Пункт базирования остров Русский

– С Одессы, – коротко ответил Игорь, направив удивлённый взгляд в сторону незнакомца.

– И куда? – не унимался мужчина, с интересом рассматривая парней.

– Следуем на Сахалин, – продолжил разговор Игорь, уточняя ответ. – Закончили Одесскую мореходку и едем по распределению: кто куда. Я еду в Невельск, а мои друзья (он показал рукой в сторону Олега и Славы) едут в Корсаков.

Выслушав Игоря, незнакомец извлёк из своего портфеля пол литровую бутылку водки торговой марки «Пшеничная» с яркой белой этикеткой, на которой красовался пейзаж с изображением пшеничного поля и покосившейся хатки-мазанки. Бутылка была закупорена завинчивающейся пробкой, которую незнакомец с треском сорвал и в быстром темпе отвинтил, продолжая начатый разговор:

– С вами всё ясно? А почему так скудненько кушаете? Никак аппетита нет?

– Аппетит есть, да деньги на исходе, – откровенно признался Славик, желающий добавить в свой рацион ещё какую-нибудь пищу. Он был плотного телосложения и высокого роста и в мореходке всегда получал дополнительный паёк.

– Что ж так? – продолжал интересоваться сосед, усердно изучая Славу насквозь сверлящим взглядом.

– Немножко не рассчитали ресурсы, – вступил в разговор Олег, доедая последний кусочек бутерброда.

– Так иногда бывает, – поддержал ребят мужчина, продолжая разговор. – Ну что, мужики? Мне одному не хотелось, но раз есть компания, тут хош не хош, а надо. Так что освобождайте свои стаканы и к барьеру!

Славик, пытался отговорить незнакомца от предстоящего мероприятия, но последний оказался настойчивее.

– Ладно, парни, не смущайтесь. Давайте употребим за знакомство, – предложил мужчина нейтральный тост, ловко наполняя пустые стаканы ровно на один профессиональный глоток, словно под линейку.

Разлив всем поровну, он спрятал бутылку с остатком продукта на пустующий рядом подоконник и вежливо отрекомендовался:

– Зовут меня Илья, можно Иванович. А работаю я, парни, на плавбазе Советская Конституция» вторым электромехаником, одним словом, тоже из рыбаков.

– О! – обрадовано воскликнул Игорь и чуть замешкавшись, продолжил. – А мы, ведь, тоже электромеханики.

– Тем более, коллеги, это дело непременно надо вспрыснуть, – сказал Илья Иванович и, показывая личный пример, одним махом осушил содержимое своего стакана.

Следуя его примеру, друзья повторили показанный им маневр, а Илья Иванович достал из портфеля два яблока, разрезал их на несколько частей карманным ножиком с выкидным лезвием и предложил своим новым знакомым:

– Закусывай, мужики! Не боись, мытые.

Ребята взяли по дольке яблока и стали закусывать, а Илья Иванович потянулся за бутылкой, разлил поровну остатки и, поднимая свой стакан, предложил новый тост:

– Ну-кась, молодое пополнение, поднимай стаканы, и выпьем за нас, за рыбаков!

Все дружно осушили стаканы, после чего завязался продолжительный задушевный разговор, в результате которого, Илья Иванович расчувствовался, достал из потайного карманчика джинсовых брюк купюру номиналом в двадцать пять рублей и, вручая деньги Игорю, заметил:

– Вот, значится так, рыбачки, чем могу, не обессудьте. Думаю, если экономно, то на пару деньков вам хватит, а там, глядишь, подъёмные выдадут, и потечёт жизнь ручьём. Только так и не иначе. Берите, берите, ребятки и не надо смущаться. – Он окинул парней добродушным взглядом, осуждая их нерешительность и, обнимая Игоря за плечи, сунул ему в нагрудный карман джинсовки фирмы «Монтана» свёрнутую в трубочку купюру.

– Не надо, Илья Иванович, – попытался остановить его Игорь. – Вы нас ставите в неловкое положение.

– Бери, сынок, бери и не смотри на меня такими удивительными глазами, – решительно заключил бывалый рыбак. – Считайте, что это беспроцентная ссуда, а разбогатеете, тогда вернёте. Думаю, что любой другой рыбак поступил бы аналогично.

– Да, нет же! Ну, что Вы? – совсем растерялся Мельниченко, и всё же, со словами благодарности принял подвернувшийся кредит, перепрятал деньги в пустое портмоне.

Именно так тогда закончился для друзей их первый обед на дальневосточной земле. Ещё не один раз приходилось Игорю вспоминать эту незабываемую историю, разбирая в своих юношеских мыслях благородный поступок Ильи Ивановича. Подобный поступок такого масштаба в его жизни был первым, и он достойно его оценил, понимая размах загадочной души дальневосточного рыбака, что так просто, выручил их. «Да, – подумал тогда Мельниченко. – Возможно, и я в такой ситуации поступил бы аналогично». Ведь иначе нельзя. В детстве мать поучала: «Делай людям добро, и оно вернётся к тебе во сто крат добротой других людей».

Закончив весёлую трапезу, все вместе, дружненько направились в сторону ЖД вокзала. Выяснилось, что Илья Иванович ездил на побывку к своей старенькой матери в белорусский городок Витебск на свою малую родину. Теперь он возвращался в Холмск, в свою дружную семью, где проживал уже более десяти лет. Едет домой, а не за «длинным рублём», как думают простаки. В разговоре время пролетело быстро. И вот уже, чисто вымытые вагончики, поджидаемого поезда, стояли у первой платформы, сверкая белыми табличками «Хабаровск – Сов. Гавань». Состав замер в ожидании пассажиров, которые, словно муравьи, появлялись из различных закоулков, навьючив на себя багаж всевозможных габаритов. Расторопные пассажиры, то и дело, сновали взад и вперёд мимо стоящих вагонов, пытаясь найти свой, указанный в купленном билете. Подражая снующей толпе, друзья вместе с Ильёй Ивановичем прошли в помещение камер хранения ручной клади, получили свой багаж и, под влиянием всеобщего гипноза, заторопились на посадку. Сначала посадили Илью Ивановича, запомнив его вагон и номер купе.

– Дорога дальняя, ребятки, так что заходите, продолжим наше знакомство, – сердечно приглашал заметно повеселевший рыбак, прощаясь с молодыми коллегами.

Расставшись со старшим товарищем, друзья быстро нашли нужный вагон и предъявили проездные билеты пожилой проводнице с небрежно накинутым на хрупкие женские плечи форменным пиджаком и, сбитой на затылок, шапочкой-беретом. Она внимательно проверила билеты, аккуратно разложила их в кожаной папке с множеством карманчиков и с приветливой улыбкой пригласила юношей в вагон. Быстро ориентируясь в обстановке, друзья отыскали своё купе, заняли его и начали там обустраиваться. Когда вещи уже были разложены, а разгорячённые до пота друзья, присели перед дорожкой на нижних полках, в дверях появилась пожилая женщина, торопливо проталкивающая впереди себя массивный чемодан. Мельниченко поднялся и помог ей справиться с её неукротимым чемоданом, тут же предлагая ей занять нижнюю полку, а сам убрал лежавший там дипломат на верхнюю полку, и присел рядом возле Славика. Войдя в купе, женщина приветливо поздоровалась, поблагодарила Игоря за оказанную помощь и попросила ещё раз ей помочь с доставкой части, оставшегося на перроне, багажа. Друзья с радостью согласились и последовали следом за женщиной. Вещи находились в пяти метрах от вагона. Плотно набитый походный рюкзак одиноко стоял в сторонке, а дальше от него находилась большая дорожная сумка и, приблизительно, двухметровый свёрток, напоминавший форму цилиндра. Игорь взял крупногабаритный свёрток, а Слава с Олегом прихватили остальное. Первым пробрался в вагон Мельниченко, взгромоздивши свёрток на правое плечо, за ним последовали Мазурчак и Кондратюк. Женщина же торопливо шла за своими помощниками не переставая повторять:

– Спасибо, вам ребятки! Большое спасибо! Даже не знаю, чтобы я без вас делала? Сам Бог мне вас послал. Ой, спасибо-то какое!

Уже в купе, друзья помогли разобраться попутчице с её вещами, раскладывая их поудобней: что полегче – на третью полку, а что потяжелее – под низ. Свёрток, как раз, еле-еле поместился в помещении купе и его оставили на полу, плотно прислонив к правой нижней полке.

Позже, когда поезд тронулся и стал набирать скорость, парни выяснили, что попутчицу звали тётя Маша, а ехала она, как и Мельниченко, в городок Невельск, где имела счастье проживать со своей большой семьёй. Всё дорогу тётя Маша неустанно рассказывала про Крым, где она проводила отпуск, вставляя в свои рассказы кое-какие подробности о своей семье. Так парни узнали, что тётя Маша сама вырастила трёх дочерей. Старшая была замужем, а тётя Маша имела внучку и уже была бабушкой. Средняя дочь готовилась к замужеству, а младшая была студенткой и училась в Дальрыбвтузе города Владивостока. Её зятья, как настоящий, так и будущий, работали судоводителями в Невельской базе тралового флота. Благодаря такой разговорчивой попутчице, до порта Ванино друзья узнали все подробности её биографии, вот только о муже она не промолвила ни слова, сами же ребята о нём спросить не решались. Так и ехали всю дорогу, слушая в основном свою попутчицу, разбавляя её рассказы небольшими перекурами в тамбуре. Один раз сходили навестить Илью Ивановича, послушать его рассказы о рыбацких буднях. Это уже потом, когда Мельниченко подружился с семьёй Митрофановых, ему стали известны многие подробности их семейной жизни. Тогда он узнал о трагической участи главы семьи, мужа тёти Маши. Он находился на промысле, когда несколько судов оледенели в Охотском море и все, как один пошли на дно. Это была для невельчан и всего Сахалина трагедия века. В честь погибших, на одной из ближних сопок соорудили гранитный памятник, безмолвно возвышающийся над городом рыбаков.

В порт Ванино поезд прибыл утром. Предстояла пересадка на паром «Сахалин-3». И, хотя паром считался железнодорожным, погружали в него только товарные вагоны, а пассажиры поездов брали билеты и размещались в каютах и пассажирских салонах универсального судна. Выгрузив часть пассажиров, поезд тронулся в путь до порта Советская Гавань. А на паромной переправе полным ходом шла погрузка товарняков и прибывающих пассажиров. Небольшие маневровые тепловозы заводили в распахнутое чрево кормовой части парома по несколько вагонов и уплотняли их на каждой ветке длинных рельс грузовой палубы. Оперативно купив билеты, друзья помогли тёте Маше с доставкой багажа, а через полтора часа, удобно разместившись в мягких креслах пассажирского салона, следовали Татарским проливом к берегу далёкой мечты, становившейся близкой реальностью – острову Сахалин.

С первого взгляда паром поражал пассажиров своими гигантскими габаритами. Но, несмотря на его мореходные качества, тяжёлые свинцовые волны Татарского пролива приводили эту стальную громадину, своей неугомонной движимой силой, в непривычное монотонное движение, называемое на флотском языке «килевой качкой». Многим пассажирам такая качка была не под силу, и они уходили дышать свежим воздухом на открытую площадку верхней палубы, находившуюся на юте. Те из них, кто был выносливее, молча уходили в себя, побеждая качку крепким продолжительным сном. Те же, кому качка не доставляла никаких неудобств, весело проводили время в злачных местах: буфете, баре и в, блиставшем чистотой, судовом ресторане. Время на месте не стояло и уже подкрадывалось к полудню, но из-за качки, желающих отобедать было не густо и в злачных заведениях оставалось достаточно свободных мест, чтобы скоротать тянувшееся время. Наши герои были ребята флотские, успевшие хлебнуть солёной морской водицы на курсантских плав практиках и, не придавая качке особого значения, зашли в уютный маленький буфет слегка перекусить. С деньгами было не густо и на лучшее время провождения они не рассчитывали. В буфете они увидели Илью Ивановича, встретившего среди пассажиров старого приятеля и, уже впятером, они продолжили затянувшийся обед, приятно угощаясь за счёт своего нового знакомого и его товарища, как выяснилось, тоже рыбака. Благодаря дружному застолью, время в пути шло быстро. Друзья, слегка возбуждённые приятным, кисло-сладким венгерским вином «Котнари», поочерёдно спускались в пассажирский салон проведать тётю Машу и оставленные на неё вещи, после чего снова возвращались к застолью.

Во второй половине дня прибыли в порт Холмск. Лаская пассажиров ласковыми лучами, присевшее к горизонту солнце всё ещё стояло над горизонтом, окрасив западную часть пролива багряным закатом. Холмск оказался крупным торговым и рыбным портом. На рейде величаво стояли большие океанские сухогрузы и несколько огромных рыбоперерабатывающих плавбаз, а множество маломерных судёнышек, шныряли по укромной приветливой бухте в разные стороны, выполняя какую-то определённую и свойственную только им работу. Вдоль причальной стенки торгового порта, работая длинношеими стрелами или просто в ожидании работы, продолжали свой нескончаемый трудовой день – громоздкие портальные краны «Ганцы». Несколько рыболовных траулеров и возвышающиеся внушительными размерами плавбазы, пришвартованные к незавидному причалу в отдельной бухточке рыбной гавани, походили на небольшой плавучий городок. У причала торгового порта продолжали выгрузку два японских сухогруза, небольших размеров и невзрачных на вид, а большой отечественный лесовоз ледового класса, загружался рядом, поглощая в свои трюма, маломерный и отборный по толщине, лес-кругляк. Пройдя мимо торгового порта, паром совершил маневр и причалил к специально оборудованному причалу, где находились ещё два, похожих на своего собрата, одинаковых парома. После швартовки и пограничных формальностей, началась высадка пассажиров, а затем и вагонов. Остров Сахалин был особой пограничной зоной, и причал охранялся пограничным нарядом, а выход в город был оборудован специальным турникетом, где два пограничника неустанно проверяли документы прибывших пассажиров. У наших ребят были на руках направления на работу, у других пассажиров особые отметки в паспорте или командировочные предписания, что давало право для высадки на берег. Таким образом, документы в друзей оказались в порядке, и они гордо ступили на сахалинскую землю, встретившую их вечерней прохладой и чистым глотком насыщенного кислородом воздуха.

За контрольно-пропускным пунктом пассажиров встречали родственники и предлагали свои услуги настойчивые таксисты. Ребят никто не встречал, и они спокойно следовали за тётей Машей, помогая ей с багажом. Вдруг из толпы встречающих, выбежали парень и девушка, подбежав к тёте Маше, они обрадовали её своим внезапным появлением. Это была её средняя дочь с будущим зятем. После тёплой встречи, тётя Маша представила будущей чете своих юных попутчиков. Друзья по очереди пожали руки Светлане и Володе, назвав свои имена. Тем временем, готовый к отправке на Корсаков дизель-поезд, уже томился у перрона под всеми парами. Всё было рассчитано так, чтобы прибывшие пассажиры смогли быстро разъехаться во все уголки большого острова. Илья Иванович со своим приятелем, тоже прошлись вместе со всеми до ЖД вокзала. У вокзала все распрощались. Илья Иванович с приятелем сели в такси, уезжая вглубь города, Володя куда-то отлучился, и тётя Маша никак не могла нащебетаться с дочерью, а друзья-однокурсники, разделив девять рублей по трояку на троих, обнимались, крепко пожимали руки, обещая встречаться и вести переписку.

Володя объявился, когда поезд на Корсаков уже отправился. Как выяснилось, он ходил покупать билеты. Место у перрона занял новый состав, уезжающий в Невельск и Горнозаводск, названный местным населением «муха». Маленький тепловоз, гоняющий в южном направлении всего несколько вагонов, полностью удовлетворял запросы пассажиров. Тётя Маша пригласила Игоря ехать вместе с ней. Оказалось, Володя взял билет на всех, включая и Мельниченко. Игорь попытался вернуть Володе мелочь за билет, но тот от неё отказался, бравируя законом гостеприимства. Прихватив багаж, они все вместе прошли вовнутрь вагончика. Места в вагоне были сидячие и жёсткие. Этим разом мест хватало всем, даже остались свободные. Ехать пришлось не долго. Не успел Игорь с Володей обговорить насущные проблемы, как стали подъезжать к Невельску.

Ясное прежде небо, заволокло тяжёлыми тучами, а на город, встретивший прибывших «мухой» пассажиров мелким дождём, опустились сумерки. По лучам света, падающим из освещаемых центральную улицу фонарей, было ясно видно, что дождь становился гуще. Пока вышли на ближайшую автобусную остановку, пришлось изрядно промокнуть. Жалея Игоря, тётя Маша предложила ему ехать с ней. Ведь, ему в незнакомом городе, и деваться-то было некуда, кроме как остановиться в гостинице, где могло и вовсе не оказаться свободных мест. Поэтому Игорь быстро согласился с предложением своей добродушной попутчицы. Вскоре прибыл городской «Икарус» жёлтого цвета и они заняли стоячие места в задней части автобуса. Ехали молча и не долго. Каждый погрузился в свои мысли, которые уже вскоре пришлось потревожить. На четвёртой остановке пришлось выходить. Перебравшись через проезжую часть на противоположную сторону улицы, и проделав ещё несколько десятков шагов, они очутились возле желаемого дома. Тётя Маша проживала с дочерью Светланой в небольшом деревянном одноэтажном доме на четыре квартиры с двумя парадными. Квартира Митрофановых оказалась трёхкомнатной, имела отдельную кухню и небольшой коридор, из которого можно было попасть в совмещённый санузел. Тётя Маша оказалась очень гостеприимной хозяйкой и приняла Игоря, словно дорогого гостя. Ему сначала было неловко от окружившего его персону внимания, но постепенно он свыкся с ролью гостя и в сердцах благодарил Бога за такой подарок судьбы. Нашёлся у Митрофановых под стать Игорю спортивный костюм, в какой он тут же переоделся, чтобы дать своей одежде возможность высохнуть. Вскоре Володя натопил титан, и появилась возможность принять горячий душ, после чего было долгое застолье с запоздалым ужином. Насытившись домашней пищей, стали беседовать на различные злободневные темы, после чего Игорю предоставили чистую постель и он окунулся с головой в крепкий продолжительный сон.

Утром Игоря потревожил шорох движений в комнатах. Проснувшись, он сразу увидел стоявший у его изголовья стул, на котором лежала его высохшая и проглаженная одежда. Так после такой оказии между Игорем и семьёй Митрофановых завязались настоящие дружественные отношения, укрепляющиеся при любой возникающей возможности…

Внезапно нахлынувшие воспоминания развеялись в один миг, словно ничего и не было. Мельниченко работал на подвахте и не забывал выбирать приглянувшиеся трофеи для личной пользы. Ему хотелось сделать Митрофановым приятный презент, чтобы ещё раз отблагодарить тётю Машу не на словах, а на деле за её тёплое участие в его беспокойной судьбе. Он уже насобирал полную трёхлитровую банку отборной «царской» креветки, пару килограмм крупной корюшки и несколько больших камчатских краба, подкинутых рефмехаником, для последующей разделки на филе. Подобрал он и два краба мохнатика, предназначенных для изготовления чучел на сувениры. Между делом он продолжал работать совковой лопатой, перекидывая пересортированный улов из шкафута в носовую часть судна. Справившись с уловом, Игорь перекурил вместе с другими рыбаками, слушая безобидные рыбацкие шутки, затем взял необходимый инструмент и спустился в машинное отделение для производства профилактики преобразователя аварийного агрегата рулевой машины.

В кропотливой работе и удачной рыбной ловле дни пролетали довольно быстро. Под конец первой недели на шкафуте, в специально изготовленной загородке, собралось немало разносортной рыбы и прочих морских обитателей Татарского пролива. Капитан, тем временем, принял решение опустить трал ещё на несколько тралений и следовать в базовый порт для сдачи рыбы. Да, не тут-то было! Очередной улов обрадовал рыбаков множеством качественных камчатских и королевских крабов. Все крабы, как один, были крупные, при твёрдом крепком панцире и не имели повреждений. Первосортные крабы оценивались для промысловиков по четыре рубля пятьдесят копеек каждый, что равнялось, по тем временам, одному центнеру, выловленных в японской экономической зоне ивасей. Хотя промышлять крабов подобным образом категорически запрещалось.

Для этой цели на промыслы направлялись специальные суда краболовы. Краболовы имели на борту необходимые снасти в виде проволочных корзин, куда заманивали краба и целым поднимали на поверхность, не ломая конечности и не причиняя вреда другим его сородичам. Трал же, наносил многим крабам увечья, и они просто гибли, не принося никакой пользы. Настоящий улов насчитывал более тысячу крабов. За один такой улов на пай каждого рыбака выходила приличная сумма денег, терять которую никому не хотелось. Взвесив все «за» и «против», капитан на свой страх и риск, решил всё-таки сообщить о ценном улове высокому начальству в управление. Ответ пришёл на удивление незамедлительно и на радость всему экипажу – положительный. Страна готовилась к летним Олимпийским Играм и нужны были деликатесы для ублажения вкусов привередливых чужеземцев, а их катастрофически не хватало в закромах социалистической супердержавы. А тут такое чудо произошло! Столько первоклассных крабов и всего за одно траление! Упускать такую возможность, проявить свою значимость перед трестом «Дальрыба», начальству Невельской базы тралового флота тоже не хотелось. А тут ещё соцсоревнования, перевыполнение плана, сыграли свою действенную и немаловажную роль, и поэтому приняли решение готовить крабы для сдачи на базу рыбзавода, невзирая на запретный лов. Ведь на верху никто не будет выяснять, каким методом были выловлены эти крабы. Таким образом, экипажу представилась возможность внести свой непосильный вклад в наполнение закромов нашей могучей Родины нежнейшим деликатесным продуктом. После распоряжения капитана, рыб мастер проинструктировал команду, и закипела работа. Рыбаки аккуратно вытаскивали каждого краба и после одобрительного кивка рыб мастера отправляли добычу на кормовую площадку для последующей транспортировки в базу. Товарный краб передавали из рук в руки и складировали друг на друга, так чтобы они держались на верху конусообразной горки. На сдачу определялся только первосортный краб, у которого были целы все конечности и не повреждённый панцирь. Погода благоприятствовала. Было довольно прохладно, а к ночи прогнозировали заморозки. Крабы, придавленные друг другом и, благодаря прохладе, вели себя спокойно. Они замирали на одном месте, куда их определяла рука рыбака и больше не двигались. У забракованных крабов была другая участь. Они шли на переработку в частные руки и превращались в полуфабрикат, состоящий из чистого и полноценного белкового филе. Последующее траление дало рыбакам возможность ещё раз приумножить свой заработок – трал снова был набит крабами, но уже в меньшем количестве. После переработки улова на поверку вышло, что к первосортным крабам добавилось ещё четыреста особей. Члены команды тоже не остались в стороне и поживились ценным уловом. Кое-кому удалось нашкерить до десяти килограмм чистого крабового филе. Игорь не особо увлекался крабами, но для порядку тоже заготовил больше двух килограммов ценного мяса. Он упаковал своё добро в целлофановые кульки и спрятал в судовую морозильную камеру для дальнейшего хранения, как и остальные рыбаки.

День близился к исходу и над проливом опускались вечерние сумерки. Неяркая бледная луна, затянутая матовой серой мглой, ровно встала над вычерченным морским горизонтом. Воздух был наполнен свежими мартовскими заморозками, привычно оставляющими на влажной палубе, блестящие серебром льдинки. На шкафуте стоял тралмейстер и усердно руководил подготовкой трала к дальнейшей эксплуатации. Опытным взглядом он находил самые уязвимые места, успевшие прийти в негодность и, покрывая их отборным рыбацким матом, указывал подвахтенным матросам на необходимость ремонта. Рыбаки, привычные к различным передрягам судьбы, ловкими движениями рук, умело восстанавливали целостность трала самодельными бамбуковыми игличками, придавая ему первозданный вид. Тем временем судно изменило курс, направляясь в сторону базового порта. Утром траулер встал у причальной стенки Невельского рыбокомбината. Старший помощник капитана и старший механик распределили вахту по своим службам так, чтобы каждый, освободившийся от вахты рыбак смог сойти на берег. Электромеханик на вахте задействован не был и, отпросившись у «дедушки» до утра, он после обеда покинул судно. На берегу Игоря ждали заранее спланированные в рейсе дела. Взяв на прокат у моториста Серёги массивный портфель для морских трофеев, в светло сером полупальто, меховой кроличьей шапке и ещё не заношенных джинсах, он направился на задворки рыбокомбината, чтобы незаметно выйти за территорию, минуя главную проходную, следуя примеру старших товарищей. Недалеко за кирпичным зданием одного из рыбных цехов, вклинился кусок деревянного забора из «крупно-щелевых» досок, где находился тайный проход, для желающих сократить путь в город с, имеющейся в руках, малогабаритной ручной кладью. Легко протиснувшись в пролёт через отодвинутую доску, Игорь оказался в запущенном скверике, за стеной одиноко стоявшего осиротевшего здания. Дальше тропинка вела в сторону города, и он незаметно покинул территорию рыбокомбината. Нервы были на пределе. Он был взволнован и стыдился своего поступка. Ведь таких как он, в те времена, называли «несунами» и это было воровство социалистической собственности. А с другой стороны: что в этом криминального, если он взял для своей нужды немножко трофейных даров моря? Ведь не возьми он или другие рыбаки, этот забракованный товар, его бы переработали на тук и вскормили каким-нибудь животным. А, ведь, дефицит? Поэтому и было неприятно чувствовать себя подпольным воришкой. «Почему бы легально не разрешить брать экипажу какую-то бросовую частичку этого добра, – прикидывал про себя Мельниченко, пытаясь себя оправдать. Тогда бы не пришлось унижаясь, пробираться тайком мимо проходной рыбокомбината, словно последний рецидивист, а спокойно с гордо поднятой головой шагать мимо зоркой охраны, ничего не пряча и с честью встречать провожающие взгляды дотошных охранников. А эта мизерная частичка морских трофеев приятно дополняла бы не достающую, по мировым стандартам, заработную плату». Размышляя о несправедливости, он встряхнул свои джинсы, поправил полупальто и, словно ничего не произошло, вольготной походкой направился на автобусную остановку, находившуюся на улице Береговой. На остановке «Мореходное училище», он остановился и стал дожидаться своего автобуса, прикидывая в уме: кто в это время мог быть дома из семьи Митрофановых?

Вдруг из-за спины, раздался протяжный радостный возглас, и чья-то крепкая рука по-приятельски хлопнула его по левому плечу.

– Привет труженикам морей! – услышал Игорь за спиной бодрый голос. Он вздрогнул от неожиданности и резко повернул голову на звук приветствия. Перед ним стоял рефмеханик Санька, работавший с Игорем на СРТ-м «Гравёр». Игорь там был стажёром электромеханика, а Санька отрабатывал по направлению после окончания калининградского рыбвтуза. Там они и успели подружиться во время совместной работы за четыре месяца промысла в заливе Исиномаки у острова Хонсю.

В какой-то момент их глаза встретились, и на устах заиграла дружеская улыбка. Игорь протянул другу руку, тут же отвечая на приветствие:

– Здравствуй, здравствуй, друг любезный! Даже не надеялся на такую встречу, думал, что судно ещё в рейсе.

– Только позавчера вернулись. А ты как?

– После того, как ушёл на «Ступино», когда вам рейс продлили, недельку покутил в межрейсовом, затем получил рабочий диплом и направление на «Рощино». – Игорь сделал небольшую паузу, размял сигаретку, прикурил и, предлагая другу закурить из открытой пачки «Родопи», продолжил. – Сейчас на прибрежке работаем, добиваем технику до ремонта. Моторесурс дорабатываем, – уточнил Мельниченко, приятно затягиваясь. – А сам-то как?

Саня достал из предложенной пачки сигаретку, прикурил от своей зажигалки и, увиливая от ответа, спросил сам:

– И как работёнка?