Позови меня, Ветлуга

– Хорошо, – согласился Боря, – сейчас я чётко сформулирую тупую идею, а вы попробуете мне возразить. Оттолкнусь от того, с чего начал Лев, с гедонизма. Человек живет, чтобы получать удовольствия, и больше ни для чего! Подожди, помолчи! – Он вытянул открытую ладонь в сторону встрепенувшегося Андрея. – Я ещё ничего не сказал. Человек живёт, чтобы получать удовольствия. Но! Но удовольствия делятся на несколько уровней. Первый уровень это – уровень инстинктов и рефлексов. Поясняю: сытно и вкусно кушать, мягко спать, тепло и красиво одеваться, иметь самую красивую и здоровую самку и прикладывать как можно меньше усилий и времени для достижения всего этого. Второй уровень – это тот, в котором почти все мы живём. Это уровень знаний и навыков. Чтобы получать удовольствие от катания на велосипеде, надо научиться на нём ездить. Чтобы получать удовольствие от наблюдения игры в футбол, надо как минимум выучить его правила и знать, что такое гол и офсайд. Чтобы получать удовольствие от чтения книг, надо выучиться читать. Да и читать можно по-разному: вон гоголевскому Петрушке нравилось не содержание, не то, о чём он читал, а само чтение, то, что из разных букв получается слово, которое иной раз чёрт знает что и значит. Вон, Брудер в романе «Трудно быть богом» у Стругацких перевернул имя одного из героев «дон Реба» – получился Берия, что и подтвердилось дальше, описанной в романе историей с подложенным под задницу товарищу Калинину тортом. Чтобы получать удовольствие от Шекспира, надо потратить время и изучить английский язык. Вон Лев Толстой в восемьдесят лет изучил иврит только для того, чтобы в подлиннике, во всей красоте прочитать и насладиться «Песнью песней» Соломоновой. Чтобы получать удовольствие от ловли рыбы, надо не только хорошо бросать спиннинг, на что тоже надо потратить время, но ещё и изучить повадки и привычки рыб. И так далее, не буду продолжать. И всю жизнь человек, не ленящийся получать новые знания и умения, будет расширять диапазон своих удовольствий и радостей. Мне недавно сказали, чем отличается свист синицы от свиста рябчика: у рябчика в конце коленце. Иду я по лесу и услышал это коленце, остановился, посмотрел и в пяти метрах от себя увидел на ветке ёлки рябчика. Знаете – внутри радость образовалась. Вот слышу от одного уже взрослого человека: печень больная, выпивать не могу, одну из радостей в жизни потерял, в смысле, не могу в гости ходить, в компании своих друзей посидеть. Фигня! Другой говорит: не стои?т, на женщин с тоской смотрю, нет больше радостей в жизни. Фигня! Такие экземпляры и придумали, что Хемингуэй застрелился, когда понял, что не может больше жить с любимой женщиной и ездить со своим слоновым ружьём на охоту в Африку. Фигня всё это. Чем дольше человек живёт, не ленясь узнавать новое, тем больше у него возможностей получать удовольствия.

– Хватит, рассказывай нам про следующие уровни, которых мы не достигли, – перебил Андрей.

– А следующий уровень только один – третий, гипотетический для нас с вами. Самое большое удовольствие нормальный человек будущего с определённым критическим объёмом знаний будет получать от получения новых знаний. И в этом заключается высочайший кайф.

– Это вроде «головы профессора Доуэля»?

– Ну, вроде того.

9

Иногда друзья играли в преферанс. Тогда к ним присоединялся и Брудер, который видел в этой игре некий математический подтекст.

Боря никогда не рисковал в игре и всегда следовал своим чётким правилам, Левка просчитывал вероятности и после третьего хода на распасовках мог с уверенностью сказать, у кого какая карта, Андрей уповал на интуицию и ждал просветления, которые его никогда не подводили.

Играли по копеечке, и проигрыш в триста вистов был никому не обременителен и не обиден. Получали удовольствие, пили чай, грызли солёные ржаные сухарики или калёные тыквенные семечки.

И однажды произошёл эпизод, разрушивший в Андрее некую основу, благодаря которой он довольно уверенно чувствовал себя в жизни.

Играли в начале сентября на веранде. Жирные ночные бабочки бились с грохотом о металлический абажур подвешенной лампочки. Корявая ветка серого аниса каким-то чудом залезла на веранду, радуя небольшими пепельно-бурыми шарами.

Брудер сидел на прикупе, торговались за игру все трое; у Андрея была первая рука, и он спокойно дошёл до семи без козыря, имея четыре старших пики и туза с королём в трефах. Подняв прикуп и увидев там две маленьких бубны, Андрей обратил внимание, что его соперники тоже с равнодушием посмотрели на них. После сноса у него оказалось четыре старших в пиках, четыре младших в бубнах и туз с королём. «Ну, не повезло – так не повезло. Закажу семь без козыря – сяду без одной», – подумал Андрей и уже собирался объявить игру, когда на веранду радостный, вразвалочку, с пузатой бутылкой «Гымзы» в пластиковой оплётке, поднялся Саня Перфишка. Он, видимо, перелез через забор и теперь стоял и наивно улыбался.

Саня знал Ворошилова ещё по школе, хотя и был постарше, а теперь он учился на физтехе и дружил со всеми в городе, с кем только можно было дружить. Физически очень крепкий, настойчивый, агрессивный, он был одновременно и деликатным и услужливым, как ни странным покажется сочетание этих качеств.

– Я у тебя переночую, – заявил он с ходу Боре Иванову, – здесь на веранде. Везде опоздал – и на трамвай, и на автобус. На такси денег нет, а вот бутылочка есть.

Он даже не обращал внимания на четыре пары удивлённых глаз.

– Ну, кому из вас здесь помочь, – заявил он уже деловым тоном и бесцеремонно прошёлся у всех за спиной, заглядывая в карты.

За спиной Андрея он остановился и небрежно, даже незаметно ткнув пальцем в младшую масть бубны, шепнул:

– Вот – ход! Очень интересный ход.

Андрей задумался лишь на миг, и до него дошло, что, если бубны пополам, то у него вырисовывается своя игра: восемь в бубнах. Он быстро посчитал: вероятность довольна большая – почти сорок процентов. Андрей объявил восемь бубновых. Бубны оказались на лапе – сначала Боря взял свои четыре бубны, потом Бородич свои шесть червей. Так Андрей на восьмерике не взял ни одной взятки, не сделав ни одной ошибки. Или сделал?

Это был для Андрея сложный вопрос, на который он нашел интересный ответ: «При принятии решения ты – одинок, потому что на свете много добрых советчиков, для которых твой решающий поступок всего лишь – “очень интересный ход”».

Мистика, но дядя Савелий объявился на следующий день, пришёл прямо в институт. Как и в первый раз, явился не один: с ним были два товарища, то ли охранники, то ли «шестёрки» на побегушках – не поймёшь.

Он подошёл к Андрею в перерыве и серьёзно, по-взрослому поздоровавшись, предложил:

– Давай сегодня встретимся в ресторане «Москва», часов в семь. Поболтаем. Только не отказывайся сразу. Я же тебе ничего плохого не сделал, тем более – хочу только хорошего. Ты же меня совсем не знаешь, я же не зову тебя квартиры грабить. Приходи, я тебя прошу.

Андрей подошёл к ресторану ровно в семь часов. Музыка уже играла, и веселье выливалось пьяной волной через открытые окна ресторана на веранду-рюмочную. У закрытых дверей толпились несколько парочек, стучась в стеклянную дверь и показывая швейцару мелкие купюры. Андрей встал несколько в отдалении, размышляя, как ему быть, но дверь открылась, и немолодой швейцар в форме поманил его.

– У вас заказано? – спросил он.

– Да!

Дядя Савелий сидел в дальнем углу зала за отдельным столиком. На столе стояли бутылка водки и бутылка шампанского, тарелка с солёными грибами и ваза с виноградом. Соседний столик был пуст, за другим – пили пиво два вчерашних прихлебателя, как назвал их про себя Андрей. Не вставая, дядя Савелий пожал протянутую руку Андрея и указал на стул.

– Отдыхай. Не стесняйся: сегодня здесь всё наше.

Заказ был стандартный, без фантазий: мясное ассорти, овощи и цыплята табака. Дядя Савелий разлил водку в рюмки.

– Давай!

– Я не пью.

– Знаю. Выпей одну рюмку со мной – так надо, а дальше всю жизнь можешь пить боржоми.

Андрей снова, как и четыре года назад, ощутил разливающийся вокруг этого человека, одновременно добродушного и настойчивого, адреналин, который иногда можно ощутить над городскими танцплощадками перед назревающей дракой. Он выпил.

– Не буду тебе рассказывать, кто я и что я. Ты, наверное, уже сам уяснил.

Андрей кивнул, хотя до сих пор не понимал и не имел ни малейшего представления, кто такой дядя Савелий.

– Так вот, ты прекрасно знаешь, я так думаю, что регулярно в городе идут крупные игры на очень большие деньги. Они под очень серьёзным контролем у специалистов этого дела. Шулерам и жуликам и руки отрубают, и глаза выкалывают. Но жульничество всегда должно быть доказано. Ты мухлевать не умеешь, у тебя другой талант. Я тебе предлагаю сегодня попробовать свои силы. Приехал из Саратова серьёзный клиент с большими деньгами, поиграть. Играть он собирается со мной. Он меня уже давно знает по прежним встречам. Я хочу подставить его под тебя. Он с тобой не знаком. Каждый из нас имеет право привести ещё одного игрока и одного свидетеля. Завтра игра может продолжиться, а может и нет. Это по настроению. Так вот: я дам тебе сейчас две тысячи рублей. Проиграешь – с тебя спросу нет. Выиграешь – десять процентов твои. В другой раз – другой процент будет.

Андрей молчал в ожидании продолжения, но продолжения не было.

– Ну, так чего молчишь?

– А чего я должен говорить?

– Согласен?

– Дядя Савелий, ответь мне на один вопрос?

– Что за вопрос?

– Как вы узнали обо мне? Как вы на меня вышли там, в деревне, в колхозе, где мы работали? Вы что, специально туда приехали на меня посмотреть?

– Конечно. Нужные люди цинканули – мы и приехали. Мы ведь это система. Государство – это одна система, а мы – это другая. Но обе нормально функционируют, когда всё правильно налажено. Кто-то из бродяг, тех, которые понимают в игре, увидел тебя, как ты шпилишь, и через несколько дней я уже всё знал о тебе.

– Во что сегодня будем играть?

– В свару.

– А почему в свару, а не в преферанс?

– В преферансе куражу нет. Кураж появляется – когда деньги видишь.

– А во сколько это всё будет и где?

– В десять. Здесь же в гостинице у него в номере. Клиента зовут Марк Аронович Гольдман. Сейчас покушаем, музыку послушаем и пойдём. Кстати, у меня снят номер в этой же гостинице. Сначала ко мне зайдем, а потом к клиенту.