– Марианна! Ты хоть сама понимаешь, как это: «полуласкает»?! В смысле: ласкает наполовину? А на другую половину – что?!
Мы сразу перешли на «ты», причём Марианна предпочитала называть меня по фамилии.
Вот и сейчас:
– Виговский! Это у меня образ такой! По-лу-ла-ска-ет, понимаешь?! Это вот: «по-лу-ла», «лу-ла» – это у меня звукопись такая!
– Угу. Звукопись. А рояль у тебя куда плывёт? Который фиолетовый?..
– Куда надо плывет! Это сон, понимаешь?!
– Понимаю!.. А час «полустеклянный» – это что? Не до конца остекленел?!
– Да! Граница между явью и сном! Всё двигалось, а потом застыло! Но ещё не совсем…
Вот это стихотворение:
«Плыл фиолетовый рояль,
И звук молящий и молочный
Вуали клавишей вливал
В полустеклянный час полночный…
Ты спал. Ты руки раскрылил.
Неосязаемо дыханье.
Как мне узнать паренье крыл
В неуловимый миг сознанья?..
Сквозь листья и цветы теней
Дрожала влага на ресницах…
Как встретиться с тобой во сне –
Чтобы с тобою возвратиться?..»
Да, не всё понятно в этой картине. И «вуали клавишей», которые вливаются в «полустеклянный» час. И дыхание, которое почему-то «неосязаемо» (а что, бывает осязаемое?) Но вот этот молящий и молочный звук… Да, собственно, и вуали клавишей… Как там Панфилова говорит? Ву-а-ли-кла… Злоупотребляет аллитерацией, злоупотребляет! И всё-таки есть что-то в этих строчках – не благодаря, а вопреки, но есть!
«…И будет мокрый снег ложиться
В осатаневшую тоску,
И будет лебедь-свет молиться
В озёрном сдавленном кругу;
И в полукруг ветвей-ладоней,
Сожжённых в милостыне дня –
Как будто в петлю, стон знакомый
Шагнёт и выйдет из меня.
И, крикнув, я рванусь, мертвея,
И, распластавшись на весу,
Я этих белых птиц, жалея,
От чёрной гибели спасу!..»
Понравилось и такое:
«Вот опять за окном гроздья сломанных веток,
Ветер мается, носится между стволов.
И судачат в трамваях о древних приметах
И о верности ветреных снов…
Это – Осень… И это – моё удивленье
От свирели дождя средь размытых дорог.
Это – тонкое, чистое совпаденье
Поразбросанных красок, мелодий и строк…»
А ведь есть ещё и «нарциссо-узкий лунный странник», и «сумрак в синей треуголке», и даже – вот он, перл! – «ржавые груди акаций»!
Да-да, те самые, которые «лакомством ветра-волка»… Нет, не могу удержаться, вот оно:
«Ржавые груди акаций –
Лакомством ветра-волка!
Для сплетен, не для оваций
Виснут иголки.
Кто ты – гость иль прохожий?