Лика. Замуж за дьявола

Лика хотела было отказаться от такого провожатого, но потом предпочла сделать вид, что просто не обращает на него внимания, и, весело помахав на прощание, вдавила педаль акселератора в пол. Пеший слуга очень скоро остался далеко позади.

Через полчаса Лика, проезжая мимо главных ворот усадьбы Плесси, пригнулась, чтобы увидеть в конце каштановой аллеи сказочный замок.

«Филипп», – неожиданно всплыло в ее памяти имя кузена, словно для того чтобы усугубить ее грусть.

Но Плесси, как всегда, жили в Астрограде. Маркиз, хотя и был одно время ревностным приверженцем принца Конде, теперь вновь сумел снискать милость императрицы и министра Мазара, а сам Конде, победитель в битве при Рокура, один из самых славных полководцев пал в немилость. Лике вдруг пришло в голову: уж не сыграло ли какую-то роль в судьбе принца Конде исчезновение ларца с ядом? Во всяком случае, ни министр Мазар, ни император, ни его младший брат не были отравлены. К тому же ходил слух, будто мессир Фуке, некогда возглавивший заговор против императора, совсем недавно был назначен суперинтендантом финансов.

Забавно было думать, что необразованная девочка из глухого угла провинции, далекого от столицы, возможно, изменила ход Истории.

«Интересно, а ларец все еще там, в тайнике? Надо будет проверить. Впрочем, какое это имеет значение?»

Через мгновение она была перед домом Молина.

После обеда Молин провел Лику в свой маленький кабинет, тот самый, где некогда беседовал с ее отцом. Ведь именно здесь было положено начало торговле плесенью. И Лика вдруг вспомнила, как на ее вопрос практичной девочки: «Но что я получу за это?» – Молин ответил: «Вы получите мужа».

Может быть, он уже тогда подумывал о ее браке с этим странным графом милославским? Что ж, вполне возможно, ведь Молин – человек дальновидный и в его голове всегда теснилась тысяча проектов. А в общем, нельзя сказать, что экономист маркиза Плесси так уж неприятен ей. А что он ловчит, так это потому, что он человек подначальный. Подначальный, который знает, что он умнее своих хозяев.

Для семьи бедного дворянина, живущего по соседству, Молин был просто добрым гением, но Лика понимала, что в основе всех щедрот и помощи экономиста лежали его личные интересы. Но это как раз устраивало ее, потому что в таком случае она могла не считать себя обязанной ему, была освобождена от унизительного чувства благодарности. И в то же время ее удивляло, почему этот расчетливый простолюдин внушает ей искреннюю симпатию.

«Наверно потому, что он затевает какое-то совсем новое и, похоже, серьезное дело», – решила она вдруг.

Но все же она не могла примириться с тем, что, стремясь к своей цели, он ставит ее на одну доску с плесенью или слитком свинца.

– Господин Молин, – сразу начала она, – брат настаивает на моем браке с неким графом Стимом, и я знаю, что это дело ваших рук. А поскольку в последние годы вы имеете на брата огромное влияние, я ничуть не сомневаюсь, что и вы придаете этому браку немаловажное значение. Иными словами, что я призвана сыграть какую-то роль в ваших коммерческих махинациях. Так вот, мне бы хотелось знать какую именно?

Тонкие губы ее собеседника растянулись в холодной улыбке.

– Благодарю небо за то, что я вижу вас именно такой, какой вы обещали стать в те давние времена, когда в наших краях вас называли маленькой повелительницей демонов. Ведь я и в самом деле посулил его сиятельству графу Стиму красивую и умную жену.

– Вы дали опрометчивое обещание. Я могла стать глупой уродкой, это повредило бы вашей карьере сводника!

– Я никогда не обещаю того, в чем не уверен. Я поддерживаю связь с вашим замком и получаю оттуда сведения о вас. Кроме того, я и сам видел вас в прошлом году.

– Так вы наблюдали за мной, – в бешенстве крикнула Лика, – словно за красной плесенью, которая зреет под стеклянным колпаком!

Но этот образ ей самой показался столь забавным, что она прыснула и гнев ее остыл. Честно говоря, она предпочитала знать всю подноготную, чтобы не попасться в западню, как наивная дурочка.

– Если бы я пожелал говорить с вами, как принято в вашем кругу – серьезно сказал Молин, – я мог бы прибегнуть к обычным отговоркам: юной, совсем еще юной девушке нет нужды знать, чем руководствовались родственники, выбирая ей мужа. Добыча же свинца и серебра, торговля и таможенные пошлины вообще дело не женского ума, и тем более не дело знатных дам… А разведение плесени – и того меньше. Но мне кажется, я знаю вас, Лика, и с вами я хочу говорить начистоту.

Ее ничуть не шокировал его фамильярный тон.

– Почему вы считаете возможным говорить со мной иначе, чем с моим братом?

– Это трудно объяснить, мадемуазель. Я не философ и все свои знания приобрел в практической работе. Простите мою откровенность, но я вот что вам скажу: люди вашего круга никогда не поймут, что меня в моей деятельности вдохновляет жажда труда.

– Но рабочие, по-моему, трудятся еще больше, чем вы.

– Они тянут лямку, а это совсем не то же самое. Они тупы, невежественны, не понимают, в чем их выгода, как, впрочем, не понимают этого и знатные сеньоры, которые ничего не создают. Ведь знать не приносит никакой пользы и умеет только одно: вести опустошительные войны. Ваш брат начал что-то делать, но и он, извините меня, мадемуазель, никогда не поймет, что такое труд!

– Вы думаете, он не добьется успеха? – с беспокойством спросила Лика.

– А мне казалось, что его дела идут неплохо, и доказательство тому – ваш интерес к ним.

– Это было бы особенно веским доказательством, если бы мы продавали по несколько тысяч брикетов в год, а главное, если бы наше дело приносило значительную и все возрастающую прибыль: вот верный признак того, что дела идут неплохо.

– Ну а разве мы не добьемся этого рано или поздно?

– Нет, потому что разведение плесени, пусть даже поставленное на широкую ногу, не может принести ощутимой прибыли. Плесень очень дорога на рынке, но и очень капризна. Она просто может не вырасти или совсем зачахнуть и никто не знает почему.

– Но если вы так в этом убеждены, то я не понимаю, господин Молин, как вы, человек столь осмотрительный, могли затеять дело, по вашим же словам, долгое и не очень прибыльное.

– Вот здесь-то, мадемуазель, мессиру барону, вашему отцу, и мне нужна ваша помощь.

– Не могу же я заставить вашу плесень расти в два раза быстрее и чаще!

– Но вы можете нам помочь в два раза увеличить доходы от них.

– Ума не приложу, каким образом.

– Сейчас вы все поймете. В любом деле, чтобы оно было прибыльным, необходим быстрый оборот капитала, а так как мы не в силах изменить божьи законы, то нам остается воспользоваться человеческим недомыслием. Плесень и её производные служат нам лишь ширмой. С их помощью мы покрываем текущие расходы, получаем возможность поддерживать наилучшие отношения с военным интендантством, которому поставляем её. Но главное – это транспортные льготы . И вот, пользуясь этими льготами, мы с этой плесенью отправляем свинец и серебро на Землю. А обратно почтовые тягачи привозят мешки якобы черного шлака – его называют «флюсом», – необходимого для рудничных работ, но на самом деле это не что иное, как золото и серебро, переправленные нам через третьи руки от воюющих сторон.

– Ничего не понимаю, господин Молин. Зачем же отправлять серебро на Землю, если потом его привозят обратно?

– Но я привожу его в два, а то и в три раза больше. Что же касается золота, то у графа Стима, в одном из поместий есть золотой прииск. А когда ему будет принадлежать и рудник Аржа, обменные операции, которые я произвожу для него с этими двумя благородными металлами, уже не вызовут никаких подозрений, потому что официально будет считаться, что и серебро и золото добыты на его рудниках. Вот в этом-то и состоит наше настоящее дело. Видите ли, слитки, которые я сдаю менялам, не обладают даром речи. Они никому не поведают о том, что родом не из Аржа, а следовательно, все вынуждены верить нам на слово…

– Но если ваши махинации раскроются, вам угрожает каторга?

– Мы же не фальшивомонетчики. И не собираемся стать на эту стезю. Наоборот, именно мы регулярно пополняем императорскую казну настоящим, высокого качества золотом и серебром в слитках, она их пробирует и чеканит из них деньги. Когда же прииск в Лангедоке и рудник Аржа будут в руках одного владельца, мы получим возможность, прикрываясь их ничтожной продукцией, быстро увеличить ввоз драгоценных металлов из…

– Из проклятого материка, – закончила Лика.

– Кого-то в этой комнате ангел поцеловал в темечко. Я в вас не ошибся, – задумчиво проговорил Молин.

Лика невольно увлеклась этими ловкими махинациями.

– А что вы собираетесь делать со свинцом? Он служит только прикрытием или тоже представляет коммерческий интерес?

– Свинец очень доходен. Он нужен и для войн, и для охоты. За последние годы он еще больше повысился в цене

– А сам маркиз, ваш хозяин, он в курсе всех этих ваших дел?

– Нет, – снисходительно улыбнулся Молин. – Он бы ничего в них не понял, и мне по меньшей мере грозило бы лишиться места экономиста, хотя моей службой он доволен.

– А что знает о вашей торговле золотом и серебром мой брат?

– Я думаю, ему было бы неприятно узнать, что через его земли провозят левое золото и серебро. Не лучше ли оставить его в заблуждении, что те небольшие доходы, которые дают ему возможность жить, – плод обычного честного труда?

Лику задел иронический и даже немного презрительный тон Молина. Она сухо сказала: