Песня горна

Жди, женщина. Жди.
Канули в ночь, что впереди…
Жди, женщина. Жди.

Кони летят в ночь – вскачь…
Плачь, женщина. Плачь.
На погребальный покров – плащ…
Плачь, женщина. Плачь.

Смертной рубахи
бел
лён…
Сбылся твой сон…[4 - Стихи Элхэ Ниэннах.]

Пальцы Насти безошибочно нашли руку Дениса и сжали её…

…Да, отряд постарался. Слов нет. Денис мог бы и покритиковать, потому что ему было с чем сравнивать – но вот критиковать и не хотелось. Совсем. Хотелось смотреть и слушать. Правда – временами, наоборот, ни того, ни другого не хотелось. Слишком жуткими – казалось бы, общеизвестными, но жуткими! – были вещи, о которых рассказывали со сцены… Денис совсем забыл, что ему надо что-то «оценивать», а потом «высказывать мнение». Что оценивать, какое мнение можно высказать, когда в зал с болью, почти со слезами падают слова мальчишки – стоящего на фоне развалин, про которые даже забываешь, что они – нарисованные, что это просто декорация…

– Но и потом,
без войны,
через мирные годы –
уроды,
рахиты,
покрытые вшами народы,
слюни на подбородках
хихикающих дурачков…
Хвост у дракона –
страшнее клыков…

…Снова погас свет. Уже не в первый раз за вечер зажёгся луч проектора. На экране возникла алая надпись:

ВСЁ, ЧТО ВЫ СЕЙЧАС УВИДИТЕ, БЫЛО ЗАПИСАНО И СНЯТО В ПЕРВЫЕ МЕСЯЦЫ БЕЗВРЕМЕНЬЯ.

ПЕРЕД ВАМИ ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ КАДРЫ ТОЙ ЭПОХИ.

Денис быстро обернулся – по лучу света, туда, где в аппаратной сейчас колдовал Генка с помощниками… И – снова повернулся к экрану…

…Девчоночий голос – весёлый, но в то же время какой-то недовольный – заговорил, заставив всех вокруг замереть от неожиданости и изумления: ведь голос был из ТОГО мира…

Приехали на базу Витькиного отца. Предки наши совсем ополоумели, устроила нам этакий корпоративчик для младших. Твердят, что началась война между Россией и НАТО. А нам какое дело? Мы живём в Казахстане. Ну да ладно, хоть тут и скука, зато в школу не ходить.

Ролик – два десятка странно, почти нелепо одетых мальчишек и девчонок разного возраста на фоне приземистого здания с широкой верандой вопят какую-то чушь и машут руками и рюкзачками. Изображение смещается – красивая девчонка задирает нос и говорит звонко: «Это я, хааай!»

…Чума!!! Кажется, и правда началась война! Ядерная! Прослушали по телику, как будто во сне, младшие, похоже, вообще ничего не поняли…

Зал молча слушал, глядя на экран. Короткие реплики шли на фоне снимков – всё более и более жутких, всё более и более безнадёжных. Иногда появлялись маленькие ролики…

…Всё время идёт снег, всё вокруг завалило. Летом снег!!! Играли в снежки, так чуднО…

Какой-то мальчишка с немного растерянной улыбкой стоит на фоне зелёного дерева, листва которого покрыта снегом.

…Солнце последний раз видели пять дней назад. Показалось в тучах и пропало. Почти ночь. Тучи очень страшные, как будто живые. И совсем низко. Связи никакой нет, и ничего не работает. Хорошо, что много топлива для генератора, и еды тоже хватает. Может, наши приедут за нами?..

…На миг ожила моя связь. Это было как страшное чудо: голос папки, и только два слова: «Дочунька, прощай». И всё. Я трясла коммуникатор, трясла, кричала, потом хотела разбить. Не стала. Вдруг опять?!.

…Буду делать фотки и записи, пока есть батареи и память. Старые хотела стереть, но не стала, рука не поднялась. Часто смотрю, какая была жизнь до всего этого, и плачу. Только чтобы никто не видел. Никто за нами не приедет. Ветер дует такой, что ломает у деревьев верхушки, лес всю ночь стонет. И какое-то постоянное зарево вдалеке. Страшное…

…Мальчишки взломали оружейный сейф и весь день возились с этими штуками. Как малолетки дурные. Ещё нашли запасы тёплой одежды, а вот это хорошо, в пончо из одеяла и обмотках чувствуешь себя дурой…

…У Маринки день рождения, пятнадцать лет. Было так весело, смеялись и танцевали все, даже младшие выделывались. А потом, когда мы их спать загоняли, Вовчик вдруг говорит: «А когда папа за мной приедет, мне надоело тут гостить!» Раскапризничался, я с ним сидела. Раньше я бы его просто обругала и стукнула, чтобы не сопливил. А тут сидела и какую-то байду рассказывала, сказку…

…Еда почти кончилась. Был ещё непочатый ящик консервов, но Марк и Сашка ночью сегодня убежали и почти все консервы забрали. Дураки. Дорога завалена вровень с серединами деревьев. Я даже не злюсь на них, хотя они предатели. Дураки…

…Илья застрелил овцу. Смешно – прямо рядом с домом…

Плечистый светловолосый паренёк лет шестнадцати, тепло одетый, рядом с трупом овцы – поставил на него ногу, под мышкой – ружьё.

…Почти у всех болят глаза и голова. Тошнит. Несильно, но всё время, так погано… Толька сказал, что это лучевая болезнь и что всё вокруг радиоактивное. Но испугаться не получается. То, чего не видишь, не страшно…

…Есть нечего. Кажется, мы тут уже седьмой месяц. Или я попуталась? Но уже реально очень долго. Ни на что не надеюсь, но младшим всё время говорю, что нас скоро найдут. Илья, Маринка и Толька тоже так говорят. Тошка молчит, он уже давно почти всё время молчит или огрызается…

…Тошка сказал мне, что мы так умрём с голоду и что надо убить и съесть кого-то из младших. Я думала, он шутит и только обругала. Но ночью он хотел перерезать горло Светланке. Ранил её в плечо. Илья… я не могу говорить. Надо. Надо… Илья убил Тошку. Случайно. В драке, вырвал у того нож, а Тошка схватил ружьё. Илья ударил. Мамочка, как страшно. Толька и Илья отвезли Тошкин тр… труп в лес, на сколько смогли, и кинули там…

…У меня язвы на руках. И на щеке одна. Не болят, но мерзко так… Лёня один ничем не болеет. Только еле стоит на ногах от усталости. Он за всеми ухаживает, такой малёк. Когда у кого-нибудь получается набраться сил, то пытаемся помогать. Но нечасто. Падаем…

… Первый раз в жизни пыталась молиться. Глупость, конечно. Толька тоже молится, но как-то странно – солнцу…

… мер…

…умер…

…умерла…

…умерли…

…умер…

…Илья и Маринка умерли в одной комнате и почти одновременно. Лежали на кровати, обнявшись. Я завидовала раньше, что Маринка красивей меня, но в последние дни она превратилась в живой скелет, ужасно. И всё-таки Илья её обнимал. Я кое-как заколотила дверь в их комнату. Глупо, зачем? Но подумала, что так им будет спокойнее…

…Интересно, холодно ведь, и Тошкино тело, наверное, просто замёрзло. Как мясо в морозилке. Нет, про это думать нельзя. Я не буду думать про это…

…Толька принёс лису. Лиса тощая и больная. Она ела там, в лесу… ну, Тошку ела. Толька сказал, признался, что ходил в лес, чтобы принести человечины, а нам сказать, что убил кого-то. Но там была лиса, и он принёс лису. Лёг и не встаёт. Ничего не видит…

Голос поскрипывает и шуршит…

…Мамочка, мама, где ты, мамочка?! Умерли все. Живы только Лёня, я и Толька. Но Толька уже двое суток не приходит в себя. У него отовсюду течёт кровь, даже из глаз. У меня тоже часто начинает. Я помогла Лёне собрать вещи и остатки еды, он нашёл лыжи. Не хочет уходить. Боится один и говорит, что будет предателем, если нас оставит. Глупый, мы уже умерли. Конечно, он всё равно никуда не дойдёт, но зачем ему одному в доме с мёртвыми. Мне его жалко, как он останется один в восемь лет и в таком мире? Но всё-таки. Отдам ему коммуникатор. Себя не фотографирую. Зачем снимки лысого скелета? Прощайте все. Если кто когда это всё услышит и увидит, то хорошо. За что нас убили? Кто нас убил? Я ничего не знаю. Я только очень хочу верить, что это всё зачем-то было нужно. Что в этом был хоть какой-то смысл. Иначе всё слишком уж страшно. Лёня, бери и иди…

Снимок – худое лицо мальчика в меховой оторочке капюшона, большие глаза без слёз, губы что-то говорят. Неслышно, но видно, что – умоляюще.

Запись – без изображения, мальчик всхлипывает, маленький, голос рвётся и дрожит…