Последняя минута мира

Последняя минута мира
Олег Олегович Гриценко

Произведение на тему Золотого миллиарда. Рассказ о мироустройстве, черты которого проступают уже сегодня.

В недалеком будущем планету настигает глобальная катастрофа. Выжившее человечество разделено на две касты. Одна из них – дикари, ведущие борьбу за жизнь в постапокалиптической разрухе. Другая – могущественные Избранные, потомки тех, кто обрушил старый мир, чтобы стать полновластными хозяевами нового. Они почти бессмертны – оцифрованное сознание с легкостью переносится в новые тела. Их прекрасные города-убежища практически неприступны. Они истребляют тех, кого считают двуногими животными.

Но жестокое общество сверхлюдей породило Отступника, который выбирает другую сторону, и он не одинок. Теперь рядом с ним тот, кто сумел уцелеть в гибнущем мире. Человек с необычными способностями и неистребимой жаждой жизни. Неравная борьба начинается…

Олег Гриценко

Последняя минута мира

Последняя минута мира

Шторм

Общество погрузилось в уныние. Выжившие после перенесенной инфекции страдали от тяжелой депрессии и синдрома хронической усталости. Борьба с вирусом полностью истощала иммунную и нервную систему, а многочисленные осложнения приносили ежедневные страдания. Тогда суицид, в том числе и групповой, из шоковой новости превратился в обычное явление.

Атмосферу гибели мира усугубляли новые и новые волны эпидемии, с каждым разом все более резистентной к лечению. Потом стало известно, что уже переболевшие заражаются вновь. Болезнь у них протекает в молниеносной форме, практически всегда с летальным исходом. Стало ясно, что спасения нет.

Черные клубы дыма из труб крематориев сменили привычный городской смог от сотен тысяч машин. По опустевшим дорогам угрюмо ползли грязные санитарные автомобили, обгоняемые редким личным транспортом и экстренными службами.

Карантинные кордоны отрезали сообщение между городами и странами. Социальная активность устремилась к нулю, бизнес был разорен, производство парализовано. Вслед за этим разразился неизбежный крах глобальной экономики.

Этот невидимый шторм стремительно поглотил всю планету, словно новый Библейский потоп. Лишь осведомленные были готовы. Когда цивилизация зависла на краю пропасти, ее последние искры сохранили только крупнейшие фармацевтические гиганты, военные и айти-корпорации. Точнее те, кто скрывается за этой многоликой ширмой. Сами авторы Апокалипсиса.

Деградация

Их было двадцать, и никто не хотел умирать. Но пережить стоянку без потерь невозможно. Это все знают. Может быть, имея старое оружие, а так…

Популяция людей стремительно сокращается. Эту общину еще можно считать большой по нынешним меркам. А ведь десять стоянок назад их было больше восьмидесяти. Ночные атаки забирают жизни.

Слабые старики первые под ударом. Дети теперь редкость. Сегодня лишь немногие способны дать потомство. А женщины, как правило, нездоровы и погибают чаще. Ну и пусть. Им все равно нечего делать в этом грязном и несправедливом мире.

Гнить он начал уже давно. Тогда, после серии пандемий, унесших миллионы, в течение следующего десятилетия рождаемость упала на девяносто процентов. Вирус отступил, но оставил перенесшим его еще один подарок. Бесплодие. Словно этого было мало, магнитные полюса Земли стали меняться местами. А сейчас скорость разрушения больше не позволяет ничему живому адаптироваться к новым условиям. Мы все умрем, но кто-то – этой ночью, а другие – позже.

Утром оставшиеся просто соберут пожитки и продолжат свой путь. Долгих проводов не будет, ведь хоронить нечего. Следующее место будет выглядеть таким же подходящим и перспективным. Но исход один. И они снова снимутся и уйдут к горизонту. Может, встретят других? Большую группу? Лучше бы не встречать. Чтобы выжить, более крупная рыба поедает мелкую – так говорил Странный человек.

Его, можно сказать, подобрали однажды у заросшего, одичавшего виноградника. Он никому не был нужен, но мог идти самостоятельно. А потому, заметив их, двигался параллельно с отрядом, пока во время полуденного привала голод и жажда не вынудили оборванца забыть о страхе и приблизиться к кругу. Тогда его не прогнали. И он впервые рассказал одну из своих непонятных историй. Притчи. Так он их называл.

А недавно и его не стало. Но это ничего не меняет. Злые дни похожи один на другой. Изнурительные переходы и неудобные привалы, сильно отстающих не ждут – они балласт, тормозящий и подвергающий риску остальных. Длинные ночи не дают полноценного отдыха, они наполнены тревогой и потерями.

Города нужно обходить стороной. Известный факт. В бывшей сельской местности лучше всего. А еще лучше было родиться и прожить свою жизнь до всего этого.

В жару все накроются с головой и будут спать. Если ураганный ветер валит с ног, срывает одежду, значит, в любой трещине пересохшей почвы, в руинах бессмысленных теперь построек будут ютиться несчастные выжившие. Прятаться, чтобы не подставляться – после сильной бури кожа вся в мелких ранках. Люди потом начинают болеть и быстро умирают. Хорошо тем, у кого есть брезентовые или кожаные вещи. Это не мода. Это для жизни.

Мелочи могут продлить нашу агонию под этим неуютным небом – оранжевым колпаком. Есть антисептик в таблетках? Это реальная ценность, с ним любая вода станет питьевой. Пусть мерзкая и невкусная, но такая необходимая. Нашли консервы? Это отлично! А может, и нет. Многие из них испорчены. Съел, и все прошло гладко? Счастливчик. Не повезло, если диарея. Это обезвоживание. Обезвоживание – это смерть. Один из ее видов. Переломы костей тоже смертельны. Любые. Кости современных людей не срастаются. Кровь, питающая их, не дает кальция. Если есть кусками мел, он все равно не усвоится – гормоны и ферменты современных людей работают неправильно. Механизм вышел из строя. Все, кто еще бредут куда-то в душном мареве – куски разлагающейся заживо плоти. Обреченные.

Люди мало разговаривают. Не о чем говорить. Нынешняя речь похожа на набор глаголов от первого лица или в повелительном наклонении. Вторая сигнальная система деградировала так же стремительно, как и окружающая действительность.

Зато не стало бедных и богатых. Неравенство кануло в прошлое, как и породивший его социум. Крутой профессии уже не позавидуют – теперь нет профессий. Раньше в школе учили, что человеческое стадо – первая форма организации общества? Так она же и финальная.

Никто больше не стремится сохранить и передать знания. Передавать кому? Потомков не будет. Ныне живущие – это последнее поколение. Дальше пустота. Конец цепи. Или конец двойной спирали, если угодно. Кричи в пространство, рви на себе волосы, если таковые еще присутствуют – имеешь право. Ты хозяин этой последней минуты, просто еще одна тень в сумерках цивилизации. Ты уйдешь, и твое место займет горсть песка, принесенная ветром. Ты уже не помнишь тех, что были рядом, а неодушевленный песок не вспомнит о тебе. Часы истории остановились.

Цитадель регуляторов

Нездоровый восторг испытываешь, наблюдая, как гибнет этот мир. А ты неуязвим, окруженный плодами гениальных идей, высокотехнологичных решений. Находясь в безопасной Цитадели, словно существующей в параллельном измерении, смеешься над всеобщей агонией. Твои предшественники позаботились о том, чтобы запустить это очистительное разрушение, смести весь биологический материал с лица планеты, вытереть саму память о прошлом.

Обитель элиты – неприступная крепость, как и несколько десятков других таких же, покрывших редкой сетью опустевшие континенты. Это и дом, и в то же время командный центр, откуда избранные следят за созданием нового Порядка, рожденного из Хаоса. Они собирают свою модель из конструктора, детали которого – грани реальности.

Кислотный дождь и пыльная буря ускорят то, над чем работают смертельные вирусы и боевые дроны, закамуфлированные под хищных созданий. Для истребляемых они выглядят, как порождения ужасной экологии. Пускай остаются в неведении, пусть до конца верят в мутантов, охотящихся по ночам. Нельзя дать им понять, что происходит на самом деле. Эти двуногие бродячие животные все еще опасны, потому что устроены так же, как избранные, и обладают такой невероятной жаждой жизни, которая пугает регуляторов. Они рассеяны, дезорганизованы, но все еще многочисленны.

А на этом этапе Сценария рабская сила уже не нужна. Роботы делают быт новых Архитекторов комфортным, спутники дают их глазам неограниченный обзор, генная инженерия неисчерпаемый запас времени…

Сопротивление вырождающегося племени вымиранию бесполезно. Каста вершителей судеб всегда на много ходов впереди, но предстоит еще много работы.

Ясновидящий

Сегодня ночью никто не придет. Нож знал это. Его так звали в группе, потому что у него был, как можно догадаться, нож, редкая ценность. Он обычно чувствовал серьезные события еще до того, как те произойдут. Эта способность еще не подводила его, поэтому он разулся и моментально уснул, пока другие только начали устраиваться на ночлег.

Сколько стоянок им еще предстоит, сколько рассветов под голодное урчание кишок суждено встретить? Сумеет ли постепенно тающая группа изможденных оборванцев, похожих на живых скелетов, найти достаточно еды, чтобы протянуть какое-то время? Увидят ли они в своих скитаниях край обетованный, где можно попробовать остаться и просто жить, а не бежать от смерти. Таких конкретных ответов его восприятие не давало.

Мир вокруг рушится, природа беспощадна к своим творениям, остатки человечества беспомощны, как слепые котята. Слабое здоровье и бесконечные опасности косят род людской. Но какие-то неведомые механизмы, направленные на выживание, дарят некоторым из них новые полезные качества. Такие, как у Ножа, например.

Он разбудил всех на несколько часов раньше обычного. Никто не спорил, молча упаковались и апатично побрели в сторону едва начавшего сереть горизонта. Когда этот квадрат прочесывали дроны, которых бродяги принимали за голодных тварей, отряд ушел уже далеко.

Первый пошел

В это сложно было поверить, но один из членов нового общества умер. Ушел из жизни непостижимым образом – просто не проснулся утром. Абсолютно здоровый – здесь без вариантов, и совсем молодой по меркам избранных мужчина, немногим старше ста двадцати лет, как будто просто отключился. А резервная копия личности оказалась фрагментированной и недоступной для имплантации в новое тело. Этому не было прецедента и, конечно же, не было объяснения.