Фарфоровый чайник в небе

– Идём за мной!

Взяв сумку, я покорно поплёлся за Эльвирой в недра «Древа Хитрово».

Я так вымотался за этот бесконечный шебутной день, что мне как можно скорее хотелось принять горизонтальное положение – плюхнуться на любой лежак и забыться мертвецким сном.

– Куда мы идём? – спросил я её по мере того, как мы углублялись в чрево отеля по длинному нескончаемому коридору.

– Сейчас увидишь, – как-то вдруг перешла она на «ты».

– Мы вроде не пили на брудершафт, – уже заплетающимся языком отвечал я.

– Ещё не вечер, – не оборачиваясь, нервно отвечала Эльвира.

– Это мне тоже будет стоить денег? – пытался шутить я.

– А они есть? – обидно подколола она.

IGOR GOES TO HOLLYWOOD

– Так куда мы идём? К тебе в номер? – продолжал допытываться я.

– У меня нет здесь номера: на всех дежурных в отеле всего одно общее помещение, – ответила моя спутница. – Но вариант я нашла.

Пока мы шли по длинному коридору вглубь «Древа Хитрово», образно говоря от основания ствола дерева к его макушке, она объяснила, куда решила определить меня на ночлег.

Оказалось, что в отеле давно живёт один из приятелей-компаньонов его владельца, занимая здесь чуть ли не целый отсек. Он находился в самом конце этого огромного разветвлённого комплекса – практически в тупике, резко уходящем от центрального коридора вправо. Чтобы попасть туда, нужно было спуститься со второго этажа по лестнице на полуторный уровень: там за одной большой дверью и находился весь этот блок.

Пока мы шли туда, Эля вкратце рассказала, что этот друг хозяина отеля был важным учёным, работавшим то ли по линии «Роснано» у Чубайса, то ли при каком-то крупном институте. Финансирование у него было солидное, жил он тут довольно замкнуто уже больше года.

– А зачем ему было нужно селиться в этом отеле? – удивился я. – Что за странная прихоть?

– Понимаешь, он человек скрытный, – объяснила мне Эльвира, – но мы с ним сдружились. Он сказал, что занимается здесь научными исследованиями, чтобы не светиться в головной конторе. Что-то вроде индивидуального предпринимателя под частные заказы. Он живёт тут практически затворником, выходит только поесть. Хозяин отеля, по-моему, с ним в доле в его проектах, поэтому и разрешил ему занять весь отсек. Он целый год сидел здесь безвылазно. А теперь сказал, что съездит в Москву недели на две за каким-то очередным грантом и отвезёт готовые изделия.

– Что за изделия? – поинтересовался я.

– Сейчас увидишь, тебе понравятся, – ответила она. – Меня он попросил в его отсутствие последить за его апартаментами по мелочам – цветы полить, пыль вытирать, за электроприборами посмотреть. Вот там я тебя и размещу. И немного денег подзаработаю. Только не удивляйся: это не гостиничный номер, а по сути большая лаборатория. Он там жил почти безвылазно – и спал, и работал. Но тебе ночь-другую перекантоваться – сойдёт, раз согласен. Но за каждую последующую ночь – ещё по три тыщи! – снова напомнила она.

– Ja, ja, nat?rlich, – ответил я, прикинув, что мне опять где-то нужно будет раздобыть денег («Займу у Покрова?»). – А чем этот учёный занимается? В какой сфере работает?

– Мне он сказал, что разрабатывает биороботов – мужчин в качестве «двойников» для крупных политиков и бизнесменов, а женщин – вместо резиновых кукол и на замену проституткам, чтобы, говорит, удержать женщин от падения. Да ты сейчас сам всё увидишь – там у него должны быть образцы типа манекенов. Только ты их не трогай, чтобы он ничего не заподозрил, когда вернётся. Переночуешь и всё! – строго добавила она. – А я потом приберу, надеюсь, он ничего и не заметит. Он богатый – а скупердяй! – в сердцах воскликнула Эльвира. – Просил присмотреть на две недели, а дал мне за это всего червонец!

– Такое бывает. А я, видишь – бедный, а плачу три косаря за ночь. Спасибо тебе! – поблагодарил я свою спасительницу.

За время беседы мы дошли практически до самого конца длиннющего коридора, повернув вправо спустились на половину пролёта вниз по лестнице и упёрлись в серебристую металлическую дверь. Эльвира достала ключ, вставила его в замочную скважину, повернула – и мы вошли.

СНЫ О ЧЁМ-ТО БОЛЬШЕМ

Помещение сразу поражало своими размерами. От двери до единственного большого окна напротив было метров тридцать. В ширину – метров восемь. Перегородок не было – всё пространство делилось на секции мебелью.

Справа и слева от входной двери стояли два больших гардеробных шкафа. Далее по левой стороне шли туалетный и душевой отсеки, за ними – кухонное пространство с мойкой, шкафчиками, встроенными плитами и барными стойками, после них – большой шкаф с книгами, у окна – огромный угловой диван цвета слоновой кости.

По правой стене за гардеробом шла зона всевозможных приборов, станков, медицинских и каких-то иных неведомых мне барокамер, центрифуг, электроприборов и другой различной аппаратуры, а пространство у самого окна справа от дивана было затянуто цветными шторками и ширмочками.

Я поставил бутылку коньяка и фрукты на барную стойку, оглядел комнату и сказал Эльвире:

– Действительно: ощущение, что попал в какую-то научно-производственную лабораторию. Примерно в такой я работал недолгое время после университета на авиационном заводе в Нижнем. Только там было больше железяк, а тут в основном – пластик да кожа, что ли, какая?

Подойдя к окну, я провёл ладонью по коже дивана – она была гладкой до изумления.

– Спать буду здесь? – спросил я свою спутницу.

– Да, – ответила она. – Бельё – в шкафу. Сам постелешь или тебе постелить?

– Буду премного благодарен, я сегодня вконец вымотался. А я пока открою бутылку коньяка – ты обещала выпить со мной на брудершафт.

Пока она расстилала простыни, я подошёл к барной стойке, разлил по рюмкам коньяк, нарезал груш и лимонов. Когда она подошла ко мне, я протянул ей рюмку, тарелку с нарезанными фруктами и театрально произнёс:

– Моя спасительница! Предлагаю выпить за наше знакомство, вашу неземную красоту и отзывчивость к ближнему своему.

Она заулыбалась, мы чокнулись рюмками, переплели руки и, глядя друг другу в глаза, выпили коньяк до дна. Поцелуй был страстным даже со скидкой на то, что за день я совсем умаялся. Эля зарделась, мы взяли груши – они оказались очень сочными и сладкими, но не вкуснее нашего поцелуя. Я видел, что она очень даже не прочь, но силы покидали меня…

– Да, кстати, ты грозилась показать мне здесь что-то эдакое… Какие-то изделия? – спросил я её, ставя рюмки на стол. – Это наверняка спрятано в гардеробе? Или в душевой? Или в этих барокамерах?

– Это будет для тебя сюрпризом, – ответила она. – В этих, как ты их назвал, барокамерах он их, видимо, делает. А изделия – куклы – вот они! – она подошла к ширмам и шторкам справа от окна и резко все их сдвинула и раздёрнула.

Я выронил грушу на пол и только что и мог вымолвить:

– Охренеть…

Справа от дивана у окна, ранее скрытые завесами, моему взору открылись пять ослепительной красоты обнажённых женщин, три мускулистых красавца и два невзрачных мужичка.

Я не мог прийти в себя от столь внезапного зрелища, медленно приблизился к ним, повторяя одно только слово в разных вариациях:

– Охренеть! Опупеть! Что это?!

Конечно же, я сначала двинулся к женщинам. Из пяти обнажённых красавиц я сразу узнал двух – это были абсолютно голые Моника Беллуччи и Шарлиз Терон. Три другие были ничуть не хуже, имён их я не помнил, но самих явно где-то раньше видел. «В порнофильмах!» – тут же догадался я. Одну, кажется, звали Kendra Lust.

Что касается мужиков, то трое из них были молодыми красавцами – вроде как с рекламы нижнего белья. Ещё один – лысый, сильно обрюзгший старичок, похожий то ли на Лужкова, то ли на какого-то банкира или олигарха, которые часто мелькают по телевизору. А другой – какой-то молодой политик вроде министра или губернатора, что нынче все на одно лицо словно под копирку.

Я смотрел на них, вытаращив глаза. Они в ответ разглядывали меня с равнодушным любопытством. Все эти люди не то чтобы стояли неподвижно, но словно переминались с ноги на ногу или поводили плечами вполоборота, так что их мышцы, а особенно груди у женщин возбуждающе трепетали. Правда, бросилось в глаза то, что у всех у них не было видно гениталий – пах и у женщин, и у мужчин был затянут телесного цвета лентами.

Мою прежнюю усталость как ветром сдуло. Мне даже стало стыдно перед Эльвирой, когда она увидела то, чего скрыть было никак нельзя – мои штаны лопались от эрекции.

– Это же куклы! – воскликнула она. – На меня у тебя такого не было! – услышал я её упрёк.

Но мне уже были безразличны все упрёки целого мира, я протянул руку к трепещущей груди стоявшей в шаге от меня Моники Беллуччи и – ба-бац-ц!!! – меня словно током долбануло, так что я чуть не отлетел от неё.

– Что это?! – закричал я, отпрыгнув от Моники шага на три и корчась от неожиданной боли.