Ну-ка – помнишь ли солнце?
Чёрной съеденной кожей
Нынче Небо зовётся.
Мелкой перхотью слога
День разодранный смутен.
Где же дом, где дорога?!
Но ответ очень труден.
Время скрипнет протезами,
Глаз единственный вытек.
И у Смерти – порезами! –
Новый саван – эпитет.
Бурый свет на иконе
От распахнутой двери.
Кто там в пламени стонет?
Чьи рогатые звери?
Почему их так много?
и на чём они пляшут?
Где же дом, где дорога?!
Но ответ очень страшен.
Отрываются ногти
От рыхлого мяса,
На раздробленном локте –
Червей пляска,
В мире нет больше песен –
Кроме песен о страхе,
И весь мир – это месиво
На огромной плахе,
И весь мир – это месиво
На последней плахе…»
(Замечу в скобках: это написано семнадцатилетней девчонкой. Панфилова все свои стихи педантично датирует).
Долгое время мы подначивали Марианну за это стихотворение.
– А вот скажи, Панфилова, – с серьёзным видом спрашивал её Симанович, – что там у тебя за «рогатые звери»? Коровы, что ли?..
– Ты издеваешься, Валера?! Да?!.. – негодовала Панфилова. – Вовсе это не коровы, это черти!
– Черти! Надо же… – обескураженно говорил Валера. – А я думал, коровы…
Марианна шипела, плевалась и всяко высказывалась о творчестве Симановича и о нём самом. В конечном итоге они мирились. Но во время следующей встречи Валера говорил в присутствии Марианны кому-нибудь из посторонних:
– Вот у нас Марианна Панфилова хорошее стихотворение написала! О чём? Не помню; про коров что-то…
Потом все мы притерпелись к этому апокалиптическому этюду и посмеиваться над автором перестали. Всё-таки – талант явный. Найдите сборник стихотворений Панфиловой, прочтите – не пожалеете. Но только… читайте выборочно, Марианна – автор крайне неровный!..
Панфилова любила иногда бравировать своей национальностью. Это было довольно мило и забавно.
– Зачем ты говоришь, что в тебе еврейская кровь?! – недоумевали мы. – Достаточно на твой нос посмотреть, сразу всё без слов понятно!
По этому поводу я даже сочинил строфу:
«Спасать Россию я не стану,
Хоть эта мысль мне и горьк?…
Но у меня на Марианну
Не поднимается рука!»
Симанович ехидно комментировал мои строки:
– У Виговского на Панфилову рука не поднимается, так он жидовку ногами бьёт!
Ехидный Валера, конечно, несколько преувеличивал… Когда во время сессий в Литературном институте Панфилова по три недели жила у меня дома в Москве в отдельной комнате, радуясь возможности нормально питаться, писать стихи и пить чай ночь напролёт, я написал ей:
«Как тяжелы поэта дни
В тугих тисках семейной драмы!..
Поешь, Маринка, отдохни!