Непричесанные рассказы

Непричесанные рассказы
Олег Петрович Лукьянов

Замысел этой книги вызревал долго. Даже очень долго. Но, наверное, всему свое время. О чем эта книга? Да, так, ни о чем. Просто несколько зарисовок событий, участником и свидетелем которых в свое время был автор. Который, впрочем, вполне отдает себе отчет, что интерес эти рассказы представляют прежде всего для непосредственных участников этих событий. Ну, может еще для тех, кто хорошо знал этих самых участников. Тем не менее, автор тешит себя надеждой, что рассказы могут оказаться интересны и кому-нибудь еще. Вот на этих самых «кому-нибудь» книга и рассчитана.

Вступление

Собственно, никакого вступления я вообще писать не собирался. Делаю этот отважный шаг только потому, что еще в пятом классе учительница по литературе, Дина Львовна – светлая ей память – на века вбила нам в головы, что любое сочинение должно состоять из вступления, основной части и заключения. Ну, значит, так тому и быть!

А вот о чем в этом самом вступлении говорить – это проблема! Ну, к примеру, скажу о том, что книга эта (да простит меня читатель, если он, конечно, вообще у этого творения будет, за столь высокопарное его наименование), так вот, книга эта о… Да, действительно, сказать о чем, практически невозможно.

Наверное, о том, что в жизни нашей в любой ситуации есть место смешному и грустному. О грустном писать как-то не хочется, поэтому попробую рассказать несколько довольно забавных (на мой взгляд) историй.

Связаны ли они между собой? Отчасти, да. Во-первых, автор – непременный участник всех этих приключений. Во-вторых, многих из героев этих непричесанных рассказов вы будете встречать на страницах неоднократно. В-третьих, большинство из них – очень неплохие люди.

Клянусь, что все написанное в этой книге – истинная правда, хотя… Обязан предупредить, что все совпадения с реальными для кого-то случаями являются, простите за невольный каламбур, чистейшей случайностью. И вообще, я никого не хотел бы обидеть.

Вот, собственно, и все вступление. Переходим непосредственно, как говаривала Дина Львовна, «к изложению основной части».

Да, кстати, не объяснил ведь, почему рассказы непричесанные. Дело в том, что речь в большинстве из них пойдет о временах студенческих, а в те благодатные семидесятые годы стрижка у меня была… Собственно, никакой стрижки не было вообще, была огромная копна нечесаных волос. Вот и рассказы получились непричесанные.

P.S. А в качестве приложения к рассказам читатель, во-первых, увидит некоторые иллюстрации автора (нарисованы они были в далекие студенческие годы во время лекций в тетрадях с конспектами. В таком виде, ничего не исправляя, я их и оставил). Ну, а во-вторых, осмелюсь опубликовать некоторые из своих стихотворных опусов. Все они не слишком серьезны, вернее, совсем несерьезны, так что вполне могут быть отнесены к разряду непричесанных.

Вот теперь все.

Военка

Я думаю, каждый представитель мужского пола, кто когда-нибудь учился в каком-либо ВУЗе, знает, что такое военка. Для оставшейся части человечества объясню, что так назывались (да и сейчас называются) занятия на военной кафедре. Там из гражданских оболтусов один раз в неделю в течение трех лет пытаются сделать подобие военного человека, называемое офицером запаса.

Но сначала надо растолковать, как мы на этой самой военке оказались. Прежде всего, я со товарищи, в 1973 году стал студентом не «какого-нибудь ВУЗа», а УНИВЕРСИТЕТА.

Это сейчас никого не удивишь гордым названием «университет» или «академия». Но мы-то – ха – выпускники НАСТОЯЩЕГО УНИВЕРСИТЕТА!!! Да не просто так, а философского факультета.

Надо прямо сказать, что на философский факультет народ пришел разный. Где-то процента три составляли худосочные юнцы и девицы, с трехлетнего возраста всем книжкам про колобка предпочитавшие «Науку логики» Гегеля. Кстати говоря, практически никто из них до финишной прямой, то бишь, до диплома, так и не добрался – по причине умственных недомоганий, приведших некоторых их них в «желтый дом». А нечего Гегеля читать! Он-то сам, небось, не читал того, что выходило из-под его шаловливого пера. Чукча не читатель, чукча – писатель!

Среди оставшихся девяноста семи процентов значительную часть составляли ярко выраженные «гуманитарии», из всей математики усвоившие только таблицу умножения до семи и с трудом представлявшие, кто такой Ньютон, зная лишь, что он каким-то образом связан с яблоками. Значит, технические ВУЗы отпадали по определению. В то же время, понимая, что поступить на юридический факультет им не светит из-за фантастического конкурса (причем, не только и даже не столько знаний), люди рванули туда, о чем имели самое отдаленное представление. Зато как звучало – философия! В любой компании можно разглагольствовать о чем угодно – все равно никто ни черта не поймет! Кстати говоря, подавляющее большинство из них сегодня – кандидаты, доктора философских наук, профессора… Правда, я сильно подозреваю, что и сегодня их понятие о науке, которой они посвятили свою жизнь, осталось примерно на том же уровне, как и в дни их абитуриентства. Если ошибаюсь, всемилостивейши прошу меня простить. О себе могу сказать твердо – понятия не имею, что такое философия!

Многим грозил призыв в армию, поэтому поступать было абсолютно все равно куда. Я, например, поступал в два военных училища, ни в одно не прошел по зрению (подозреваю, что и по прическе тоже) и вскочил, что называется, в последний вагон уходящего поезда.

На первом же занятии все мы узнали Достоевского. Не писателя, нет, но личность настолько выдающуюся, что о нем стоит рассказать несколько подробнее, тем более, что в историях наших сыграет он немаловажную роль. Фамилия у него была, естественно, совершенно другая.

На первом же занятии на вопрос милейшей женщины, которая пришла выяснить у рвущихся в науку юных философов, а почему, собственно, они сюда забрели, сей достойный муж немедленно заявил, что на философский факультет он пришел совершенно сознательно, так как любимым его писателем является Федор Михайлович Достоевский. Познать его философию – наша задача!

Сам Витя (так звали нашего Достоевского) в университет приехал из деревни Колышкино, внешность имел соответствующую, характер – тоже (крестьянский, отчасти даже куркульский), а из всех произведений Федора Михайловича, как потом выяснилось, был знаком только с кратким сюжетом «Преступления и наказания», вычитанным в школьной хрестоматии. Что нисколько не помешало ему впоследствии стать доцентом одного из ВУЗов. Впрочем, Достоевский (который Витя) – личность настолько уникальная, что ему следует посвятить особую главу, что я и собираюсь сделать.

Ну ладно, ближе к теме, означенной в заголовке. Так вот, о военке. Очень скоро мы узнали, что всем нам предстоит обучение на военной кафедре. Это сегодня на военную кафедру рвутся толпы студентов с единственной целью «откосить» от службы в наших доблестных Вооруженных Силах. Экзамены сдают, взятки предлагают (заметьте, я не написал, что их берут!), лишь бы их зачислили на столь желанную кафедру.

Нас брали всех скопом. При том, что добрая половина ребят уже отслужила в армии, и занятия на военке им, очень мягко выражаясь, были глубоко до… Ну, не знаю, до чего. До чего-то очень глубокого.

Поэтому главной проблемой офицеров военной кафедры было хоть как-нибудь собрать контингент на занятия. Не тут-то было! В округе работали 7 (семь!) пивных заведений, и вытащить нас оттуда представлялось задачей неразрешимой. Но только первое время. Очень скоро именно военная подготовка стала нашим любимым предметом, а пятница – день занятий по военной подготовке – самым светлым днем в студенческой жизни!

На первом же занятии, когда мы хором скучали в аудитории, совершенно не представляя, чем бы заняться, к нам вихрем ворвался начальник цикла тактики полковник, ну, скажем, Сохатый. Почему Сохатый? Да просто потому, что фамилия у него была совершенно иная, хотя в определенной степени и связанная по своему звучанию с лесным красавцем. У нас у он проходил под кодовым названием «Олень».

– Я с вами уже беседовал? – грозно осведомился он, мигом напомнив нам пресловутого гашековского подпоручика Дуба.

– Нет, не беседовали.

– Во-первых, надо представляться – студент Пупкин.

(Почему именно Пупкин является столь распространенной фамилией в армии, до сих пор не понимаю. Но заверяю вас, что везде и всюду в войсках офицеры предлагают представляться подчиненным именно так).

– Во-вторых, не нет, а никак нет – улавливаете разницу?

Попробуйте находясь в здравом уме и трезвом рассудке уловить разницу между «нет» и «никак нет». Может, он мог с нами беседовать «как-то нет»?

Далее полковник резво подбежал ко мне (опять эта прическа. У военных, особенно старших офицеров, на длинные волосы – идиосинкразия).

– Вы, вот вы – как вы сюда попали?

– Куда? – недоуменно осведомился я.

– Студент..?

– Студент.

– Да знаю, что студент, – взревел Олень, – студент Пупкин надо говорить.

Ну, что тут будешь делать? Представился.

– Я спрашиваю, как вы попали в это заведение?

– Как и все, сдал экзамены, поступил…

Оборван я был уже в самом начале моего объяснения.

– Нет, вы не поступили, вы с заднего ходу пролезли! (Вот тебе и раз! Приехали, это называется). – Я вот уже пять минут смотрю на вас, и никак не могу понять, чем вы занимаетесь?

Поскольку я, как и все, не занимался совершенно ничем, то абсолютно не мог врубиться, что он нашел для себя непонятного? Ну, да ладно, промолчим, поглядим, что дальше будет.

А дальше была выдана тирада, достойная скрижалей истории.

– Пока вы отсиживаете здесь свои задницы, наши доблестные пограничники по двадцать четыре часа в сутки сухари жуют!

С этими словами Олень вылетел из аудитории. Беседа была закончена.

Мы ошарашено молчали. Представив себе доблестных пограничников, сутками жующих заплесневевшие сухари, хотелось рыдать и немедленно послать на погранзаставу посылку с чем-нибудь домашненьким. Общее мнение выразил Достоевский: «Ну, ни хрена себе!».

Мы были с ним абсолютно согласны. Однако вывод напрашивался единственный – скучно на военке не будет! И мы в своих ожиданиях не обманулись.

Уже на следующем занятии по огневой подготовке некий майор совершенно потряс нас, заявив, что мишень представляет собой КВАДРАТ со сторонами двадцать пять на тридцать сантиметров! Оба-на! Гуманитарии-то мы гуманитарии, но чтобы одной аксиомой спустить в унитаз всю геометрию Евклида и Лобачевского!?