Где Тай, где Рай…

Уху буду. Сейчас выйду, расскажу тебе кое-что.

– 

Заинтриговал! – хохотнула Мария и пошла на кухню убирать свои книги и выставлять тарелки.

УЗИ, как пропуск

Говорят, что самые сложные и опасные месяцы в беременности первые и последние три, а середина относительно беспроблемна и безопасна. Некоторые медики (главное, чтобы не «британские ученые») даже рекомендуют в этот период отправить в «легкий необременительный вояж», отчего же не побаловать деточку новыми впечатлениями мамы! Такой «некоторый» доктор как раз делал УЗИ Марии, после чего она радостно принесла домой очередной черно-овальный снимок растущего в животике наследника (будет мальчик! уже точно!) И они весело пошутили тогда, что с третьего по шестой месяц нужно тряхнуть стариной и отправиться в вояж через всю Америку от Аляски до Огненной Земли – устроить себе эдакий «отвальный» мальчишник-прощание с неродительской формой существования. Пошутили и забыли, как водится. Но, как нередко случается в жизни, раз высказанное начинает жить параллельно и в положенный час становится реальностью.

Так получилось, что утром этого дня шеф Глеба сообщил ему, что придется заменить его на одной важной конференции в Бангкоке. В качестве компенсации за срочность и необходимость сдвигать свой рабочий график Глеб выпросил еще одну неделю «на восстановление утраченного душевного спокойствия».

– 

Ты что, один его восстанавливать хочешь

?

Море, фрукты, тайский массаж, а тут слякоть, яблоки без витаминов, жена беременная, понимаю…

– 

Да нет, я как раз хочу ее с собой взять. Отработаю за вас на конференции, принесу пользу компании, а потом море, фрукты, массаж, но только с ней. И ребенку, говорят, полезны новые впечатления на этом сроке.

– 

Ну, я не против, валяй… Отдохнете, вернетесь, а потом

ты работать с утроенной интенсивностью, а она – рожать… Все справедливо.

Примерно так Глеб и предал свой разговор с шефом Маше.

– Такая вот оказия, Маш. Может и правда полетим? Как раз у тебя срок безопасный, то, что надо. Метнемся к морю, малыша в море искупаем?

А то, когда потом выберемся, года на три точно засядем in the Capital of USSR. А?

– Ммм… Хочется, понятно. Но все же боязно мне как-то. Я, с одной стороны, вроде и не ощущаю особо свою беременность, ни токсикоза, ни живота особого, а все же страшновато – мало ли что, взлеты посадки… Давай я с доктором поговорю еще, а потом решим.

– Конечно, давай. Хочешь, вместе сходим, подброшу тебя туда-обратно заодно. Только не затягивай, чтоб билеты взять успеть, если решимся.

Через 14 дней такси остановилось у стеклянных дверей Терминала В аэропорта Шереметьево. За 2 часа 14 минут до вылета в Бангкок аэробуса Boeing F-320.

Эль традисьон

– Быстро собрались, быстро доехали, теперь быстро полетим.

– Лучше пусть мы полетим по расписанию, тут спешка уже ни к чему. Мы же не хотим приключений? – и погладил ее по животу.

Мария в ответ улыбнулась, но как-то одними губами, а в глазах волнение и сомнение. Он увидел это, но, набрав в грудь воздуха, ничего не сказал. Просто приступ предполетной паранойи, бывает. В предчувствия и прочую оккультность он не очень верил.

Помолчали.

– По кофе? В «наше»?

Каждый раз, когда они вылетали из Шереметьево, а это бывало за время их «вместе», они оказывались в одном и том же кафе. Сначала случайно, потом специально заходили. Это стало их традицией, обрядом, гарантирующим хорошую поездку (между собой они называли это «эль традисьён»), таким же неотрывным и обязательным, как и прохождение таможни и погранконтроля. Протиснулись через замысловатый лабиринт, составленный группой китайцев из бесконечного числа тюков и чемоданов. Эскалатор на второй этаж не работал, поднялись пешком. Вход в кафе оказался завешан баннером с потертой и слегка скосившейся надписью «Ремонт». Кофе отменяется.

– Ну и ладно, все-равно тебе кофе нельзя, а я не очень-то и хотел, – попытался бодро и с улыбкой сказать он, но вышло неестественно и слегка поспешно. Поэтому он откашлялся и добавил – Гады, могли бы и оперативнее благоустраивать. Нашли время.

ххх

Глеб хотел пропустить Машу сесть на среднее из трех кресел их, но она попросила Глеба протиснуться в середину между толстопузым усатым англичанином (американцем? канадцем? австралийцем?) с легким выхлопом достойного алкоголя, а сама села с краю (мне все-равно в туалет бегать весь рейс). Англоговорящему счастливцу выпало романтическое местечко у иллюминатора с возможностью наблюдать звезды и манящие огни загадочных городов далеких стран на протяжении всего полета, но как только он с трудом обвил ремень безопасности вокруг своего немалого пуза, стало понятно, что он не собирается воспользоваться этим преимуществом – достав из внутреннего кармана пиджака маску для сна, он тут же водрузил ее на лицо и откинул голову на подголовник. С маски глядели немигающие глаза совы. Только бы не храпел, а то не даст поспать, подумал Глеб. А если будет храпеть, смог бы пихнуть его локтем или нет? – пронеслась мысль вдогонку и растворилась в начавшемся инструктаже по технике безопасности в исполнении стюардесс.

Во время перелета – спать!

Большие самолеты взлетают уверенно и незаметно для пассажиров. И каждый раз не верится, что такой большой машине это удалось. Хотя как машина самолет не воспринимается, скорее, как дом. Но летающий дом это еще страннее и, если честно, еще страшнее. Вот поэтому от таких мыслей Духи Самолета и стараются отвлечь тележками с ланчбоксами, очередями в туалеты и любопытством к соседям. А уж то, что в каждом самолете хватает странных, скучных, тиражных, доступных, неприступных и харизматических типов – это давно известно. Кстати, забавнее всего их разглядывать прогуливаясь по дорожке вдоль рядов кресел, никто особенно не интересуется, зачем вы идете – мало ли, много чего может быть нужно пассажиру в конце салона.

Взлетели, набрали высоту. Пузатый с глазами совы на лице не храпел, хоть рот был полуоткрыт, может все еще предстоит. Мария положила голову на плечо мужа. Глеб на планшете повторял свой (шефский) доклад. И тут вместо предложения прессы, напитков, позднего ужина, наконец, по интеркому объявили, что срочно требуется доктор. Знаете, как это бывает – все сразу затихают и начинают, как в игре Мафия, гадать – кто же сейчас встанет. И обычно (по крайней мере в кино именно так всегда бывает) встает некто уже в возрасте, в костюме, профессорского вида, берет чемоданчик, который как будто только этого и ждал, и всегда был наготове, и идёт Спасать Жизнь. Но в жизни такой Айболит заготовлен не всегда и его роль приходится исполнять менее похожим на вышеописанное людям. Например беременным женам командировочных консультантов. Однако и этого не проихошло. Поэтому Глеб с удивлением прислушивался к дыханию супруги на своем плече, которая а) не спала, б) точно была доктором, в) давала клятву Гиппократа, г) любила пациентов, д) прекрасно знала английский, если поплохело иностранцу, но при этом бровью не повела, услышав о том, что требуется медик.

– Маш! – шепотом позвал он на случай, если та вдруг все же уснула.

– Ну чего, «Маш». Когда в самолете зовут доктора, чаще всего нужен терапевт, кардиохирург или акушер. Акушер мне и самой – тьфу три раза – не дай Бог потребуется, тут я не помощник. Да и в остальных вопросах тоже вряд ли, я же мозгом занимаюсь, без оборудования я бесполезна. Так что просто жду, чтобы отозвался более нужный специалист. Наверняка есть такой. Ну а уж если нет…

«Если нет» случилось минуты через три. После первого объявления последовало второе, а еще через три минуты третье. «Не торопятся отдыхать медики», – проворчала Маша, выковыривая себя из кресла, встав, жестом подозвала стюарта с озабоченным взглядом спросила: «Who feels bad? Bring me to him» Тот сглотнул нервно и пробормотал: «Да, щас отведу. Спасибо вам, а то мы сбились уже – как назло ни одного медика. Вы медик?» Маша только взглянула на него, как она умеет иногда, и это прибавило парню роста сантиметров пять сразу. Он заторопился вперед, а Маша проследовала за ним.

С этого момента и до конца рейса Глеб видел Марию лишь изредка, большую часть времени полета она провела в соседнем секторе салона. Оттуда раздавались сдавленные крики, возгласы на каком-то из азиатских языков, в ту сторону пробегали галопом парами и поодиночке стюардессы, потом в обратном направлении и снова туда, но уже нагруженные то одеялами, то льдом, то еще чем-то. Пассажиры сначала любопытствовали, но время шло, крики становились все тише и, наконец, исчезли совсем, и интерес к медицинскому случаю в салоне угас. Потом принесли ужин, и новостная повестка вообще поменялась. В ожидании жены, Глеб прикрыл глаза и стал перебирать тезисы своего выступления.

Тезисы закончились, жены все не было. Он медленно обернулся, затем привстал в кресле, высматривая, не видно ли Марию через проход. И тут она появилась. Лицо ее было бледным, серьезным и каким-то отстраненным. На лбу покачивались, но пока не стекали несколько больших капель крови. Что за черт! Он хотел вскочить, подбежать к ней, но его держал ремень, а он все не мог его отстегнуть. А Мария медленно шла по проходу, и что-то прижимала к животу. Что она несет? Вокруг ее рук синяя кофта была темнее. Это не тень, это что-то протекает! Ее кофта влажная! В чем она! Это была кровь. Мария все приближалась, и когда до ее осталось всего пара кресел Глеб с ужасом увидел, как из того, что она держала медленно отделилась и безвольно повисла лапа щенка. И по ней медленно кралась капля. Мария стала тянуться к Глебу свободной рукой, продолжая удерживать маленького песика второй. Как он похож на Того, со светофора, которого у него на глазах сбили – пронеслось в голове и мысль тут же скрылась под накатывающей и тяжелой волной ужаса. Маша почти коснулась его плеча, а отклоняться дальше уже было некуда – он уперся в стену. Нееет!

– Excuse me, mister. – За плечо его крепко взял упитанный сосед, который пальцем второй руки оттягивал маску, приподняв подбородок, потому что к его груди со всей силы прижимался Глеб. – It might be a bad dream? I’d recomend you to order a bit whiskey, usually it helps during long distant flights.

Сон! Слава Богу, все это просто приснилось. Глеб извинился перед соседом, объяснил, что и правда увидел ужас что, тот понимающе кивнул, поерзал в кресле, казалось, тут же продолжил спать в своей совиной немигающей маске.

По проходу шла Мария со стюардессой. Они о чем-то шептались, склонив головы друг к другу. Маша выглядела усталой, но довольной, а стюардесса все пыталась придержать машину руку – самолет как раз стало пошатывать в легкой турбулентности.

– Спасибо вам еще раз, Мария. Без вас – ну не знаю, что бы было. Вы нас спасли просто, чудо какое-то, что вы на борту оказались. Спасибо! Мы ваши должники!

– Да, перестаньте вы, все хорошо. Главное – смогли помочь. Надеюсь, теперь все будет хорошо.

Маша села и сразу по-детски сложила руки под щекой, уткнувшись в плечо Глеба.

– Ой, как же я хочу спать… Всю ночь бегала к этому уголечку… в смысле температура высокая у малыша, да еще пришлось бороться с его тупой мамашей. Ну правда, сложная коммуникация, а не сам случай.

– А что там было? Кого спасла моя мать Тереза?

– Я не мать Тереза. – Маша зевнула. – Там вьетнамская диаспора едет всем аулом из Германии к себе (почему, кстати, не напрямую в Ханой, а через Бангкок?), и у одной подруги ребенок приболел. Она его кутает, кутает, а у того температура все растет и растет. Я посмотрела – ничего там страшного, просто не нужно заворачивать, наоборот раскрыть надо и льдом протереть, пока не долетим до лекарств и госпиталя – на этом вполне дотянем. А я только отвернусь (зевок), эта балда его снова в циновку завернула, а на меня смотрит, как в 72-м вьетконговец на посланца дяди Сэма где-нибудь под Хоэ. И не объяснишь ей никак – она ни на каком из знакомых нам языков не говорит. И рисунков даже не понимает – я пыталась там на салфетках рисовать, но это ее, кажется, еще больше напугало… Но (протяжный зевок) сбили мы все же температуру. До Бангкока должны дотянуть. Какие же мы бабы дуры бываем, прости Господи… Глеб, я посплю, ладно?

Глеб нежно обнял и поцеловал ее в макушку. А Маша уже спала. Пусть поспит, ей еще как раз полчаса осталось – командир корабля объявил, что самолет начал заходить на посадку. Вскоре стюардессы забегали в проходах, расталкивая заспанных пассажиров. Прекратить хождение по туалетам, кто не успел – на место и терпеть, тела пристегнуть, спинки выпрямить. Самолет заходил на посадку и только кресло Маши не было выпрямлено. Проходившая мимо стюардесса было потянулась к ней, а потом, узнав Кто в нем Сидит, отдернула руку, бросила с улыбкой взгляд на Глеба и прошептала: «Ну ничего, ничего, так можно» и прошла дальше, электрическим взглядом и своим приближением поднимая все остальные спинки кресел, как шерсть при поднесении наэлектризованной эбонитовой палочки. Глеб ощутил прилив гордости от того, с Какой Женщиной он летит.

Самолет сел в аэропорту Бангкока на 14 минут раньше расписания. Какой все же молодец капитан.