогда встречались в каждом тоннеле. Но вот Кристина каким-то необычным поворотом ушей, татуировкой на ногтях или спектром радужки (а может, палмом в форме глазастой крысы) поразила его.

Клим тогда был совсем плох. После смерти матери его одолело маниакальное недоверие к газовым колонкам. В обществе людей ему удавалось бороться с собой, да и дома он какое-то время сдерживался, но месяц назад не выдержал и вскрыл колонку в квартире. Причем не просто вскрыл, что не привело бы к проблемам со здоровьем, но и вынул из нее мембраны, не чищенные десятилетиями. Это были цилиндрические картриджи – катушки с намотанным на них полимерным волокном. Вообще-то они должны были обогащать воздух кислородом, всасывая углекислый и прочие вредные газы. Наверное, эта колонка так и поступала, пока Клим не поковырялся в ней. Не найдя видимых повреждений, он заново собрал устройство, но на беду подключился не к той трубе (немудрено было их перепутать, как объяснил он сочувствующей Кристине после вынесения диагноза). В итоге бактерии из первичной грунтовой воды окольным путем получили доступ в квартиру. А ведь суровые надписи на колонках и водных подсистемах предупреждают всякого о недопустимости «саморемонта»…

– В грунте Марса живут сотни разновидностей грибков! – поразилась ассистент микробиолога, когда изучила образцы кожной сыпи, няо и прочие выделения пациента. – Они только и ждут момента, как бы отогреться и сожрать первую же доступную молекулу органики. А у вас к тому же наметилась проблема с личными бактериями, уважаемый… В нормальном кишечнике должно жить не меньше тысячи видов микроорганизмов, и пятьсот во рту. Они живут там не просто так, а приносят пользу. Например, не дают плодиться вредным вирусам. А ваши? Они не только истощились количественно, но и деградировали! Нет, без терапии тут никак не обойтись. Нам придется серьезно поработать.

Разумеется, Клим знал, что вода подвергается тщательной очистке, прежде чем угодить в желудок потребителя. За миллиарды лет прерывистой эволюции в подземных озерах Марса вывелись такие живучие и прожорливые микроорганизмы, что выпускать их из ледяного плена самоубийственно. Они и посейчас успешно живут за счет радиации в древних водных резервуарах, насыщенных водородом, серой и нестабильными изотопами.

– У меня мать задохнулась, – пожаловался Клим.

– Господин Хан, вам требуется психотерапевтическая помощь, – ласково заметила молодая женщина. – Но для начала окажем безотлагательное врачебное воздействие.

«И то верно», – подумал геолог. В последние два дня скрытно действовавшие бактерии сполна проявили себя, выступив на теле целыми колониями. Это становилось уже неудобно – мода на культивирование микроорганизмов на коже почти прошла. К тому же эти не слишком-то походили на безвредный косметологический грибок.

– Как я могу к вам обращаться, гражданка? – спросил он.

– Зовите меня Кристиной.

Она навела на пациента раструб тепловизора, и тот принялся сканировать тело Клима, выявляя патогенные участки. Терминал сбоку от женщины тревожно озарился красным сразу в нескольких точках, и на чистый лоб Кристины набежала морщинка. Ассистент микробиолога неодобрительно уставилась на Клима.

– Вам еще повезло, господин Хан, что у вас искусственные печень, поджелудочная железа и одна из почек. – Она отдала команду своему роботу, и тот провел по бедру Клима ежиком микроиголок, делая инъекцию глюкагона, чтобы поддержать аппаратуру внутри тела. – Эта вредная культура успела пустить внутри вас корни и поразить вторую почку, даже зацепить желудочек сердца. Кроме того, налицо острая форма миелита и обширные поражения кожи. Согласны на операцию?

– Частичную… Почку и поврежденный кусок сердца. И миелит с кожей…

Клим не хотел признаваться, что виртуальные похороны матери и сбор информации по всем базам для оформления надгробия съели огромную часть не только ее страховки, но и средств самого геолога. Можно было, конечно, привлечь для финансирования погребения отца, но старик почти обезумел и твердил: «А мне памятник кто поставит? Не дам!»

– Многие почему-то забывают, что вокруг нас живет множество духов, – проговорила Кристина, заполняя медицинскую форму для операции. – И добрых, и злых. Вам бы стоило поискать их расположения в Храмах, уважаемый.

– Трудно задобрить все тридцать шесть тысяч духов, от которых зависит здоровье…

– А вы приносите им массовые жертвы. Например, посвятите каждый вирус в пищевой культуре одному из духов и принесите ее в Храм, чтобы сжечь. Любому духу будет приятно, что ему пожертвовали целый микроорганизм. Поверьте, эти нематериальные сущности крайне неприхотливы, им требуется совсем немного. Это я вам как врач говорю. – Она дружелюбно улыбнулась. – Одна ложка пищи, и гармония с тонким миром достигнута.

«Как я сам не догадался?» – подумал пациент.

Юаней на полное лечение у Клима не хватало, и он действовал постепенно. Ему помогло и то, что он стал встречаться с Кристиной в тоннелях хороших хутунов, а спустя десять дней заключил с ней брачный контракт (предыдущий, с коллегой по «Недрам», он прервал за месяц до этого) – для близких родственников в клинике полагались заметные скидки. Очевидно, Кристина сэкономила Климу немалые деньги.

Она переехала к нему с обоими детьми от первых двух браков. Для этого ей достаточно было пересечь шлюз между Скиапарелли (хутуном ее второго мужа) и Гюйгенсом. Кстати, Скиапарелли слыл чуть ли не самым грязным хутуном Офира, так что она даже выиграла от брака. Так они и помогли друг другу, первые годы совместной жизни даже находя в браке удовольствие. Но Клим всегда знал, что если Кристине подвернется удачная партия в более престижном хутуне, она непременно за нее ухватится. Видимо, варианты ей попадались так себе, вот она и стала раздражительной…

Даже праздник весны, проведенный Климом с семьей, не сумел погасить разлад. А ведь в чуньцзе поучаствовал даже старый Хан. Они лепили пельмешки из триходермов, бегали по виртуальным лабиринтам, дружно меняли сознание, покупали в Сети подарки, запускали в тоннелях ракеты… Но признаки единства оказались в итоге фальшивкой.

Клим как-то не думал о подборе новой жены, не посещал нужные бары и Храмы. Ему даже казалось, что он никак не может попасть в бурный ритм марсианской жизни и оттого смешон. То он покупал уцененный вязаный палм, какие не носили с прошлого месяца, то алые сапоги-скороходы. Или вдруг начинал рассуждать о породах камней, когда все смаковали героизм персонажа во вчерашнем фильме. Неудивительно, что коллеги женского пола избегали близкого общения с ним. Особенно после того, как бывшая жена принялась фыркать всякий раз при упоминании имени Клима (это не запрещалось условиями соглашения при разводе). Все чаще Клим слышал от Кристины короткое, но емкое обвинение: «Неудачник». Но он старался не слушать ее – какие могут быть ярлыки, когда тебе всего тридцать восемь лет? Расширяй кругозор, не отказывайся от нового опыта, доверяй шестому (седьмому и так далее) чувству и всегда верь в свою удачу… Когда-нибудь эта формула обязательно сработает, если ты везунчик. Впереди еще три четверти жизни, за это время можно успеть создать компанию и разориться, основать секту и получить персональное проклятие от ЕЦСС, слетать на Землю и подхватить ретро-вирус, родить наконец собственного ребенка и позволить ему отселиться… И все-таки порой Климу мерещилось, что вся эта прорва возможностей так и будет плыть мимо него, пока он годами батрачит на «Азеф».

Потому-то находки в реголитовых завалах Фобоса так и лежали потаенным грузом в его каюте и на Марсе, надежно укрытые среди безобидных предметов, что он боялся спугнуть призрак удачи неловким движением.

Клим заметил приближение бортовых огней Чжанговой платформы и только тут понял, что Солнце уже взошло над Марсом и вовсю озаряет сонм трудолюбивых роботов-чистильщиков. Они методично обшаривали каждый квадратный метр панелей, сдувая пыль и порой приникая к покрытию с ингановыми распылителями.

– Успеваем до вечера? – спросил Роман. – А то нынче концерт передавать будут…

– Ты же на днях какой-то смотрел.

– Это уже другой. «Драный ровер», слышал о такой команде?

Платформа с Чжангом медленно вылетела из тени. От нее до основания фермы с батареей оставалось метров шестьсот.

Тут Роман отвлекся на показания своих приборов, да и роботы засуетились вокруг какой-то аномалии в грунте, словно грибки в капле особо питательного раствора. Чжанг присоединился к компании механизмов, отыскавших энергетическую течь в кабелях. В этом месте кабели пересекали небольшую расселину, сейчас заваленную довольно крупным валуном. Судя по всему, волноводы после подвижек Фобоса погрузились в эту щель, и какой-то из них, вероятно, потерял часть оболочки.

Чжанг принялся насвистывать Климу популярный мотивчик из «Драных роверов», но закончить даже первую музыкальную (если ее можно было так назвать) фразу ему не удалось. Когда роботы дружно столкнули камень с расселины и Роман сунулся в нее чуть ли не целиком (широкая оказалась), Клим услышал отрывистый треск и мимолетное шипение. Чжанг захрипел и попытался что-то сказать, но издал лишь булькающий вздох. Окружающие его роботы подняли настоящий электромагнитный шторм, но геологу уже и так на полной мощности двигателя мчался вниз.

– Чжанг, Будда тебя забери! – крикнул он. – База! База, срочно готовьте медицинский блок, у нас пострадавший!

Через три минуты сумасшедшего полета над острыми тенями и ослепляющими пятачками пыли он достиг платформы Чжанга и нырнул под нее. Ноги Романа покачивались будто метроном, и Клим ухватился за них, вытягивая техника наружу. Пришлось перейти на голосовое управление двигателем.

Аккуратно, чтобы не выпустить тело, он развернул его головой вверх и к лицом к Солнцу. Челюсть Чжанга была сведена судорогой, а глаза плотно закрыты. Если он и не был мертв, то полностью утратил сознание. Обе руки его тщетно прижимались к левому виску. Сквозь поляризованное стекло шлема невозможно было толком разглядеть цвет кожи, но Клим и так знал, что она желто-красная. Вакуум! Что еще может поразить здорового человека в открытом космосе? Химические датчики на Климе уже давно активно выдавали информацию, но он глянул на нее мельком и уже на пути к станции – из-под реголитовой плиты, потревоженной роботами Чжанга, вырывалась мощная струя тетрафторида урана. Очевидно, в базальтовой полости создалось огромное давление газа. Чжангу не повезло: микровзрывом наружу выбросило облако крошечных осколков, и один из них смог прошить все три слоя демрона.

– Блок готов, – спокойно отозвался Ноэль. Как обычно, именно он дежурил в диспетчерской, пока Канетти инспектировал дальние шахты. – Что-то особенное нужно?

– Дозу ЭДТА. – Старый добрый препарат успешно снижал содержание кальция в крови, и она легче бежала по сосудам, поставляя кислород во все клетки – пока они и сам мозг еще холодны. А Клим не сомневался, что тело Романа быстро охлаждается. – И регенератор крови, конечно.

– Вакуум?

– Что же еще?