Ратник 2

– Эх, уговорил, – махнул рукой Татень.

– Ну, вот и ладно, – кивнул Клест. – Мы завтра на рассвете выедем, а вам лучше прямо сейчас и ехать. Дорога тут торная, ночь светлая, не заплутаете. Днем малость вздремнете, да снова в путь.

– Понятно, – вздохнул Татень, который все это знал и без молодого воеводы.

Татень и Ярослав поднялись на ноги и пошли к своим коням.

– Ярик, ты Жужеля отыщи, пусть к нам идет, – приказал воевода.

Убедившись, что молодой дружинник его не услышит, Клест сказал:

– Татень, я тебе советовать не могу – ты уже жизнь прожил, ратную науку лучше меня и всех прочих постиг. Одно скажу – парня этого сбереги. Как хошь, но он вернуться живым должен.

Глава 8. Рыба – спаситель человечества

Разведка началась со скандала. Пусть и небольшого, но все равно, совсем ненужного. Волкудлак, который обычно вел себя очень покладисто и дружелюбно, неожиданно заупрямился. Нет, от разведки он не отказывался, но он не желал садиться в седло.

– Только я на лошади не поеду! – уперся Жужель.

Если бы он был в облике волка, то можно бы сказать, что уперся всеми четырьмя лапами. Но так как он сейчас пребывал в человеческом обличье, то скажем, что упирался руками и ногами.

Соколов и Татень уже сидели в седлах, а теперь устало посматривали на оборотня, который неожиданно заупрямился. Старый ратник уже приготовился огреть упрямца плетью, или треснуть его древком копья, но пока медлил. Негоже идти в разведку, побив напарника.

Ярославу уже тоже захотелось обругать своего товарища. Ишь, лошадь его не устраивает.

– И чем тебе лошадь не угодила? – недовольно спросил Ярослав. – Ты же сюда верхами приехал?

– Лошадь, хотя она и дура, но не совсем, – пояснил Жужель. – Она же считает, что на ней хищный зверь сидит. Я, пока сюда доехал, весь издергался. Она меня все время скинуть норовила, да еще зубами тянулась, чтобы укусить. А когда я с седла слез, копытом припечатала. Ладно, что ехали недолго. Но у меня теперь вся задница избита. Если в волка перекинусь – там верно, вся шерсть выпала. Давайте-ка лучше я на своих четырех побегу, а лошадь пусть здесь остается. Вот увидите, что я от ваших кобыл не отстану, а вровень бежать буду. Нет, давайте я на четырех, а?

– На четырех? – удивился Ярослав. Посмотрев на Татеня, спросил: – Что, старший, может пусть он на четырех ногах бежит?

– Да пусть он хоть ползет, хоть на крыльях летит, – сплюнул в сердцах старый воин. – Пусть его ветром несет, только пора бы уже. Воевода велел сразу нам выдвигаться, а мы телимся, словно медведица, которая в берлоге разродиться не может.

Сравнение, конечно, очень интересное, но почему медведица телится, Ярослав не понял. Вроде бы, телятся коровы? Ну ладно, это тоже особенности военного «социолекта». А оборотень, на своих четырех лапах, может и на самом деле станет бежать быстрее, нежели они на конях.

– Ярик, одежду мою возьми, – выкрикнул Жужель, торопливо стаскивая рубаху и штаны.

Ага, точно. Он же когда в зверя превращается, одежду и порвать может. А потом, когда снова станет человеком, не будет же он голым ходить? Поэтому парень как мог скатал штаны и рубаху, пристроил их в переметную суму, а Жужель, тем временем, успел перекинуться в волка.

Лошади, завидев хищного зверя, заржали, запрыгали, а жеребец, на котором ездил сам Клест, подскочил ближе, чтобы вступить в бой с серым. Но Жужель, не дожидаясь, пока его прибьют копытами и закусают до смерти, шустро помчался вперед. Вот, кажется только здесь был, а тут только серый хвост и шерстяная задница мелькнули – и, нет его. Так ведь волк все-таки.

– Ну что, погоняем волка? – похлопал свою лошадь по спине Татень.

Ехали они всю ночь, потом весь день. Но лошадей берегли, давая им остановки через каждые три часа. Сами же даже не ели толком, а только попили воды, да пожевали черных сухарей, которые выдал Татень. Оборотень, правда, хотя и напился воды от души, но от сухарей отказался. Он даже в человеческий облик перекидываться не стал.

– А что ты хочешь? – хмыкнул Татень. – Ежели парень волчью шкуру на себя нацепил, он может долго без еды бегать. Зато, когда есть захочет – станет на неделю вперед жрать.

Вот так вот и ехали до самого вечера, пока Татень не решил, что коням нужно дать долгий роздых, да и людям бы он не помешал.

Ярослав почти сполз с седла. Ноги слушались плохо, а задница словно деревянная. Так вот, на плохо гнущихся ногах, сделал несколько шагов. Но превозмог себя, принялся собирать хворост на костер.

– Э, парнек, подожди, – остановил его Татень. – Все-то ты забыл, торопыга. Сначала кони, а уж мы-то потом. Ах ты, бестолочь…

Ярослав не обиделся. Ведь и на самом деле, он бестолочь. Кони-то сами о себе не позаботятся. Но от лошади порой зависит жизнь воина, это да. А Татень, не стал ему читать нравоучений, а попросту помог расседлать мерина. Проведя ладонью по спине Мирного, с удовлетворением сказал:

– Спина чистенькая, не сбитая. Молодец, бережешь мерина. Ты его бережешь, так и он тебе добром отплатит.

От похвалы старика парень словно зарделся. А то, что спина у мерина не сбита, так в этом заслуга самого Татеня. Ведь это старый ратник научил его седлать коня так, чтобы и седло положить ровно, и чтобы между подпругой и лошадиным телом входила ладонь. Туго затянешь подпругу – лошади дышать тяжело, дыхание собьет, а слабо – так сам свалишься, вместе с седлом. А вообще, если вспомнить, то это Татень, несмотря на его ворчание, а порой и ругань, заботился о нем больше всех. Сказал бы – прямо-таки по-отечески. Ведь это старый ратник научил его правильно вздевать броню, подтянул ему ремень на перевязи меча, так что теперь и меч не бил по коленям. А ведь в таких мелочах и состоит повседневная жизнь дружинника. А ведь остальные даже и не подумали бы, что парня всему нужно учить. Их-то самих учили либо отцы или старшие братья и все эти тонкости они воспринимали, как само-собой разумеющееся, а то, что другие чего-то не понимают – так сами виноваты. Так что, спасибо старику за заботу. А то, что он иной раз покрикивал, так это мелочь. Старый Татень не только на него, но и на остальных может покричать. Даже как-то на Креня наорал, а тот стерпел. По делу тогда старик наорал, а коли по делу – то нужно старика поблагодарить. Единственный, на кого ратник не повысил ни разу голос, так это воевода. А разве его собственный отец, оставшийся где-то далеко-далеко, на него не кричал? А уж про мать и бабушку вообще можно промолчать. Ярослав с улыбкой вспоминает теперь, как он с друзьями играл в футбол, а потом залепили мячом в окно соседей. Ух, долго бабуля их потом крапивой гоняла!

Но все это было давным-давно. Теперь он не мальчишка, а воеводский дружинник. Стало быть, и вести себя надо соответственно.

Теперь, когда кони были напоены, им задали дробленый ячмень – пожуют, а потом могут и травку поесть, можно позаботится и о себе.

И, удивительно, пока занимался мерином, вроде и тело стало послушнее. И вопросы, о которых во время скачки позабыл, опять вылезли.

– Татень, спросить хотел – почему у Шукаря такое странное имя? Вроде бы, он на щуку совсем не похож? – поинтересовался Ярослав.

Он вспомнил, что в советской литературу – не у Шолохова ли? был такой персонаж – дед Щукарь. О деде он мало что помнил, разве что, что старик как-то был оставлен за кашевара, взял воды из пруда, а там оказалась лягушка. Лягушку сварили, а потом она попала кому-то в миску. Но книгу Шолохова они проходили по внеклассному чтению, а кто же читает книги, за которые не ставят отметки? Напрочь не помнил, отчего старика Щукарем прозвали? Может, за выпуклые глаза? Эх, если бы вернуться, он бы все книги перечитал. Но куда там.

Татень был занят важным делом – варил все тот же походный кулеш. Старый воин старательно размешивал крупу, готовясь засыпать туда тонкие полоски сухого мяса. Махнув деревянной ложкой, ратник пояснил:

– А Щукаря, когда он мальцом был, щука едва не утопила. Он купаться пошел, а там щука. Рыбина его за пятку схватила, а потом в омут потащила, – Почесав бороду, дружинник сказал: – Наверное, то не щука была, а сом. Но парнишка, когда выскочил, орал благим матом, что щука его тащила. Вот так и приклеилось прозвище.

Ярослав не слишком верил, что существуют такие сомы, что способны утащить в омут ребенка. Хотя, кто знает? Сомы, вроде бы, хищники и падальщики. В его мире огромные сомы повывелись, а вот здесь они могут быть. Их же никто не ловит. Кстати, а почему не ловят?

– Татень, а почему в ваших краях рыбу никто не ловит?

Татень остановился, словно вкопанный, словно бы услышал нечто такое, что слышать нельзя. Или Ярослав сказал какую-то ересь или святотатство.

– Да ты что, парень, как можно рыбу ловить?

– Ну, у нас ее ловят, уху варят, на сковородке жарят, даже в пироги запекают, – сообщил Ярослав, но по взгляду старого дружинника понял, что сказал что-то не то.

– А у нас рыбу только кошки едят, – сообщил Жужель. – А люди должны есть хлеб и мясо. Ну, репу еще с редькой.

Во, а об оборотне-то они забыли. Оказывается, что волкулак уже сам пришел, а теперь вольготненько разлегся у костра. Видимо, в человека он превратился раньше, поэтому кони не забрыкались и не заржали. Появление оборотня как-то «разрядило» обстановку и снизило накал возможной ссоры. Хотя из-за чего могла возникнуть ссора, Соколов пока не понимал. Зато он помнил, что кошкам слишком часто есть рыбу вредно, от этого у них мочекаменная болезнь бывает.

– Ты бы штаны надел, да рубаху, – посоветовал Татень оборотню. – Лежит тут, голым задом сверкает. Щас вот как возьму головяху, да по заду и вытяну.

– А чего, ты голого зада не видел? – огрызнулся Жужель, но послушно пошел к мерину Ярослава, и принялся вытаскивать свою одежду. Знает ведь, что Татень и на самом деле может вытянуть. Конечно, не головней, а рукой, но рука-то у старика тяжелая.

– Если ты среди людей, то голым ходить только в бане приличествует! – наставительно произнес Татень. Потом спохватился: – Ох ты, чуть кулеш-то наш не убежал.

Но кулеш был спасен, старый дружинник вовремя успел стащить котелок с огня, потом засыпал-таки в крупу мясо. Оставив котелок в сторонке, накрыл крышкой, чтобы еда «настаивалась», вздохнул:

– Ты, Ярик, в каких-то диких краях вырос. Ну, скажи-ка сам – разве можно своего спасителя есть? А эти, которые в волчью шкуру рядятся, еще и кошек рыбой кормят. Так бы вот, по башке им и дал. Нет, спасителя есть нельзя.

– Спасителя? – удивился Ярослав. Спасителя он представлял себе по другому. Все-таки, считал себя православным, хотя и в церковь ходил редко. Но бабуля всегда заставляла крестить лоб перед едой.