Старинное зеркало в туманном городе

«Зачем, для чего я живу?» Марина стала часто задавать себе этот вопрос.

После больницы она не вернулась на работу. Зачем теперь нужна эта работа? Зачем, вообще, все нужно?

Марине всего тридцать два года. Молодая, а желаний больше никаких нет. Ушли вместе со слезами в больничной палате.

Родителям легко удалось уговорить Марину сменить обстановку. Собственно, и уговаривать не пришлось, ей стало все безразлично после этого Нового Года.

Ничего не хочет, нигде не работает, сидит дома.

Потому препятствий сделать то, что задумал отец, и почти сразу поддержала мать, не было. А отец ее, Олег Альбертович, решил, что дочери нужно на время – на полгода, а, может, и на целый год – уехать из Москвы.

Благо есть куда ехать.

В Ригу. Там пустует квартира. Она принадлежит Петру – брату отца Марины. Вернули в девяностых годах по закону о реституции. Когда-то, до войны, квартирой владел их дед, Михаил Боровский.

Боровские – сами русские, в Латвии осели еще в девятнадцатом веке. Прадед Марины был человеком небедным. Имел не только квартиру в старом городе, но и пятиэтажный доходный дом на улице Тетрабас. За это в сороковых годах поплатился. Имущество отобрали, сам попал в лагерь. Там умер.

Теперь все имущество вернулось его внуку, дяде Марины.

Надо отдать должное – Петр Боровский проявил хорошую деловую хватку. Не испугался рисков, взял кредиты в нескольких банках. Отремонтировал, как следует, доходный дом. На верхних этажах, как в прежнее время, устроил квартиры. На первых двух – разместил бутики, часть из которых сдал арендаторам.

Через несколько лет расплатился с долгами. Теперь небедный человек по латвийским меркам.

Благодаря доходам от дома он смог привести в порядок квартиру в старом городе. Сдавать ее не стал. Не захотел пускать чужих в семейное гнездо. Сам тоже не стал здесь жить. Остался в своем коттедже в Юрмале. Там воздух чище и море он любит.

Думал поселить в квартире своего сына, Алексея. Но Алеше квартира оказалась ни к чему. Не рвется жить отдельно. Весь поглощен семейным бизнесом – правая рука у отца. Почти вся бухгалтерия на нем – педантичен и аккуратен.

Так что квартира Боровских до сегодняшнего майского дня пустовала. Сегодня в ней должна была поселиться Марина.

Петр Альбертович безоговорочно поддержал идею брата привезти дочь в Ригу. Он очень переживал за племянницу, когда на нее навалились несчастья, каждый день по нескольку раз звонил в Москву.

Узнав, что вопрос решен, Марина скоро приедет, он поспешил сделать в квартире еще один ремонт. На этот раз косметический.

К этой дважды отремонтированной квартире и шли в тумане по старому городу Марина и ее отец.

Они пересекли Домскую площадь, миновали Шведские ворота, прошли вдоль крепостной стены и старинных яковлевских казарм, в которых теперь разместились разнообразные магазины и рестораны. Отсюда было уже рукой подать до шестиэтажного кирпичного дома,

Дома, в котором Марине предстояло жить. Полгода, а может, и целый год. Впрочем, это, как и все другое, для нее в то утро не имело никакого значения.

На непонравившийся город она просто не обращала внимания. Не посмотрела, как следует, и на дом с небольшой статуей пса на крыше и традиционными для рижской архитектуры башенками.

Отец и дочь молча поднялись по пролетам широкой – как вместилась такая в узком доме? – лестницы, и скоро уже стояли перед дверью семейной квартиры Боровских.

Дверь открыл Алексей, двоюродный брат Марины. Сам Петр не смог встретить брата и племянницу – в эти часы он проводил переговоры с возможным арендатором одного из своих бутиков. Обещал прийти позже.

Марина всего несколько раз видела своего кузена. Алеша с отцом приезжали в гости к московской родне. Прежде она обрадовалась бы ему, удивилась, как изменился за последние годы. Теперь ничего этого не было.

Она равнодушно глядела на встретившего их высокого блондина с длинным лицом, высоким лбом и тяжелым подбородком. Умные глаза Алексея не скрывали его круглые, в стиле ретро, очки.

Он сам только что пришел с улицы, поэтому даже не успел сбросить длинный плащ серого цвета.

Марина изредка вставляла вымученные, дежурные слова в разговор отца и Алексея. Потом, стараясь вежливо улыбаться, прошла вместе с ними по своей новой квартире. У нее не вызвали никаких эмоций уютные, обставленные дорогой современной мебелью комнаты. Не разделила она и восторг мужчин, показавших ей несколько вещей, оставшихся от прежних поколений Боровских. Их было совсем немного в квартире – деревянный, высокий буфет, несколько картин в широких, черного цвета рамках.

И еще большое старинное зеркало в коридоре. Овальное, вытянутое в длину. В массивной деревянной раме. Рама резная, в завитушках, не игривых, нет, каких-то тяжелых. Она вся тяжелая, но по-своему красива. Современные мастера, наверное, не смогли бы создать такую своеобразную красоту.

Марине пришлось долго пить чай вместе с Алексеем и отцом. Снова говорить вежливые слова. Потом она привела себя в порядок в комнате, где ей предстояло спать. Затем они втроем немного прогулялись по городу, пообедали. Потом было что-то еще.

Наконец, уже ближе к вечеру, появился ее дядя. Он – полный, веселый, совсем непохож на своего худощавого брата. Ольга, мама Марины, – она прекрасно знает родословную мужа, – часто шутит, что Олег пошел в стройных псковских дворян, а Петр – в толстых новгородских купцов.

Марина с радостью обняла дядю. Она даже удивилась, откуда взялась эта радость. Но быстро поняла, что радости никакой нет, просто она почувствовала облегчение. Появление дяди означало, что близится к концу день, на протяжении которого ей ни разу не удалось побыть одной. А именно этого Марине больше всего хотелось в последние месяцы.

До отъезда Олега Боровского из Риги оставалось еще более трех часов. Все это время ей снова пришлось хоть немного, но разговаривать. Иногда улыбаться.

Когда отец сел в поезд, печаль Марины стала еще сильнее. Она вдруг подумала – с ним, с мамой ей легче выдержать то, что сейчас на душе. А с этого дня они будут далеко от нее.

Но печаль быстро потеснила тревога: дядя и брат в один голос сказали, что проводят ее до дома. Больше того – обязательно зайдут к ней. Оба уверены, что вечер для Марины скучным не будет!

Нет, столько общаться с родственниками она просто не сможет…

Пришлось повести себя, может, немного грубо, но зато откровенно. Марина сказала дяде и кузену, что вечером хочет побыть одна. Больше того, она сама найдет дорогу домой.

Быстренько поцеловав озадаченных и слегка обиженных рижских родственников, она поспешила домой. Шла быстро. Почти бежала по вечерней, туманной Риге.

Одной лучше, спокойнее. Пусть даже в новом, непривычном месте.

«Наверное, хорошо, что я уехала из Москвы», – подумала она перед сном.

Конечно, родителей рядом нет. Но, возможно, это неплохо. Они почти не давали Марине побыть одной.

Глава 2

Марина могла встретить Андриса уже в свой первый день в Риге. Он продавал картины в старом городе возле кирхи святого Петра. Но отец повел ее другой дорогой, и они не увиделись.

Андрис уже много лет стоит со своими акварелями в этом месте. Здесь всегда много туристов.

Художник хорошо знаком тем из них, которые приезжают в Ригу не в первый раз. Они узнают его издалека.

Андрис – высокий, светловолосый. Выглядит намного моложе своих почти сорока лет. Немного сутулится. Глаза у него зеленые, как у Марины.

Он проводит день возле кирхи святого Петра, а вечером почти всегда, хоть ненадолго, заходит в костел святого Екаба. Он католик. А этот храм Андрису особенно дорог – часто бывал здесь в дни баррикад 91-го года, когда костел был открыт круглосуточно.

В храме Андрис иногда молится, иногда просто думает о своем. Ему здесь хорошо.

Наверное, древний костел помогает художнику, потому что в этом месте его меньше преследует страх.

Страх…

Это слово для Андриса наполнено особым смыслом. Почти 20 лет художник слышит его от врачей-психиатров.