Мандрапапупа, или Тропами падших комет. Криптоапокриф северо-украинской традиции Непонятного

– Если общество не возражает, я воздержусь, – сказал я и поставил стакан на край стола.

– А что есть общество? – загадочно блеснув очками, спросил долговязый, вставая. – Вы уверены, что в отличие от бездумно повторяющих это слово располагаете семантическим ключом к его смыслу? За данным понятием скрывается всего лишь расходный материал истории, биомасса, не более того. Управляемый телесигналом планктон, застывший в ожидании очередного шоу, чтобы поскорее эволюционировать до уровня инфузорий. Толпа незрелых умов, жмущихся друг к другу в надежде услышать раскат грома, предваряющий удар гигантской плети – такова модель общества, запечатлённая в сознании 95-ти процентов наших с вами современников.

Он поднял руку вверх и достал из клубившегося под потолком дыма зажигалку.

– Их мерзкий социальный мир – его ещё называют цивилизацией, – сказал долговязый, садясь, – нивелировал в людях тончайшие внутренние структуры, ответственные за восприятие божественного. Утрачено то, что было в порядке вещей, например, для обитателей древней Эллады. Нынешние массы можно уподобить бесформенным пьяным амёбам, лениво блуждающим в пределах ареала, очерченного для них рукой мудрого исследователя. Как бы там ни было, а того, кто заявляет, что адресует своё творчество обществу, постигнет неминуемое разочарование, ибо общество – это всего лишь пустопорожний звук, используемый манипуляторами. Вы ведь, надеюсь, не для пустоты работаете, а для вечности?

Он глубоко затянулся и выдохнул одно за другим несколько облачков, которые медленно поднялись вверх и растворились в волнах дымного ковра, скрывавшего потолок.

– Ну, пока что я делаю картины для выставки, – неуверенно ответил я.

– Очевидно вам не лень тратить драгоценное время на такую безделицу? – поинтересовался мой собеседник и продолжил назидательным тоном. – Запомните: выставляться – недостойно, молодой человек. Достойный должен работать. А выставка – это проявление слабости…

– Кофейников, что вы, ей-богу, напали на парня? – вступился за меня рыжеволосый альбинос, сидевший на диване и говоривший с сильным прибалтийским акцентом. – Человек у нас впервые, будьте к нему снисходительны и по-христиански добродетельны.

Костлявый сделал в сторону говорившего небрежное движение своей длинной паучьей кистью, будто хотел стряхнуть с неё паутину.

– Рекомендую: наш добродетельный отщепенец…

– Я вам вынужден снова повторять, что моя фамилия произносится не так, она Отче?пенис, ударение на втором слоге, – прошипел гость, становясь красен, аки долг платежом.

Костлявый пропустил эту фразу мимо ушей и продолжал:

– Если бы наш Отщепе?нис во время обучения на своём теологическом факультете не поленился ознакомиться с трудами блаженного мученика Ругопса, то ему бы и в голову не пришло упоминать здесь о добродетели.

– Ознакомлен не хуже вашего! – запальчиво воскликнул Отчепенис.

– Весьма похвально, отче Пенис, – с подлой улыбочкой произнёс костлявый. – Ругопс в переводе с латыни – «морщинистая морда». Это название динозавра, останки которого были откопаны в нигерийских песках. Не быть вам капелланом даже в Нигерии.

Прибалтийский альбинос сжал кулаки и побагровел, как хамелеон – под цвет ковра. Салтыков усмехнулся и щёлкнул зажигалкой. Стожар достал из-под стола новую бутылку. На этот раз «Экстру».

– Кстати, можешь курить, – сказал он мне.

– Я не курю.

– Комната тебя приняла.

Не зная, как истолковать его последние слова, я потянулся за лежавшей на столе пачкой «Мarlboro». Если уж начинать плохое, то хорошо бы с чего-то получше.

– Можно вашего огоньку? – спросил я Салтыкова.

– Светоч? – удивлённо сказал генерал, поглядев на присутствующих. Но те ничего не ответили, продолжая наблюдать за происходящим.

– Знаете, что общего между Икаром и Прометеем, хотя первый был сыном рабыни, а второй титаном? – спросил генерал, протягивая мне горящую зажигалку.

В распахнутое окно влетел пылающий мотылёк и, моментально обратившись в пепел, осыпался на стол, за которым сидел Стожар.

– Огненное посвящение… – озадаченно промолвил Салтыков, не дав прикурить. Он тут же погасил свою элегантную янтарную зажигалку и спрятал её в боковой карман прожжённого пиджака.

Присутствующие допили «Экстру» в полном молчании, теперь уже ничего не выплёскивая на ковёр, и быстро разошлись, не прощаясь, не глядя друг другу в глаза…

– Что это было? – спросил я Стожара, когда мы покинули салтыковский дом и шли вдоль тюремной стены.

– Видишь ли, Лев… О, Кочерга вернулся! Пойдём поздороваемся.

И действительно, из распахнутой двери трансформаторной будки, в которой обитал Кочерга, доносился громкий голос хозяина, чьи-то голоса поглуше и звяканье посуды. Очевидно, начинался очередной «симпозиум».

Время от времени Володя устраивал в своей обители нечто вроде философского салона. Выглядело это так: приглашённые, в перерывах между возлияниями и обсуждением местных сплетен, разражались речами разной степени дикости. Те же, кому сказать было нечего, с серьёзным видом кивали выступавшим – дескать, одобряем ход вашей мысли.

Когда мы подошли ближе, стало ясно, что этим вечером обитатель трансформаторной будки явно в ударе.

– Я тут на днях допытывался у вашего Краеведа, а он озадаченно морщил лоб и пожимал плечами, – пыхая «Беломором» повествовал улыбающийся Кочерга, – будучи не в состоянии дать квалифицированный ответ о скопище тайн и загадок, каковым является чёртово колесо, вращающееся в так называемом Горсаду нашего славного Чернигова. А может следовало поставить вопрос шире: в чём заключается главная тайна всех чёртовых колёс? Согласны?

Гости дружно закивали.

– Вы ведь, надеюсь, в курсе, – вёл он дальше, – что эпоха Великой Магии началась в 1892-м году, когда Сэмюэль Мазерс объявил, что связь с «Тайными владыками» установлена, и создал орден «Золотая Заря», который впоследствии стал источником представлений о магии, ритуалах, алхимии, Таро и многом другом для таких направлений, как Нью Эйдж, Викка и Телема, идеи которых существенно повлияли на положение, в котором находится современный мир. Но вы, конечно, можете спросить: причём же здесь чёртовы колёса из наших, с детства любимых, парков развлечений?

Гости вновь принялись кивать, мол, да, конечно можем.

– Всё началось с того, что в 1893-м году инженер Джордж Феррис, один из участников питтсбургского отделения «Золотой Зари», построил для Всемирной выставки в Чикаго первое в мире колесо обозрения. Затем «колёса Ферриса» (так их до сих пор называют в западной индустрии аттракционов) вдруг начинают сотнями возникать по всему миру в качестве главной достопримечательности увеселительных парков. Интересная деталь: если раньше развлекательные аттракционы были частью бродячих цирков, то теперь для них создают стационарные парки, где бы вы думали? На месте старых кладбищ!

Поинтересуйтесь на досуге у наиболее пожилых местных старожилов: что раньше было там, где в советское время возводили качели-карусели, так называемые «комнаты смеха» и прочие источники странного веселья. В подавляющем большинстве случаев под аттракционами либо древние погребения, либо захоронения периода Второй мировой, либо чумные ямы, либо рвы, в которых сжигали больной скот. Реже – языческие капища или рощи, считавшиеся у наших предков священными. Чем обусловлен столь необычный выбор мест? Ответ начну издалека.

В средние века пристанищами потусторонних сил и точками, в которых перекрещивались пути путешествующих по мирам и измерениям, служили мельницы. Для успешного выполнения таким объектом его мистических функций, при начале строительства под фундамент могли зарыть живого черного петуха. Бывало, брали корову или свинью, на которых налагали словесное клеймо – «зарок». Число жертв сообразовывалось с размерами мельницы. Поэтому иногда приходилось класть «зарок» сразу на нескольких животных. Ходили слухи, что мельники, желая задобрить духов, «зарекали» неугодных им людей. В специфических случаях вместо живого существа использовали лошадиный череп, что позднее нашло отражение в жутковатой народной сказке про кобылью голову, исполняющую желания.

Части мельниц (колёса, жернова, коньки, камни и прочее) в силу своих специфических функций использовались в различных магических ритуалах и обрядах.

С наступлением эпохи технического прогресса и появлением мощных паровых двигателей процесс помола муки вышел на более высокий технологический уровень, что сначала привело к невозможности использовать мельницы в интересах магии, а затем и вовсе к упразднению мельничного производства в его прежнем виде.

А напоследок предлагаю вам поразмышлять о наиболее странных историях, связанных с колёсными сооружениями. Например, почему Сталин в ночное время посещал данный аттракцион в Измайловском парке? Почему, вскоре после смерти вождя, в 1957-м году там установили ещё одно колесо Ферриса – второе по величине в Москве? Зачем в Дубае разрабатывают проект гигантского чёртова колеса, ради которого будет создан целый остров с городом? Кто стоит за таинственным исчезновением огромного колеса в туркменском городе Семее? Там конструкция величиной с 9-этажный дом бесследно исчезла в течение одной ночи.

К слову, текст чёртоколесицы, гальванизированный коньячной магией могучего Муслима, далеко не так прост, как кажется…

И главный вопрос: сейчас, когда чёртовы колёса перестали быть популярной народной забавой и утратили роль эффективных инструментов незримого влияния – что идёт им на смену? Внимательным наблюдателям это давно ясно, ибо они знают, что будущее бросает свою тень задолго до того как войти.

Юбилей Карги

Во время очередного визита к Стожару, когда праздник жизни был в разгаре и первый флакон «Столичной» освоили, а Гога уже собирался послать Борисыча за добавкой, в мастерскую ворвался «магистр фотографических наук» – так в шутку себя называл редакционный фотограф Жора Малютин. По его бледному лицу и мечущемуся взгляду было ясно, что Жоре сейчас явно не до шуток.

– Ну, Гога! – воскликнул он, грохнув на стол пакет со снарядом «Экстры» и закуской. – Удружил ты мне с этим чёртовым юбиляром!

– Что-то случилось? – дипломатично поинтересовался Борисыч, потянувшись к бутылке.

– Погоди, Максим, – осадил его Макарыч. – Среди нас есть человек с лёгкой рукой. Юнга, плесни-ка колдовства для расколдовки!

Пока я окроплял стаканы, мой наставник достал из тумбочки новую пачку «Мальборо», неспешно её распечатал, прикурил и, выпустив струю дыма в висевшую рядом картину «Праздник упырей», покровительственно изрёк:

– Вещай, Жора.