The Слон. Один случай из психоаналитической практики

– А почему именно «Слон»? – настаивал я, чувствуя какой-то скрытый смысл этого слова.

Тимур снова широко улыбнулся и, немного помедлив, начал свой рассказ.

3.

Х…-в – именно так назывался город, в который перевели отца по службе. Поезд, ритмично постукивая колесами, продолжал своё движение по маршруту Ленинград—Москва. За окнами летний пейзаж впечатлял буйством красок: сочно-зелёные деревья сочетались с ярко-голубым небом, а в тон ему – такими же необычайно синими реками и озёрами. В вагоне витал уловимый аромат свежезаваренного чая вперемешку с запахом сгоревших дров. Проводник уже разнёс утренний чай всем желающим пассажирам. Настроение было отличным, и я с жадностью выпил крепко заваренный чай в прикуску с бутербродом, который заботливо приготовила нам в дорогу бабушка.

– Ма, а отец будет нас встречать на вокзале? – весело обратился я к матери.

– Конечно, сынок, обязательно встретит. Готовься, по-моему, мы уже подъезжаем, – мягко сказала она.

И действительно, поезд протяжно свистнул, раскатисто заскрежетал колесами и звучно затормозил у перрона.

– Город Х…-в, стоянка 20 минут! – громко выкрикнул проводник, со скрипом открывая двери вагона.

– Я возьму чемодан, – серьёзно сказал я. – Я же уже большой, всё-таки уже восьмой класс.

– Хорошо, сынок. Если будет тяжело, скажи, я помогу, – мягко ответила мама.

Спустив на перрон тяжёлый чемодан, я встал перевести дух. Отца в форме морского офицера было видно издалека. Он бежал к нам изо всех сил, сжимая под мышкой огромный букет белых пионов.

– Тима, подожди, я возьму чемодан! – обняв меня и маму, проговорил отец. – Наконец-то приехали мои Х…-витяне! – радостно добавил он.

Дорога в военный городок оказалась недолгой. Служебный УАЗик жестко трясся на ухабах и рытвинах.

– Да, это не Рио-де-Жанейро, – улыбнулась мама.

– Да, – в раздумье ответил я, разглядывая местный пейзаж за окном.

Квартира была небольшая, но очень солнечная и уютная. Отец уже собрал нашу мебель, которая пришла в контейнере из Владивостока, где раньше жила наша семья. Нам осталось только разложить по местам все наши вещи, которые были навалены в шкафах и на полках.

– Тима, сходи в магазин за углом. Купи молока и хлеба, а то у отца в холодильнике мышь, похоже, повесилась. Вот тебе три рубля.

Я взял деньги и быстрым шагом зашагал в магазин. В местном магазине, взяв батон хлеба и бутылку молока, подошел к кассе. У кассы стоял паренек, наверное, моего возраста, и о чем-то тихо переговаривался с кассиршей.

– Я тебе уже третий раз повторяю: у тебя не хватает на эту шоколадную конфету десяти копеек. Иди домой и возьми у родителей, тогда и купишь, – твердо говорила она.

Мальчик умоляюще проговорил:

– Тетенька, родители на работе, можно я вам вечером занесу?

– Нет, ничего не получишь. Давай, плати или уходи, не задерживай, видишь, очередь уже собралась, – твердо заключила она.

Тогда я подошел к кассе, посмотрел кассирше в глаза и сказал:

– Посчитайте, пожалуйста, нас вместе.

Она с интересом посмотрела на меня:

– Вместе, так вместе. Бутылка молока – 22 копейки, батон нарезной – 20 копеек и шоколадная конфета Фламинго – 40 копеек. Итого с вас 82 копейки, – заключила она.

Я молча протянул ей купюру достоинством 3 рубля. Она хмыкнула:

– Смотри-ка, местный Рокфеллер нашелся, – и молча отсчитала сдачу, громко при этом хлопнув кассой.

Я быстро сгреб мелочь в карман и вышел на улицу, пропустив вперед мальчика с конфетой.

На крыльце магазина незнакомец протянул мне руку:

– Вован, недавно перешел в восьмой класс, – громко хрустя фантиком разворачиваемой конфеты, проговорил он.

– Тима, тоже в восьмом буду учиться, отца сюда перевели по службе, – крепко пожав руку ему в ответ, сказал я.

Вован, молча отломив половину от конфеты, больше похожей на шоколадку, молча протянул ее мне. Я тут же взял ее и с удовольствием откусил кусочек. Конфета была очень вкусной: шоколад, суфле и вафельная прослойка придавали ей необычный вкусовой оттенок.

– У нас во Владивостоке с шоколадом было непросто. Конфеты, которые в изобилии продавались в наших магазинах, это: ириски, которые мы называли пломбодерками, сосательные барбариски, соевые батончики и иногда вьетнамские конфеты из сушеных бананов с белым лебедем на обертке, – смачно дожевывая конфету, рассказывал я.

Вован, уже расправившись со своей шоколадной порцией, добавил с умным видом:

– У нас здесь, Тима, с шоколадом полный порядок, были бы деньги.

Не успев договорить эту фразу, из-за угла дома вышли трое мальчишек, примерно наши ровесники. Один из них, тот, что был покрупнее и повыше остальных, видимо, был у них вожаком и грубо обратился к моему знакомому:

– А, Рыба, ты не забыл про свой должок? Когда деньги-то отдашь?

Вован тут же побелел как мел и стал что-то тихо бормотать себе под нос:

– Димыч, сейчас нет денег, я в школе тебе все отдам. Я, конечно, помню, отдам тебе все.

Но Димычу было видно все равно, и он наглой походкой подошел и постучал по пустым карманам Вована.

– Ладно, у тебя пусто, может, у твоего другана что есть? такой же наглой походкой он подошел ко мне и постучал по моему карману.

Там предательски звякнула мелочь.

– Так давай, доставай, – я нехотя достал сдачу с магазина.

Он молча сграбастал ее в свою руку, пересчитал с деловым видом и заключил:

– Два рубля восемнадцать копеек изымаю в счет твоего долга, понял меня, Рыба? Остальное отдашь в школе!

Нехорошо зыркнув на меня и мгновенно развернувшись, гаркнул своим пацанам:

– Пошли, парни, теперь уж точно вермута купим.

Они молча удалились, и мы с Вованом так и остались стоять на своем месте. Я смотрел на Вована, требуя объяснений. Он стоял по-прежнему бледный как мел, руки его тряслись. Собравшись, он все-таки сказал:

– Это Димыч, король нашего класса. Я ему пять рублей должен за одну услугу. Вот он с меня их и требует. Я тебе все верну, у родителей возьму и обязательно верну, – пролепетал он.