Оценить:
 Рейтинг: 3.5

ЗБ

1 2 3 4 5 ... 11 >>
На страницу:
1 из 11
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
ЗБ
Олег Раин

Лауреаты Международного конкурса имени Сергея Михалкова
ЗБ (заброшенная больница) – самое таинственное место в городе. Там происходят необъяснимые с точки зрения здравого смысла вещи. Кто-то, попав туда, оказывается в своем прошлом, кому-то открывается будущее, а некоторые вообще пропадают бесследно. Временами в пустых коридорах начинают мигать разбитые плафоны и звучит тихая музыка. Но гораздо чаще в ЗБ что-то горит, рушится и слышны звуки стрельбы.

По мнению 15-летней героини, ЗБ каким-то непостижимым образом отражает все беды и трагедии века нынешнего. И оно же помогает Лерке Аникиной преодолеть полосу неудач, стать мягче и терпимее к окружающим.

Для среднего и старшего школьного возраста.

Олег Раин

ЗБ

© Олег Раин, 2018

© Ландонио Дж., иллюстрации, 2018

© Рыбаков А., оформлении серии, 2011

© Макет. АО «Издательство «Детская литература», 2018

* * *

О Конкурсе

Первый Конкурс Сергея Михалкова на лучшее художественное произведение для подростков был объявлен в ноябре 2007 года по инициативе Российского Фонда Культуры и Совета по детской книге России. Тогда Конкурс задумывался как разовый проект, как подарок, приуроченный к 95-летию Сергея Михалкова и 40-летию возглавляемой им Российской национальной секции в Международном совете по детской книге. В качестве девиза была выбрана фраза классика: «Просто поговорим о жизни. Я расскажу тебе, что это такое». Сам Михалков стал почетным председателем жюри Конкурса, а возглавила работу жюри известная детская писательница Ирина Токмакова.

В августе 2009 года С. В. Михалков ушел из жизни. В память о нем было решено проводить конкурсы регулярно, что происходит до настоящего времени. Каждые два года жюри рассматривает от 300 до 600 рукописей. В 2009 году, на втором Конкурсе, был выбран и постоянный девиз. Им стало выражение Сергея Михалкова: «Сегодня – дети, завтра – народ».

В 2018 году подведены итоги уже шестого конкурса.

Отправить свою рукопись на Конкурс может любой совершеннолетний автор, пишущий для подростков на русском языке. Судят присланные произведения два состава жюри: взрослое и детское, состоящее из 12 подростков в возрасте от 12 до 16 лет. Лауреатами становятся 13 авторов лучших работ. Три лауреата Конкурса получают денежную премию.

Эти рукописи можно смело назвать показателем современного литературного процесса в его подростковом «секторе». Их отличает актуальность и острота тем (отношения в семье, поиск своего места в жизни, проблемы школы и улицы, человечность и равнодушие взрослых и детей и многие другие), жизнеутверждающие развязки, поддержание традиционных культурных и семейных ценностей. Центральной проблемой многих произведений является нравственный облик современного подростка.

С 2014 года издательство «Детская литература» начало выпуск серии книг «Лауреаты Международного конкурса имени Сергея Михалкова». В ней публикуются произведения, вошедшие в шорт-листы конкурсов. На начало 2018 года в серии уже издано более 30 книг. Готовятся к выпуску повести, романы и стихи лауреатов шестого Конкурса. Эти книги помогут читателям-подросткам открыть для себя новых современных талантливых авторов.

Книги серии нашли живой читательский отклик. Ими интересуются как подростки, так и родители, библиотекари. В 2015 году издательство «Детская литература» стало победителем ежегодного конкурса ассоциации книгоиздателей «Лучшие книги года 2014» в номинации «Лучшая книга для детей и юношества» именно за эту серию.

Предисловие

Моим родителям – первым критикам и читателям…

    Олег Раин

Я-то знаю: шесть и правда нехорошее число. Шестеро школьников вошли в ЗБ и не вернулись. Потом их искали по всему городу, искали в центральном парке, искали в ЗБ, но безрезультатно. Кто-то утверждал, что, возможно, и не здесь они пропали, может, куда-то решили отправиться – в какой-нибудь секретный поход, но факт остается фактом: в парк они точно заглядывали, а трое ребят даже уверяли, что наблюдали их бредущими в направлении заброшенной больницы, но вот дальше следы школьников терялись. Четверо мальчишек и две девочки как будто растворились в воздухе. По крайней мере, вне парка и вне ЗБ их больше не видели.

Ну а ЗБ с тех пор заметно потемнело: пожары там стали приключаться чуть ли не каждую неделю. Да и было с чего: публика в старое здание заглядывала самая пестрая. Кого я там только не встречала: сталкерготов, эмо, ведьмаков всех мастей и рангов, просто туристов из других городов. Рок-музыканты снимали там клипы, любители экстрима назначали в полночь свидания.

И только позже, уже года через три, одноклассница одного из пропавших, оказавшись вблизи обгоревшего здания, остановилась, чтобы поправить шнурки. Она тогда пробежку делала и могла, наверное, проскочить мимо, но задержали шнурки. И вот когда она их завязывала, ее негромко окликнули. Так ей, по крайней мере, почудилось. Девочка подняла голову и в окне второго этажа разглядела одного из пропавших одноклассников. Только вот был он почему-то в каске и в великоватом для мальчишечьей фигуры камуфляже. Мальчишка смотрел на нее во все глаза, улыбался и махал рукой. Она попыталась ответить, но голова у нее закружилась, и девочка повалилась наземь. Ну а когда пришла в себя, разумеется, никакого мальчишки в окне уже не было.

Кстати, на ее рассказ реакция была поначалу вялой: мало ли что может привидеться школьнице! Если верить всем россказням да еще в наше смутное время, сто раз с ума сойдешь. А то и тысячу. Но девятиклассница стояла на своем, продолжала звонить кому только можно, чуть не плакала, уверяя, что все чистая правда. С тем пареньком она ведь и за партой полтора года сидела, дружила даже – так что обознаться никак не могла. В итоге к ЗБ отправилась порядочная толпа школяров в сопровождении нескольких взрослых – учителей и родителей.

Было еще по-летнему светло, и кто-то из первых приблизившихся к зданию громко ахнул. Потому что в оскаленных стекольными зубьями окнах собравшиеся и впрямь разглядели пропавших. Это были всё те же шестиклассники – с юными лицами и звонкими голосами, за все минувшие годы ничуть не изменившиеся. По словам очевидцев, дети шагали, перемещаясь от окна к окну, – при этом размахивали руками и о чем-то оживленно спорили. На головах двоих действительно красовались каски – не строительные, а самые настоящие армейские! Вместо школьной формы обряжены дети были в камуфляж, и голоса их узнали многие, хотя пересказать содержание спора никто отчего-то не мог.

На крики стоявших на улице школьники никак не реагировали – просто промелькнули в окнах и пропали. Разумеется, нашлись храбрецы, что немедленно ломанулись в черное здание, махом добравшись до тех самых окон. Оставшиеся внизу наблюдали, как мечутся ребята по коридорам, как выкрикивают знакомые имена. Неизвестно, сумели они обежать все этажи и коридоры ЗБ – скорее всего, нет, но только тот вечерний забег завершился ничем.

Схватившись за сотовые, взрослые принялись названивать во все инстанции, и с некоторым запозданием на сигнал отозвались. К зданию подкатила кавалькада машин: завывающие сиренами пожарные, полиция с мигалками, сразу два фургона поисковиков-спасателей. Огромное здание оцепили, а внутрь с фонарями и мегафонами поспешили волонтеры. Да только никого они не обнаружили.

Уже глубокой ночью, когда сквозь ветхий пол провалился один из пожарных, поиски было решено прекратить. Мужчина отделался растяжением и ушибами, но рисковать не стали. Всех поисковиков и просто любопытствующих заставили покинуть ЗБ. На этом скандальное происшествие закончилось. Происшествие, но не история ЗБ…

Пропавших ребят замечали еще не раз и не два. Во всяком случае, слухи такие по городу циркулировали. Могли, конечно, и обознаться: молодежи в здание забредало немало. Но скоро стало не до того. В далеких приграничных районах вновь забурлила война, и артиллерийское эхо начало прокатываться по стране – от Чёрного моря до Японского. Все равно как экзотические торнадо, взявшиеся разгуливать по Сибири и местам, где никогда прежде их не видели. Самое страшное, что и к торнадо, и к войне тоже постепенно привыкали, привыкли и к ЗБ. Тем более что загадочных мест, подобных нашей больничке, в инете хватало.

Заброшенки, неблагополучные зоны, здания-призраки – все эти места объединяло то, что однажды их взяли и бросили. Все равно как мячики, затерявшиеся в зарослях чертополоха или крапивы. Бывшие санатории и психбольницы, недостроенные гостиницы и военные объекты – всем им люди придумывали свои особые имена. Вот и нашу заброшенку пробовали называть и Зубом и Зобом, однако чаще именовали коротко и емко – ЗБ.

Здание хоронилось в кустистом огромном парке – чуть ли не в самом центре города. Одно время парк тоже стоял заброшенным: такое уж было на дворе время – время безумных забросов и закидонов. Но позже администрация города попыталась навести в нем порядок. Восстановили ограду, убрали поваленные деревья, подкрасили и подлатали мост через реку Быстрицу, а у входа повесили плакат, предупреждающий о том, что отдыхающим строго-настрого запрещено разжигать костры, а за выгул собак и разбрасывание окурков станут нещадно карать – в смысле ловить и вручать штрафные квиточки. И конечно же ничего не изменилось: по-прежнему разжигали костры, выгуливали собак, разбрасывали окурки – знали, что серьезной охраны нет и в ближайшие годы не предвидится.

Но парк – ладно, а вот наше ЗБ было когда-то роскошной больничкой. Поскольку строилось еще в незапамятные времена с размахом и роскошью – специально для служащих НКВД. Позже там стали и обычных людей принимать, причем лечили по высшему разряду, так, что больных привозили даже из Москвы и Ленинграда. Потому что хорошая была больничка – одна из самых крутых в Советском Союзе.

Только когда началась эра большой стрельбы и больших перемен, в больницу приехал человечек из столицы и объяснил изумленным врачам, что время их кончилось, что больница приватизируется и перестраивается под торгово-развлекательный центр, что больницы, детские сады и библиотеки народу теперь не нужны, а нужны боулинги, игровые площадки и попкорновые кинозалы. Человечек был маленького роста, но окружало его такое количество плечистых охранников, что спорить врачи не посмели. Мама моя, тогда еще студентка медицинского, проходившая практику в больнице, видела столичного гостя и тоже была в шоке. Сама я, правда, не очень понимала, что же поразило ее больше – обилие охраны или убийственная речь чиновника, убеждавшего, что всякого рода сомнительные заведения вроде общественных поликлиник, библиотек и домов престарелых очень скоро исчезнут. Исчезнут за полной своей нерентабельностью.

С тех пор все и началось, а может, наоборот, закончилось. Сначала больницу закрыли на ремонт, но ремонт оказался бессрочным, и персонал будущего ЗБ потихоньку разбежался. Правда, подмять под себя лакомую площадь загадочный начальник так и не сумел. Где-то наверху началось ожесточенное перетягивание каната, и совершенно неожиданно здание оказалось ничьим. С одного баланса его сняли, а вот принять на другой так и не вышло. Подобно всякому осиротевшему строению, больница начала стремительно стареть и разрушаться. То тут, то там обваливались стены с потолками, в разных концах здания периодически вспыхивали пожары, а потом…

Потом оно превратилось в ЗБ – в нечто культовое и пугающее, куда перестали заглядывать бомжи и опасались заходить даже нарки с безбашенными скинами. Многих это место пугало, многих манило, а я… Я нашу заброшенку сумела полюбить. То есть сначала полюбила, а потом и подружилась.

И до сих пор не могла понять, как же так вышло, что однажды ЗБ меня заприметило.

Живое оно было, понимаете? Несмотря на все свои разрушения, горести и пожары. И пропускало внутрь себя не каждого. Между прочим, тех шестерых ребятишек однажды мне оно тоже показало. Недолго и издалека, но показало. А вот зачем – об этом я могла только гадать. Может быть, чтобы немного подразнить, а может, наоборот, чтобы чуточку успокоить. Что-что, а утешения были мне нужны. Нервной я росла девчонкой – не то чтобы совсем уж чокнутой, но суровой и крайне неуравновешенной.

Глава 1. Злющая, забытая, на весь мир сердитая

Дверь хлопнула за спиной, точно выстрелила. Я запрокинула лицо и позволила небу осушить глаза. Есть у меня такое умение. Малыши рукавами да платками слезы размазывают, а я их в себя втягиваю. Надо только на яркое что-нибудь взглянуть – и все само собой получается. Выдох ртом, вдох глазами – и слёз нет. Ну или почти нет.

Жаль, конечно, что улица кругом, людей много, а то бы еще и повыла по-волчьи. Для успокоения нервов и полной разрядки. Потому что достали. Все и всё!

И еще раз для особо непонятливых по слогам: ДО-СТА-ЛИ!

А если совсем уж честно, то достают главным образом те, кого мы считаем самыми близкими. Это уж так жизнь нам подстроила, что самые близкие жалят больнее всего.

Нет, ну в самом деле, почему?!

Еще вчера был такой волшебный закат! Я бы сказала – щемящий. Прямо танцевать хотелось! Смотреть, восхищаться и плакать. Розовой патокой вечерний свет просачивался сквозь липовую и тополиную листву, густым медом растекался по городским улицам, золотя стены и асфальт. Такие медовые закаты наверняка подслащивают близкие сны, но это было вчера, а сегодня меня бесило буквально все: и жаркий тротуар, и какие-то молодые огрызки, цедящие пиво на дворовой лавочке, и снулые лица прохожих.

Я прямо как через линзу дурную на мир взглянула. Все изменилось и перекосилось: грязные стены домов, обшарпанный кирпич, ямищи на дорогах, грязюка. Еще и машины кругом – прямо одуреть, сколько их наклепали! И неба почти не видно: тут заводские трубы, там домины в шестнадцать этажей, а между крышами неряшливой паутиной оптические кабели. Тетечки все толстущие – прямо уточками переваливаются, а у мужчин сплошь и рядом пузо через ремень. Плюс подбородки двойные, загривки тройные, небритость, татуировки… Смотришь и гадаешь: в городе ты живешь или в зоопарке? Вроде на зоопарк больше похоже, только животные там не бродят с пивом в руках и не орут в телефоны, не ругаются…

Поправив на плече лямку от сумки с ноутом, я добрела до детской песочницы, ненадолго присела. Нет, легче по-прежнему не становилось. Горло саднило от обиды, а сердце словно кто между ладонями катал и мял. Одной рукой я потерла грудь, второй сгребла песок и стиснула в пальцах так, что самой стало страшно. Эх, была бы я поменьше – отправилась бы к Ии Львовне в библиотеку.

У нее там уголок плакательный – специально для разобиженных деток – крохотное пространство за ширмой, где размещался маленький столик, а на нем непременная ваза с сушками и конфетками. Ну и чай, конечно, из ароматных травок. В дни зарплаты Ия Львовна, или Иечка, как звали ее дети, еще и шоколад покупала – исключительно горький. Это после того дурного случая, когда один из родителей наябедничал директору, поставив в вину юной библиотекарше, что вместо книг она потчует детей сладостями и портит им зубы. Вроде как кариес вместо грамоты! Так это примерно звучало в его устах. Ну и директриса обрадовалась – она-то нашу Иечку с первых дней невзлюбила, – и закуток действительно проверили. На счастье Ии Львовны, кроме сушек и одинокой плитки шоколада, ничего криминального не обнаружилось: детки успели все подъесть. А шоколад оказался горьким, что и спасло библиотекаря. Даже директор кое-что временами почитывала и потому была в курсе, чем горький шоколад отличается от молочного. Ну то есть примерно такая же разница, как между подсолнечным маслом и пальмовым. Одно лечит – другое калечит. Поэтому Ии Львовне на всякий случай погрозили пальчиком, однако чаепитий запрещать не стали.

1 2 3 4 5 ... 11 >>
На страницу:
1 из 11