Прямо от порога криминальная дорога. Три истории

Со следаком в казённой «пятёре», пропахшей табачным дымом, мы ехали на место, где нашли мою тачку, когда на углу соседней улицы я увидел, как милицейский «УАЗик» освещает мигалкой, словно дискотечным фонарём, мёртвое чьё-то тело, лежащее на асфальте, и силуэты милиционеров вокруг. Мгновение – и всё залито синим светом, мгновение – и темнота; мгновение – жизнь, мгновение – смерть.

– Грохнули кого-то только что, – прокомментировал для следователя водитель. – Расстреляли прямо в упор. По полной программе разделали. Всего растребушили, все карманы наизнанку, морду не узнать. Документы вроде как при нём, но кто его знает… Генка сейчас рассказал.

– А, Иванов? – уточнил следователь.

– Да, он ведь в убойном сейчас работает.

У меня заколотилось сердце. Это же…

Получается, выйдя от меня, Нестеров успел пройти лишь пару кварталов, когда его убили.

Ветер нёс осенние листья в запачканной оранжевым светом фонарей темноте, гнал их по тротуару, а он, упав навзничь, лежал холодный в холодной же осенней ночи, и не было больше в его теле жизни. «Мустанг» угнали, – промелькнула усмешка ума, а я почти всю ночь сидел в отделении милиции. Роман, английское издательство, бриллианты и смерть друзей… всё смешалось в голове. Нужно было успокоиться и прийти в себя. Что делать с этими камнями и как скоро выйдут на меня те серьёзные дяди, чьи сокровища лежали в моём письменном столе? А что выйдут – сомнений не было. Здесь уж не до «Мустангов», дёргать надо. И чем скорее, тем лучше. А куда дёргать?.. В какое-нибудь американское захолустье… в Твин-Пикс какой-нибудь, где фиг кого найдёшь. Хотя, в большом городе затеряться легче. Ладно, разберёмся. Сейчас Юле надо всё объяснить.

«Мустанг» я продал уже через пару дней, и часть денег от его продажи передал матери Джона. Хотя после смерти сына они вряд ли смогли уже поправить её здоровье. Скорее, на похороны пригодились бы. Море слёз и живой труп, которому можно было смело готовить могилу. Другую часть денег я оставил себе, лишь немного передав на похороны Нестерова и Андрея. Всех их похоронили на разных кладбищах; я не пошёл прощаться ни с кем из них. Так бы поступил и Нестеров: безопасность превыше пускания розовых слюней. Что там смотреть? Как безжизненные, прострелянные тела в ямах зарывают? А у Нестерова, сказали, вообще ваза для тюльпанов вместо головы. Закрытый гроб и дядины скупые слёзы. Родных-то никого у него не осталось, кроме дяди-прокурора.

Нечего рисоваться скорбью – похоронили и похоронили.

Через несколько дней объявился Серж Каланча.

– Привет, – услышал я его голос в трубке телефона.

– Привет, – ответил я.

– Слышал про пацанов наших? – спросил он.

– Слышал. А ты где был?

– Да так же, как и ты, решил не вмешиваться в ход событий.

Голос его был мне неприятен, как и он сам.

– Хватит базарить. Если что-то хотел, говори по делу, – оборвал я его.

– Да встретиться надо.

– Зачем?

– Есть разговор.

– Хорошо. Давай в кафе, за оперным.

– Давай. Через час сможешь подъехать?

– Да, смогу.

Через час мы пили дорогие виски, Каланча угощал.

– Мне Нестеров позвонил… видимо, перед самой смертью… – играя в страдальца, начал он. Пауза.

– И что? – с неким пренебрежением спросил я его.

– Камни у тебя, сказал…

Какой бред несёт этот урод. Какие камни?! Димка, который никогда не доверял этому обломку телеграфного столба, этому сурикату грёбаному, рассказал бы, что отдал мне бриллианты? Видно, точняк, надо собирать Юлю, детей и быстро, быстро сваливать. Похоже, это он и сдал, каланча поганая. Но не выбрасывать же теперь эти камни… и с ними – засада.