Ипполит Калинкин и Английский клуб

– Это вы про графа Васильева? – спросил Ипполит.

– Про него! Так себе человечишка. Что говорить, не пьет, не курит, на карты больше рубля не ставит. А как обедает? Только тарелки пачкает.

Тут Баранов загоготал, так что щеки затряслись.

– Если у человека плохой аппетит, то значит, что у него совесть нечиста. Так вот у графа Васильева – плохой аппетит.

– Не заметили ли вы чего-нибудь странного в тот вечер? – спросил Калинкин.

– Все было как обычно. Я перед тем, как играть серьезно, прежде сажусь в детской, размяться, так сказать. Компания у нас привычная: Баранов, Салтыков, да Сушкин. И лакей при нас всегда один и тот же – Иона. Хороший малый. Мы обычно играем партейку-другую и расходимся. Я иду в инфернальную, там уже большие ставки. Сушкин частенько со мной ходил, только сам никогда не ставил. Но зато, бывало, давал в долг тем, кто проигрался. Всегда под проценты. Я думаю, он только для того в клуб и ходил.

– А Васильев и Салтыков играли в инфернальной?

– Что? Никогда. Васильев – скряга. А Салтыков – маменькин сыночек, ему мама не велит, он не играет.

– Правда, что Сушкин вам деньги под проценты дал? – спросил Ипполит.

– Ложь! – прогремел Баранов. – Не было такого. Я знаю, кто это сказал! Васильев! Он сам от Сушкина очень сильно пострадал в свое время. Так-то вот!

– Граф Васильев? – удивился Калинкин.

– Да. Он, знаете ли, жениться собирался. Давно это было. Невеста – красавица и род княжеский, да только обедневший. Отец ее много задолжал Сушкину, тот поприжал старика. Прошлось князю дочь выдать замуж за богача, а Васильеву отказали. Он так и не женился, все по княжне тосковал.

– А Салтыков?

– Что Салтыков? – переспросил Баранов.

– У него была причина убить Сушкина?

– Уж я вам прежде сказал, что Сушкин давал деньги под проценты. Многие у него в долгу были. Говорят, и Салтыков. Не утерпел, наверное, не исполнил мамкин приказ. Но это все слухи.

– Что за табакерка была у Сушкина? Видели вы ее?

– Видел, серебряная, ничего особенного. Таких табакерок миллион.

Тут Баранов шлепнул себе по лбу.

– Было! Было дело с этой табакеркой. Где-то с месяц назад Сушкин ее потерял. Рыскал по всему клубу, искал. Всех на уши поднял. А потом нашел ее в кармане плаща и очень удивлялся этому.

Пока Ипполит расспрашивал помещиков в роскошных комнатах Английского клуба, Осип тем временем играл с кучерами в ажидации в карты. Это была тесная и темная комнатенка, где кучера ожидали своих господ. Ждать приходилось долго, поэтому они обычно доставали засаленную колоду карт и с удовольствием хлестали ими по столу. Играли ни в какой-нибудь там преферанс, а в дурачка. За картами много разговаривали, обсуждали своих хозяев, делились сплетнями и новостями.

Осип, который представился кучером нового члена клуба, проиграл двадцать копеек. Остальным это очень даже понравилось, так что его скоро приняли за своего и, не стесняясь, сплетничали.

Глава 3. Обед на сто персон.

Павла Салтыкова выпустили из острога утром, днем его мыли в бане, а вечером давали обед на сто персон. Собственно, обед давали не в честь Салтыкова, а в честь Ипполита Калинкина. Только благодаря Калинкину Павел оказался на свободе, все обвинения с него были сняты.

С самого утра по дому как оглашенные носились лакеи и горничные. Звенела посуда, сверкало серебро, мелькали корзины с цветами. Княгиня Салтыкова приказала, чтобы «все было как надо». Поэтому каждая пылинка в доме имела свое дело.

В большой столовой уже красовались нарядные столы. Выдраенные до ослепительного блеска серебряные вилки и ножи лежали на салфетках клюквенного цвета. Все было готово для того, чтобы чествовать героев дня – Ипполита и Осипа.

Ипполит всегда был рад покрасоваться, Осип же с самого утра ходил зеленый. Сто человек! Сто человек будут смотреть на него! Осип даже пытался сказаться больным, однако княгиню Салтыкову не проведешь.

– Надо, значит надо, – сказала она строго Осипу. – Думаешь, мне хочется? А надо все-таки. Тем более, если б не ты, Осип Иванович, то зачах бы мой балбес в камере. Нет, уж! Ты найди в себе силы и явись на праздник, сиди и слушай, как тебе хвалить станут.

Действительно, хвалили Ипполита и Осипа долго. А после даже потребовали рассказать всю историю.

– Да, ты уж, Ипполит Андреевич, порадуй нас, объясни, как вы с Осипом Ивановичем дело раскрыли, – попросила Салтыкова.

Пришлось рассказывать.

– Итак, я опросил всех свидетелей, – начал Ипполит. – Первое, что я выяснил: табакерка с ядом стояла на столе между Сушкиным и Павлом. Никто к ним не подходил и табакерку не трогал. По всему получалось, достать ее могли только сам Сушкин и Павел. Но вот, что было интересно! Сушкин достал табакерку из левого кармана, а он никогда ее туда не клал. Я подумал, а что если это ни та табакерка?

– Значит, была другая табакерка? – спросила Салтыкова.

– Именно так я подумал. Что если было две табакерки, одна из них с хорошим табаком, который нюхал весь вечер Сушкин, а другая – с плохим табаком. Первая табакерка лежала в правом кармане, а вторая – в левом. Так как Сушкин никогда не клал табакерку в левый карман, то весь вечер он доставал табак из правого кармана.

– Что же его заставило достать табакерку из левого кармана? – спросил Павел Салтыков.

– А! Это-то и есть самый важный момент! – Ипполит вошел в роль, говорил горячо и хорошо владел своей аудиторией. – Что заставило Сушкина вытащить табакерку из левого кармана?

Он оглядел гостей за столом.

– А то, что табакерка из правого кармана пропала, – ответила Алиса, которая сидела напротив брата.

– Верно! Табакерка с хорошим табаком пропала. Как? Куда?

– Только один человек приближался к Сушкину за то время, что он сидел за карточным столом. Это был лакей… как бишь его зовут? – сказал Павел Салтыков.

– Иона, – тихо подсказал Осип.

– Да-да. Иона, – подхватил Павел. – Он поднимал карту и находился возле Сушкина всего несколько секунд. За это время он не успел бы подсыпать яд, но успел бы вытащить табакерку из кармана!

– Верно! – согласился Ипполит. – Он вытащил табакерку. Сушкин после принялся искать ее, не нашел в правом кармане, но обнаружил в левом.

– Теперь остается понять, откуда взялась табакерка в левом кармане, – сказала княжна Салтыкова.

– Тут все просто, – ответил Ипполит. – Как вы, Ольга Александровна, помните: в тот день лил проливной дождь. Вот, что удалось разузнать Осипу в ажидации: когда Сушкин в своей крытой карете подъехал к клубу, то приказал швейцару перенести его до дверей на руках, дабы он не намочил сапожек. Швейцар бросился за помощью и в швейцарской увидел лакея, попросил его о помощи. Это был Иона. Пока они вдвоем несли Сушкина, Иона в этот самый момент засунул вторую табакерку в карман купца. Он изготовил ее заранее. Еще месяц назад лакей украл табакерку у Сушкина и изготовил на заказ точно такую же.

– Но зачем? Зачем он убил Сушкина? Какое дело было лакею до старика? – удивилась княгиня Салтыкова.

В столовой стояла необычайная тишина. Ни при каких других обстоятельствах нельзя было бы добиться подобной тишины от сотни человек. Сейчас же они сидели так тихо, будто не было никого.

– О! У него на то были веские основания! – произнес Ипполит. – Но давайте обо всем по порядку. Когда мы с Осипом сложили, что называется, дважды два и поняли, что только Иона мог проделать манипуляции с табакерками, мы принялись выяснять, кто он и что он.

Иона был холостяком, жил одиноко, к себе никого не водил. Его квартирная хозяйка буквально в нем души не чаяла и говорила, что жильца спокойнее у нее не было. Он аккуратно платил, не шумел, не пил. Откуда он приехал и где его семья ни она, ни в клубе не знали. Однако в паспортном столе мы с Осипом выяснили, кто такой Иона Елизаров и что стало с его семьей.

Ипполит помолчал, потер виски и на сей раз заговорил тихо.