Разбегающиеся миры, или Вселенская толкотня локтями

Выдержав паузу, Рокецкий достал из нагрудного кармана пиджака миниатюрную трубочку, нажал тумблер на ней и посмотрел на индикатор прибора.

– Х-хи, – хихикнул он. – Прослушки, как будто, нет, – и многозначительно умолк.

– Крутов, конечно, хам, но…по сути прав, – проронил Зарукин, метнув взгляд на Лонского.

– Если не совершим перестроечку мы, то быдло это сделает за нас, – натужно, но сделал подачу для переговоров Рокецкий.

– …Кхэ-кхэ…Позавчера мне Геннадий Петрович предложил один проект, – принимая подачу, вступил в переговоры и Лонской, по-прежнему ни на кого не глядя. – Суть его в том, чтобы портфельно поделить меж нами весь энергетический и сырьевой бизнес. Но увязать этот передел с нашими прочими корпоративными делами…Вадим Юрьевич, – с трудом преодолевая неприязнь, впервые за много-много лет обратился он непосредственно к своему врагу, да ещё и назвал его по имени-отчеству. – Признаться, я отверг это. Вместе с тем…Вместе с тем, принимая во внимание…кха-кха…вновь открывшиеся обстоятельства, я официально делаю вам такое предложение.

– …Упс! – вырвалось у Сладенького Мерзавчика. – Навскидку мне сложно оценить проект в деталях, – заёрзал он в кресле щекотливым седалищем, – но предложение заманчивое…Зама-а-анчивое…

– Лев Максимович упустил один…нюансик, – забеспокоился Зарукин. – При принятии экономической стороны нашего проекта, мы хотели бы иметь гарантии того, что премьер-министром стану я. Взамен мы бы дали гарантии, что последующие пять лет премьер-министром будете вы, Вадим Юрьевич.

– Вы знаете, уважаемый Геннадий Петрович и уважаемый Лев Максимович…, – оживился Рокецкий. – В общем, я тут экспромтом прикинул…И, пожалуй, согласился бы…

– Стало быть, начнём выруливать?

– Придётся выруливать…

И Лонской с Рокецким наперебой загалдели, профессионально оценивая открывающиеся перспективы. А в конце даже принялись «подводить черту»:

– И, представляется, нелегальные сношеньица с…господами из-за бугра надо завязывать…Утомили…

– Да если у нас будет суперэнергия…Сами приползут! И уже мы их поучать будем…

– Господа! – остановил единомышленников Зарукин, воспользовавшись заминкой. – Всё так. И с Крутовым мы разберёмся в своё время…Через Совет Федерации протащим вопрос. Но остаётся мелочь, что способна спутать все карты – Павлов!

– …М-да…, – будто споткнувшись, промычал Лонской. – Мелочь, но малоуправляемая…

И они с премьер-министром ненавязчиво и исподлобья метнули выжидательные взгляды на Рокецкого.

– А что Па-а-авлов? – заговорщицки протянул Метросексуал, вспомнив о спятившем шахтёре. – Найдётся и на него управа. Есть подходец. Посему, коли мы договариваемся на берегу о будущем мироустройстве…Люди-то все свои…Помеха оч-чень скоро исчезнет. Будьте покойны.

– Исчезнет?

– Будьте покойны!

И троица экспромтом и разом, по-купечески потёрла ладони перед предстоящей сделкой.

– Короче, – всё более осваиваясь, уже почти по-хозяйски подытожил Лонской, – революции задумывают романтики, совершают прагматики, а их плодами пользуются проходимцы. Так наша задача – не попасть в первые две категории!

И хозяева жизни дружно расхохотались.

2

В середине сентября выдался погожий денёк, и Милена Кузовлёва с удовольствием прогуливалась возле здания клиники Института нейрофизиологии мозга. Перед собой она катила детскую коляску, в которой тихонечко сопел носиком во сне её сынишка – радость, гордость, надежда и смысл жизни.

Роды Милены протекали чрезвычайно тяжело, но силы добра одолели силы зла, и она, пусть и многотрудно, но разрешилась. Зато мальчик, вопреки всем предыдущим переживаниям, треволнениям и испытаниям, родился здоровым.

Молодая мама второй месяц наведывалась в сквер клиники. И из раза в раз Милена сталкивалась с женщиной, которая столь же упорно приходила сюда. Нынче она была с мальчуганом лет восьми. Сидя на лавочке, женщина плакала, а мальчуган её утешал и просил: «Не надо, мамочка! Не надо…»

Милена не выдержала и, приблизившись к ним, спросила:

– Простите, пожалуйста, что-то случилось? Может, я чем-то смогу вам помочь?

– Что? – спросила незнакомка, подняв голову. – А-а-а…Нет-нет, спасибо, девушка, всё хорошо…

– А то я вижу, вы плачете…

– Это я от счастья, милая, – поделилась с Кузовлёвой чувствами незнакомка, промокая платочком глаза. – Муж у меня три года был в ступоре, а сегодня признал меня. Посмотрел и сказал: «Оля!»…Ольга Николаевна Капличная, – назвалась она.

– Меня зовут Милена, – в свою очередь представилась Кузовлёва. – Очень рада за вас!

– Спасибо! – поблагодарила её Капличная. – Сейчас прямо отсюда поеду с Егоркой в церковь и закажу молебен за здоровье мужа и за здоровье этого…Листратова…

– Листратова?!

– Да. Этот самый Листратов изобрёл какой-то аппарат. Благодаря ему Женя и…вернулся.

Услышав фамилию покойного мужа, Кузовлёва вздрогнула, а на глаза у неё тоже навернулись слёзы: каков бы ни был Георгий, но

слишком многое с ним было связано…

– Ну вот, – огорчилась Капличная. – Теперь вы заплакали. Я давно вас приметила. А у вас здесь что? Или кто?

– Я очень…Я очень рада за…за вас…, – роняла наземь слезинку за слезинкой Милена. – А у меня…А у меня…здесь…горе…

– А вы поделитесь, поделитесь…, – проговорила Ольга Николаевна, усаживая её на лавочку подле себя. – Что у вас такое?

– Здесь…В больнице…лежит…очень дорогой…мне… человек…, – с трудом унимая рыдания и проглатывая ком в горле, ответила Милена. – Он…Он мне как младший брат…Он спас меня…Меня и моего Тишеньку…Если бы… Если бы не он, то…то и Тишки бы не было…А он лежит…лежит в коме уже третий месяц…Его бандит по голове топором…И надежды…И надежды ма-а-ало…

И Милена снова горько и безутешно зарыдала.

Капличная принялась её успокаивать и говорить, что всегда надо верить в лучшее, что она верила в лучшее каждую минуту из тягостных лет.

Так они и проговорили, пока не проснулся маленький Тихон.

При расставании Капличная и Кузовлёва обменялись телефонами и договорились встречаться. Когда Ольга Николаевна и Егорка ушли, Милена сменила двухмесячному Тишке памперс, дала ему грудь, а сама стала покрывать его личико поцелуями.

Постепенно она успокоилась, и ей поверилось, что всё образуется. Только бы поправился Тихон-старший. И вместе они выдюжат. А разделяться ни в коем случае нельзя. Честным людям обязательно надобно объединяться и держаться вместе! Тогда и жизнь пойдёт на лад.

А ещё, конечно же, её сын – Тихон-младший – станет хорошим человеком. Честным, сильным, умным и добрым. И он непременно добьётся того, чтобы все люди на Земле тянулись друг к другу и жили, душа в душу. Ибо несбыточно счастье в отдельно взятом утлом судёнышке, если вокруг бушует суровый, безжалостный, стихийный океан бурь.

notes

Примечания

1